На острие
Шрифт:
Но следующий документ его потряс. Букмекер из Бервика выставил отцу счет на сто сорок три тысячи фунтов стерлингов.
Кальдер тяжело опустился в кресло, держа квитанцию перед собой.
Отец был игроком весьма серьезным, закоренелым, неспособным контролировать себя. Кальдер посмотрел на его заметки и формуляры. Доктор принадлежал к тем одержимым игрой типам, которые считали, что досконально знают механизм бегов, но на самом деле они не знали ничего. В этом они были похоже на некоторых трейдеров, ложно считающих, что знают, как работает рынок облигаций, и постоянно попадающих
Кальдер не мог взять в толк, каким образом образовался счет на сто с лишним тысяч фунтов. Видимо, букмекер не сомневался в кредитных возможностях отца. Тот, наверное, был его постоянным клиентом и аккуратно платил по долгам в течение многих лет. А может, даже и десятилетий. С течением времени ставки возрастали и вот теперь перехлестнули через край. Отец, видимо, предпринял несколько отчаянных попыток отыграться, но снова проиграл.
Алекс не знал, сколько времени просидел, тупо глядя на счета. Но вот он услышал, как хлопнула дверь и кто-то прошел на кухню. Отец вернулся на ленч. Кальдер продолжал сидеть тихо.
Пять минут спустя в дверях помещения, где сидел Кальдер, появился доктор. В руках он держал тарелку с сандвичем, а из-под мышки у него торчала пачка газет. Сына он увидел не сразу, а когда увидел, газеты выскользнули на пол.
– Алекс?
– Привет, отец.
Доктор посмотрел на сына и страшно побледнел, увидев в его руке счета от букмекеров. Затем краска вернулась к его щекам, и он крикнул:
– Алекс, как, черт побери, ты смеешь врываться в мой кабинет и совать нос в мои личные бумаги?!
– В твои долги, ты хочешь сказать. В счета от букмекеров?
– Чем бы они ни были, тебя это совершенно не касается!
– И как давно? – не повышая голоса, поинтересовался Кальдер.
– Я не намерен отвечать на твои вопросы о моих делах.
– Как давно? – повторил Кальдер.
Некоторое время казалось, что доктор намерен усилить свое праведное негодование, но впечатление оказалось ошибочным. Плечи старшего Кальдера вдруг обвисли. Опустившись в кресло и не выпуская из рук тарелки с сандвичем, он закрыл глаза. Ситуация была совершенно очевидной, и изобретать что-то не имело смысла.
– После смерти твоей матери.
– И насколько скоро после?
– Довольно быстро.
– Но каким образом ты ухитрился так много проиграть?
– Я попал в полосу неудач, – ответил доктор, ища во взгляде сына сочувствие. – Ты же знаешь по своей работе о том, что иногда наступает черная полоса.
– Да, знаю, – согласился Кальдер. – Но проиграть можно ровно столько, сколько ты ставишь на кон.
– Все вовсе не так, как выглядит на поверхности, – сказал доктор. – Я в этом деле эксперт и прекрасно разбираюсь в лошадях. Большее время… Много времени я находился в плюсе. Но не в прошлом году. Думаю, что виной всему были частые дожди, а может быть, жульничали жокеи. Одним словом, имелись какие-то внешние причины.
– Случилось то, что ты потерял контроль над собой.
– Я все отыграю.
– Каким образом? Поставишь свой дом на Меркатора? – не скрывая сарказма, спросил Кальдер. – Нет, тебе не отыграться.
– Я в конце концов дождусь своего часа и сорву крутое бабло
Жаргонные словечки в устах доктора звучали противоестественно.
– Держу пари, отец, что в последнее время ты несколько раз ставил на «верную лошадку», но ни одна из них не выиграла.
– Да, – кивнул доктор Кальдер.
– Как смел ты… – Младший Кальдер вдруг почувствовал, что ему трудно это произнести, но он должен был высказаться. – Как смел ты нападать на меня за то, что я делал, хотя ты сам постоянно занимался тем же самым?
– Ничего подобного. Для меня это всего лишь хобби.
– Хобби?! Да ты же себя разоряешь!
Старик выпрямился в кресле и, глядя в глаза сыну, сказал:
– Прости меня, Алекс.
– Ты не можешь ограничиться извинением! – До того Кальдер говорил негромко, постоянно себя контролируя, но сейчас он повысил голос. – И вопрос не только в деньгах, вопрос в… Я всегда тебя уважал, хотя поступал не так, как ты хотел. Хотя делал вид, что не слушаю тебя, или спорил с тобой, в глубине души я опасался, что ты прав, утверждая, что я всего лишь азартный игрок и попусту растрачиваю свою жизнь. Именно поэтому я так злился. Но теперь я узнаю, что ты гораздо хуже меня. Как ты мог быть таким лицемером?!
– Я знал, что со мной сделали лошади, и не хотел, чтобы подобное случилось и с тобой. Все очень просто.
– Только не пытайся представить это как заботу о сыне! – Кальдер уже кричал. – Если бы ты действительно тревожился за меня, то не стал бы мне врать! Ты не стал бы критиковать меня все эти годы за то, что я делал честно и открыто, в то время когда ты занимался тем же, но только тайно. Что бы сказала мама? И что скажет Энн?
– Только не говори ничего Энн.
– Я должен буду это сделать, – пробормотал Кальдер. – От сестры я ничего скрывать не стану.
Доктор закрыл глаза.
Кальдер, пытаясь подавить гнев, сделал глубокий вдох. Немного успокоившись, он сказал:
– Я хочу, чтобы ты с этим покончил.
– Но если я покончу, то как смогу выиграть столько денег, чтобы расплатиться с этим? – спросил доктор, показывая на счета в руках сына.
– Ты, кажется, так ничего и не понял, – покачал головой Кальдер. – Ты играешь уже много лет и до сих пор считаешь, что можешь выиграть. Ты можешь выиграть в одном забеге или в двух. Но в итоге тебе никогда не удастся обставить букмекеров. Все шансы на их стороне, и, кроме того, они владеют информацией. Иногда они позволяют тебе выиграть, поскольку понимают, что чем больше ты выиграешь, тем больше начнешь ставить в будущем. Ты должен остановиться.
– Но как быть с этим счетом?
– Я его оплачу, – ответил Кальдер.
– Но это же сто тридцать тысяч фунтов!
– Сто сорок три тысячи, если быть точным.
– И у тебя есть такие деньги?
– Я могу себе это позволить, – сказал Кальдер. – Я оплачу и второй. Другие счета имеются?
– Еще один, – ответил отец. – Примерно на десять тысяч. В нижнем ящике.
Кальдер выдвинул ящик и извлек чек.
– О'кей, я все это оплачу немедленно. Но я хочу, чтобы ты снял дом с торгов и дал обещание никогда больше не играть. Даже в лотерею.