На разрыв
Шрифт:
Но как, как может вся близость, вся проверенная годами, отточенная годами, наработанная годами близость пропасть в никуда буквально за несколько секунд, достаточных для того, чтобы сказать, что дальше он собирается двигаться без неё?
Должна ли она считать себя плохой, злопамятной, никчёмной, если не может пожелать брату успеха, не может поздравить его со сделанным выбором, может только проходить мимо него, будто они незнакомы, в душе желая то ли вцепиться ему ногтями в лицо с криками о том, какой он предатель,
Рая молчит, и Олег тоже молчит (не отводит виновато глаза, не пытается подкараулить её возле комнаты), и – самое страшное – родители тоже молчат.
– Почему? – так она спрашивает у матери в первый же день, зарёванная, взъерошенная, намеренно забывшая в раздевалке олимпийку, наушники и бутылку с водой, только бы вернуться туда, только бы узнать, что Олег передумал.
– Так будет лучше, – отвечает ей мать, пожимая плечами. – Ты тоже можешь найти себе другого партнёра. Или сосредоточиться на учёбе. Или, ещё лучше, выйти замуж.
Поверить своим ушам Рая не может.
– Серьёзно? – спрашивает она, не успевая поймать себя за язык.
Возраст, когда она перечила родителям и по любому поводу ругалась с ними, давно позади, но волна, поднимающаяся изнутри, приходит однозначно из прошлого: то же самое ощущение обиды, то же самое ощущение беспомощности, то же самое знание – тебя не будут слушать, за тебя уже давно всё решили.
Она не видит никакого смысла терпеть всё это дальше.
Она вообще мало что видит, потому что перед глазами всё расплывается – то ли от слёз, то ли от злости.
Мать вздыхает устало, отталкивая время ещё дальше, даже не к подростковому периоду, а к пятилетнему возрасту, и говорит так медленно, словно у её дочери проблемы с пониманием человеческой речи:
– Ты же знаешь, – многозначительная пауза, во время которой из чистого противоречия так и хочется крикнуть: «Не знаю!», – мы отдали тебя в фигурное катание только потому, что так было удобнее, чтобы забирать вас обоих из одного места. Но ты могла бы реализовать свои таланты как-то иначе, сделать совсем другой выбор. Я ведь никогда не спрашивала тебя, чего ты по-настоящему хочешь…
И снова: поверить своим ушам решительно невозможно. Взвесить свои слова перед тем, как они повиснут в воздухе, тоже.
Даже если сама Рая думала о чём-то подобном, из уст матери такие слова звучат издевательством.
– То есть, – Рая нервно смеётся, – ты говоришь, что всё это для меня хорошо? Что, обсуждая за мой спиной то, как меня выкинуть, вы думали обо мне и о том, что для меня будет лучше?
Мать морщится, как будто ей неприятны такие слова.
– Никто тебя не выкидывал, – резко говорит она.
С
Она пересказывает всё это Валерке, а тот только хмыкает.
– Знаешь, Август, они не за тебя решили, – говорит он, с силой проводя по её спине, – а за Олега. И он повёлся, как маленький, даром, что в двадцать один год должен уже понимать, что работа – это одно, а поебушки – другое.
От неожиданности Рая приподнимается на локтях.
– Что, прости?
– Да ладно? Ты не в курсе? – Валерка укладывает её обратно. – Он же спит с этой Златой. Уж не знаю, в каком порядке: сначала секс, а потом решение кататься вместе, или наоборот, и чья это была инициатива, тоже не знаю, но факт остаётся фактом…
Вот теперь ей хочется плакать.
Есть такая расхожая фраза, мол, друзей на девушек не меняют, точно как и подруг – на парней, потому что парни вместе с девушками приходят и уходят, а дружба – это навечно. Вот только в реальном мире ещё как меняют – и друзей на девушек, и подруг на парней, что угодно. А впрочем, откуда ей знать, у неё ни друзей, ни подруг, только брат. И чтобы родную кровь, собственное отражение, человека, с которым девять лет рука в руке и нога в ногу…
Кажется, она снова вывихнула сердце, вот незадача.
Растерянная, Рая тихонько хлюпает носом.
– Извини, – тут же откликается Валерка. – Но, между нами, ты-то можешь делать всё, что заблагорассудится, а ему теперь только и остаётся, что расхлёбывать и доказывать. И, честно тебе скажу, работы там столько, что лично я бы даже браться не стал.
Даже не думая о собственной наготе, Рая переворачивается и усаживается на кушетке.
– Но они же почему-то взялись. Олег и, – она тяжело сглатывает, – Злата. Тренеры. Родители.
Валерка берёт её за плечи.
– Её отец обещал спонсировать проект, а заодно и всё, что пожелает федерация, а тренерам всегда было проще работать с, – он картинно закатывает глаза, изображая восторг экзальтированного болельщика, – парой-парой, а не родственниками. Ты хоть одних успешных брата и сестру в нашей сборной знаешь? За всю историю существования танцев?
Предсказуемо, но нет. Рая трясёт головой.
– Вот именно. На Западе – да, сколько угодно, но там-то считают, что пахотой можно и из двух, ну не знаю, осьминогов сделать фигурнокатательных чемпионов, а нашим всё богом поцелованных подавай. Чтобы страсти в клочья.