На разрыв
Шрифт:
Она работает в своём журнале практически с самого выпуска из университета и у них же проходила преддипломную практику, а до этого успела постажироваться в добром десятке газет и даже на телевидении, так что всевозможных встреч у неё в жизни было столько, что при справедливом разделе хватило бы на десятерых. Интервью и репортажи, телефонные комментарии и даже суматошные утренние эфиры, всё что угодно, и каждый раз, каждый день – новые и новые люди, постоянно и бесконечно, так что пора привыкнуть к их появлению в своей жизни, но всё же…
С Оскаром они встречаются на улице, возле уютной
Просто ему удивительно идёт это имя. Высокий, заметный издали, он подходит к ней – без шапки, в распахнутом коротком пальто, и от его широкой, чуть кривоватой улыбки у неё моментально появляется желание улыбнуться в ответ. Улыбнуться, а вовсе не пошутить заранее заготовленную шутку про кого-нибудь из его именитых тёзок, благо таких хоть отбавляй, от всем известного Уайльда до австрийского художника с фамилией Кокошка.
– Привет, – он протягивает ей руку, и она без колебаний пожимает её.
Смешно вспоминать: ещё в старших классах она… не отказалась бы от протянутой ей руки, но, начитавшись старых книжек, повернула бы её так, чтобы предоставить выбор – пожать или поцеловать. И от того, что бы он выбрал, на ближайшие несколько часов зависела бы её самооценка…
Хорошо, что всё это в прошлом.
– Привет, – Теперь в её пожатии нет никакого кокетства. Многие даже удивляются: надо же, как крепко, всерьёз, не для виду!
Оскара, похоже, такими вещами не удивить. Наверное, это и правильно. Наверное, в двадцать первом веке никто и не должен удивляться крепкому, уверенному, серьёзному рукопожатию женщины. Да что там, «наверное», так совершенно точно должно быть.
Они входят в кофейню, и Варвара не может отказать себе в том, чтобы на секунду замереть, прислушиваясь к звукам и запахам. Кофе она пьёт редко, предпочитая дома чай, а на работе исключительно воду, и потому каждая чашка как праздник. Сегодня Варвара выбирает праздник со вкусом сникерса – солёный и сладкий одновременно, покрытый взбитыми сливками и шоколадной крошкой, в прозрачном стакане на тонкой ножке и с тёмно-коричневой пластиковой трубочкой.
Под ненавязчивую музыку и монотонный шум чужих разговоров она расспрашивает Оскара о его работе, фиксируя самое важное в потёртый блокнот. Диктофон, немного подумав, она решает даже не доставать – у них всё-таки просто встреча, просто разговор, а не интервью, так что сделанных по старинке записей будет достаточно.
И потом, если она что-то упустит из внимания или даже забудет, то всегда сможет написать ему в том же Вконтакте.
Чего и греха таить, Варваре хочется упустить что-нибудь из внимания или даже забыть.
У него красиво вырезанные губы, и взгляд Варвары возвращается к ним снова и снова. Пожалуй, таких губ она ещё ни разу не видела: ярких, сочных, чётко и изящно очерченных, изгибающихся не в классическом «луке Амура», а наоборот, как будто бы вниз уголками… Он улыбается, и его улыбка ни на что не похожа, от неё так и веет теплом.
Он весь греет и светится, как будто бы изнутри.
В тёмных, почти чёрных глазах, не видно зрачков, видно только блики неярких ламп, облачённых в оранжевые абажуры. Частокол ресниц иначе не описать: исключительно «частокол», так их много, ну, может быть, ещё подошёл бы «лес» или «еловые ветви» – такие они пушистые, а то и «сплошная стена», потому что издалека, с её места, это выглядит так, будто вместо отдельных ресничек там действительно одна сплошная стена. За такой удобно отгораживаться, прятаться от чужого внимания и постороннего взгляда, но Оскар не прячется. Помешивая свой кофе, он смотрит открыто и ясно.
Открытый – это хорошее слово. Подходящее. Правильное.
Облокотившись на стол, он подаётся вперёд. Рукава его серого свитера (широкий ворот, крупная вязка, хаотичные вкрапления белого и чёрного) подтянуты до локтей, из-под правого на запястье спускается чёрно-белая татуировка: диковинные цветы, и лианы, и запутавшиеся в них птицы, которым не нужен цвет, чтобы выглядеть райскими. Чёрно-белые фантазийные джунгли охватывают всю руку и, надо думать, под свитером поднимаются вверх, до плеча, а по левому предплечью кольцами вьётся змея.
Это хороший контраст, думает Варвара, почти наверняка придавая вещам больше смысла, чем в них было вложено изначально (дурацкая привычка, от которой она никогда не откажется). Но таки, это хороший контраст: манящий лес с райскими птицами с одной стороны, и холодная змеиная шкура – с другой. Без этой змеи, наверное, весь его образ был бы слишком тёплым.
Должно же в нём хоть что-то отталкивать.
Ну, если, конечно, поверить в свою очевидную ложь. На самом деле, ничего её не отталкивает. А что до змеи… Варваре хочется проследить её кольца пальцами, хотя обычно она – не из тех, кому жизнь не мила без прикосновений к малознакомым людям.
Оскар, впрочем, разговаривает с ней так, будто они знакомы давно.
И близко.
Он рассказывает об организации мероприятий самым доверительным тоном из всех, что Варваре приходилось когда-либо слышать – будто бы делится секретами своей биографии. Не самыми тёмными тайнами, пока ещё нет, но светлыми и забавными воспоминаниями, к которым подпускают лишь избранных, а это тоже неплохо. И, в отличие от тёмных тайн, ни к чему не обязывает: ей не надо ехать вместе с ним прятать труп, достаточно просто слушать, улыбаться, кивать – и записывать.
Ресторанный день пройдёт там-то и там-то. Под его крылом на одной площадке соберутся самые разные заведения города – от крохотных ресторанчиков до представителей крупных сетей. На любое мероприятие люди идут охотнее, если в программу включена бесплатная еда, но главная фишка не только в том, чтобы заявить о себе, но и в том, чтобы что-то продать, поэтому бесплатной еды здесь не будет. Зато будут конкурсы, розыгрыши, раздача призов и сертификатов, и обязательно фото-квесты: такая модная штука, в ходе которой участники выполняют задания и каждое выкладывают к себе в инстаграм со специальным хэштегом, а жюри потом выбирает тех, кто лучше всех справился. Ещё ни в коем случае нельзя обойтись без хорошей концертной программы, потому что люди требуют хлеба и зрелищ, хлеба и зрелищ. Самое главное тут – не переборщить, иначе одно отвлечёт от другого.