На охотничьей тропе
Шрифт:
— Так, — улыбнулся Устинов. — Двенадцать лисиц на этом кругу взял. Выходит, что мы их обкружили.
— Смотри-ка! — восхищённо воскликнул Кубриков.
— Ещё бы!..
— Этот метод себя оправдывает, — заключил Дружников. — Поэтому советую его применить. У кого какая заминка будет, обращайтесь к Устинову, он проконсультирует. А мы ещё попробуем организовать добычу по кругу сейчас, по чернотропу. А то беда, много времени зря пропадает. Только по снегу начинаем отлов.
Промысловики, обступив Никиту Ильича, начали у него расспрашивать о новом методе добычи, а
— Нет, уж в этом году вам нас не догнать. Охотники твёрдо себе зарок дали: быть впереди вагинцев. И первые месяцы это показали. Хороший у нас народ!..
— И у нас охотники неплохие, — сказал Кубриков.
— Народ везде одинаков, конечно, — подтвердил Дружников. — Как-то директор Иванихинского промхоза мне высказал свою обиду: план, мол, потому они не выполняют, что охотники плохие. А я возьми да и скажи ему: сказки это, Иван Фёдорович. Просто вы своих охотников не знаете. Он в амбицию. Около часа мне доказывал, что народ у него особенный, что каждый старается его подвести. На днях я заехал к нему, так что же оказывается: я прав был. С народом он не работает, больше в кабинете отсиживается, да указания и приказы рассылает по участкам. Ясно, что от этого пользы мало будет. И выходит, что не охотники его подводят, а он сам себя.
Кубриков принял это за намёк на его стиль руководства, торопливо соскочил с пенька и, не протягивая руки Дружникову, проговорил:
— Ну, нам пора ехать. Спешим… А вам, Александр Митрофаныч, на прощанье скажу: это мы ещё посмотрим, кто впереди будет. Зря вы Вагинский промхоз ниже своего ставите.
Дружников смутился.
— Вот уж не думал, что вы обидетесь, Тихон Антонович, — заметил он. — А обгоните нас, честь вам и хвала.
Жаворонков пытался уговорить Кубрикова остаться посмотреть всё хозяйство перловцев, но он сердито бросил:
— Не могу! Здесь гостей с камнем за пазухой встречают. Свои критики надоели.
Возвращался в Вагино Кубриков притихшим. Привалившись на облучок коробка, он думал о той обиде, которую, по его мнению, нанёс ему Дружников, заговорив о директоре Иванихинского промхоза. «Не отстать теперь, во что бы то ни стало не отстать от Перловского промхоза, — соображал Тихон Антонович. — А потом при удобном случае напомнить Дружникову об этом разговоре…»
Кубриков стал внимательно следить за делами своих соседей, сопоставляя декадные результаты добычи пушнины ими и своим промхозом. Если выполнение плана у вагинцев было ниже, Тихон. Антонович вызывал к себе заведующих участками и требовал принять меры для ликвидации отставаний.
Кончился ещё один месяц. Бухгалтер Терентий Петрович Поляков принёс отчёт. Просматривая его, Кубриков был доволен.
— Ага, хорошо… хорошо. С перевыполнением. Замечательно… — приговаривал он, перелистывая страницу за страницей и, вдруг вспомнив, спросил: — А как у Перловского промхоза с планом, не поинтересовались?
— Как
— Обогнали?.. — довольная улыбка на лице Кубрикова вмиг поблёкла. Вспомнился разговор с Дружниковым его, Тихона Антоновича, заявление: «Мы ещё посмотрим, кто впереди будет». Как же это так, а?
— Да уж так. Отстали от них немножко.
Кубриков задумался. Затем проговорил:
— Ну, вот что. Готовь телеграмму в область: план выполнен на сто сорок восемь процентов.
— Эт-то как же так, Тихон Антонович, — часто замигал близорукими глазами бухгалтер. — У нас же сто сорок три процента…
— А я говорю сто сорок восемь. Понимать надо! — повысил голос Кубриков, в упор глядя на Полякова. — В следующий месяц перекроем. Нельзя нам от перловцев отставать, понятно? И в отчёте подправь как следует…
— Нет уж, увольте, Тихон Антонович, — замахал руками Поляков. Я такой телеграммы подписывать не буду. Это же обман. Нет, нет!..
— Какой же это обман. В новом месяце поднажмём, перекроем.
— Нет, нет, Тихон Антонович. Я шестнадцать лет проработал бухгалтером, на копейку никого не обманул, на долю процента не ошибался. А вы хотите…
Кубриков не дал договорить бухгалтеру, сердито бросил:
— Хорошо, я сам дам такую телеграмму. Вас это не будет касаться.
— А я опротестую. Не дам обманывать государство. Я шестнадцать лет…
— Знаю, знаю. Хорошо, идите, — торопливо проговорил Кубриков и отвернулся к окну.
Встретив такое противодействие со стороны Полякова, Тихон Антонович не рискнул дать телеграмму в область с завышенными цифрами. Настроение его было испорчено…
Глава двенадцатая
Филька полюбил своё новое занятие, сроднился с охотниками. Ему стало грустно, когда в средине октября ударили первые морозы, мелководные озёра как-то сразу покрылись тонким ледком, и последняя птица — белогрудый гоголь и голубая чернеть табунками пошла на большую воду.
Филька сидел у пристани на опрокинутой вверх дном лодке, смотрел, как пролетают в вышине стаи птиц, и думал: «Улетают, в новые края подались. И мне, видно, надо в село подаваться». Уходить домой не хотелось. Вспомнил, как однажды дед Нестер сказал ему: «А ты, Филя, испытай на зверя пойти», подумал и решил: «Что ж, испытаю!»
Выпал снег. Целую ночь и день он пушистыми хлопьями валил на землю, укрывая засохшую траву и постаревшие камыши на Лопушном, цепляясь за оголившиеся ветви берёз и осин.
Охотники столпились у избушки, любуясь первым снегопадом. На порожке сидел дед Нестер и дымил самокруткой. Рядом с ним — Филька.
— Начинается… — заметил Тимофей, — готовь, мужики, лыжи.
— Да. Какова-то нынче зима будет?.. Ты как думаешь, Нестер Наумыч? — спросил Ермолаич.
— По приметам: буранная, — откликнулся тот, — много снегу будет. И весна ранняя…
Из второй половины избушки вышли охотники-любители с ружьями за плечами и большими связками дичи.
— Домой подались? — поинтересовался Тимофей.