На Рио-де-Ла-Плате
Шрифт:
— Сеньор, — сказал он, — я слышал, вы иностранец. Можно ли узнать: ради чего вы отправились в это путешествие?
— Мне хотелось бы побывать в Гран-Чако, — ответил я.
— Странно, ведь это очень опасно. Но, может быть, вы естествоиспытатель?
— Да, — ответил я, чтобы убедить его, что не преследую никаких угрожающих интересам его государства целей.
— Вы занимаетесь политикой?
— Нет. Я вне политики.
— Это меня радует, и еще я хочу вас спросить, вы движетесь
— Меня должны отвести на одно ранчо. Мы держим его местонахождение в тайне, чтобы остальные не последовали за нами.
— Вы не захватите меня и моего негра? Мне нельзя здесь оставаться, причины у меня для этого очень серьезные.
— С удовольствием. Добро пожаловать в нашу компанию.
Так он присоединился к нам. Индеец не возражал.
Индеанка, естественно, тоже отправилась вместе с нами. Я хотел подсадить ее в седло, но она отказалась, сказав, что внезапно почувствовала себя совершенно здоровой. Тогда я посоветовал моим товарищам сложить на лошадь все их пожитки.
Берег в том месте, где мы оказались, был, как я уже говорил, пологим, но постепенно достигал значительной высоты. Кустарник, сквозь который мы продвигались, был негустым. То тут, то там возносились высокие мимозы. Порой возникала топь, которую мы легко обходили, в остальном же путь, вопреки нашим ожиданиям, был не трудным, в основном благодаря тому, что индеец очень хорошо знал местность. Он сказал, что здесь часто попадаются непроходимые заросли, а также лагуны, глубоко вдающиеся в сушу, но он знает, как их миновать.
Постепенно кустарник исчез, и мы стали продвигаться по редколесью. Здесь росла лишь древовидная мимоза. Деревья стояли далеко друг от друга. Хотя высота их редко превышает десять метров, но благодаря цветущим лианам, обвивающим стволы до самой верхушки, они выглядели очень могучими.
Буря почти улеглась, снова заблистало солнце. Здесь, в лесу, ветер почти не замечался.
В дороге я разговаривал с братом Иларио. Офицер шагал рядом. Он, конечно, слышал нашу беседу, но не участвовал в ней. Лишь когда монах проронил какое-то замечание и случайно упомянул имя майора Кадеры, офицер быстро переспросил:
— Кадера? Вы знаете этого человека?
— Да, — ответил я, — если вы подразумеваете именно того, о ком мы говорим.
— Есть лишь один-единственный майор Кадера. Вы — его друзья или враги?
— Гм! На этот вопрос сразу не ответишь.
— Нет, позвольте. Если человек мне не друг, значит, он враг!
— Пожалуй нет. Есть люди, которые для нас ровно ничего не значат, вот таков для меня теперь майор Кадера.
— Стало быть, прежде вы относились к нему по-другому. Тогда он был либо вашим врагом, либо вашим другом. Мне очень любопытно
— Я не в силах дать вам желанный ответ.
— Почему, сеньор?
— И об этом мне следует умолчать, ведь я не знаю вас. Обстоятельства нашего с майором Кадерой знакомства складывались так, что нам больше не хочется слышать это имя никогда.
Он посмотрел на меня вопросительно, но я отвернулся, делая вид, что хочу оставить эту тему. Он продолжал настаивать:
— И все же, сеньор, мне хотелось бы задать вам еще несколько вопросов о майоре. Вы позволите?
— Ни одному незнакомому мне человеку я не намерен давать никаких справок о людях, которых я не хочу больше вспоминать.
— Но вы можете доверять мне! Разве я похож на человека, которого надо остерегаться?
— Нет, но врагом иногда может оказаться и самый порядочный человек.
— Ко мне это не относится.
— Вы можете это доказать?
Он молча посмотрел перед собой, а затем сказал:
— Я тоже не знаю вас. Я не знаю, верить ли мне, что вы иностранец.
— Я докажу вам это.
Я достал свой бумажник и подал ему паспорт. Он прочитал, вернул его и сказал:
— Официальные документы подтверждают, что вы иностранец, а, судя по визе, видно, что вы находитесь в стране всего две недели.
— И что ж, по-вашему, я могу участвовать в интригах ваших партий?
— Как же! А кто ваш спутник?
Этот вопрос относился к монаху.
— Мое имя — брат Иларио, — ответил он сам. — Может быть, вы слышали другое мое имя. Иногда меня называют Братом-Ягуаром.
— Ягуар! — воскликнул офицер. — В таком случае я могу доверять вам. А вы, может быть, слышали когда-нибудь об Альфине?
— Об Альфине? Вы имеете в виду, наверное, Рудольфо Альфину, знаменитого аргентинского полковника, который успешно сражался на юге?
— Я имею в виду именно его.
— Но… это вы, сеньор?
— Я.
— Cielo! Тогда вы многим рискуете, направляясь в эти края!
— Я все понимаю, но вынужден рисковать.
— Вы знаете, что вся провинция Энтре-Риос охвачена восстанием?
— Да.
— И что сейчас мы находимся все еще в этой провинции?
— Мы недалеко от ее границы.
— Тем опаснее это для вас, поскольку граница хорошо охраняется. Если вас узнают, схватят немедленно.
— Я сумею постоять за себя. Опаснее всего для меня было на реке. Люди генерала Лопеса запросто могут меня узнать!
— Но к прибытию парохода вы вернетесь?
— Если у меня не будет выбора, то да. Но если подвернется оказия, отправлюсь сушей до Пальмара, местечка на реке Корриентес, а там ненадолго задержусь.
— Наверное, ради Хордана?