На рубеже веков. Дневник ректора
Шрифт:
Суббота закончилась на даче. Взял много работы, ничего не делаю.
17 мая, воскресенье.
Вечером приехал с дачи и наблюдал по телевидению огромную растерянность Киселева по поводу победы Лебедя. Одновременно он и как бы уже приспосабливался к новому положению Лебедя. Сегодня состоялись выборы еще двух губернаторов, и там картина одна и та же: народ перестал верить действующей власти и хочет смены. Везде в губернаторы проходят новые люди.
18 мая, понедельник.
Вечером ходил на прием по случаю открытия итальянского Института культуры — отделения общества дружбы по-нашему. Состоялось все это в итальянском посольстве, а заманивали на визит, на выступление по этому случаю Умберто Эко. Впервые я, встречавший и видевший такое огромное количество знаменитых людей, подошел и, став позади телевизионного оператора, стал вглядываться в лицо и фигуру какого-то, пусть и знаменитого, писателя. Я и в Фиделя Кастро так не вглядывался. Довольно полный кареглазый мужчина, в его облике есть что-то внутренне сдерживаемое, как бы человек еще не раскрытой тайны.
Была Мариэтта Омаровна, сидела рядом с Чуприниным, помахала мне ручкой и быстренько ушла. Взгляд ее на меня был сердитый. Я невольно проецирую на себя победу на выборах Лебедя, кажется, это Мариэтте Омаровне не по душе.
Наибольшее впечатление произвело на меня здание посольства. Это, кажется, один из особняков семьи Морозовых, построенных Шехтелем. Во всем сказанном, впрочем, не уверен. Определенно «те» новые русские строили и имели воображение лучшее, нежели «эти», сегодняшние новые русские. Прекрасный зал с разрисованным потолком, лестница наверх, оформленная под готику. Тяжелая красота увядания, как в фильмах Висконти. В маленьком салоне на первом этаже эсер Блюмкин стрелял в Мирбаха — раньше здание принадлежало немецкому посольству. Я специально зашел в этот пустой салон, меня вообще волнуют места, в которых произошли какие-то трагедии: время сомкнулось, и опять солнце светит на то же место, в принципе очень ограниченное по площади, на котором умер Александр Македонский, и красивые креслица стоят на месте, где текла кровь посла. А ведь все могло кончиться тогда катастрофой для государства.
Утром дал факс в Красноярск с поздравлениями Александру Ивановичу.
19 мая, вторник.
Сегодня состоялась конференция по книгам Дженифер Джонсон, которая вчера приехала из Дублина вместе с Сарой. Народа было немало для такого рода собраний. Пришли наши кафедральные и Наталья Александровна Бонк. Конференция прошла очень интересно, не подкачали наши девочки из английского семинара. Дженифер сделала очень интересное сообщение, которое я предполагаю напечатать в нашем «Вестнике». Отсюда вывод — надо всегда готовиться. Это рассказ о собственном творчестве, о психологии творчества и прочее. Я, кроме отдельных слов, ничего не понимал, С.П., занятый собой, мне ничего не переводил, но у меня, вслушивавшегося в речь, было ощущение, что еще немножко, еще одно последнее усилие, и я пойму этот язык. Попутно, чтобы не завидовать чужому творчеству, я записал у себя в записной книжке: «Во мне не звучат какие-либо голоса, не вижу никаких картин, но медленно и неуклонно из меня происходит некое в ы д а в л и в а н и е. Текст медленно выдавливается из меня, как зубная паста из тюбика».
Завтра утром забираю В.С. из Матвеевского.
20 мая, среда.
Как всегда, в трудах проходит конец учебного года. Снова вспухло дело Гах. Мне обидно, что вся эта ситуация инспирирована не мною, а расхлебывать мне. Состоялось представление нашего студенческого театра по пьесе Плавта «Два Менехема». Инициатором представления, как всегда, стала Елена Алимовна. Отличился, как почти профессиональный актер, Дима Крюков. Был очень хорош и полуслепой Толя Ткаченко со своим провинциальным нахальством и провинциальным гыканьем. Вся эта студенческая жизнь в институте и для института огромное дело. Так мы собственно ответили на состоявшуюся сегодня же акцию студентов и преподавателей по поводу сокращений ассигнований на образование: продолжили учебный процесс. Акция была очень многочисленная, но бесполезная. Шли через новый Арбат с лозунгами и транспарантами. Попользовалось этой выразительностью наше телевидение. Неужели всем не ясно, что ни этот криминальный режим, ни это правительство, ни акценты поведения — свидетельство того, как эта власть хочет жить дальше, с когда-то лучшим в мире образованием ничего не сделают. Попросту оно им не нужно. Своих детей они предпочитают учить за границей. Предпринять что-либо можно лишь после смены режима. Меня потрясает, как обгаженные прессой, осрамленные, обвиненные в воровстве и коррупции политические деятели, такие как Немцов и еще совсем недавно Чубайс, появляются на экранах телевизоров.
Продолжается грандиозная забастовка шахтеров. Я впервые начал бояться, чем все это может закончиться: это уже не перец под хвост власти, а нечто покрупнее. Но кончится тем не менее все для власти благополучно, шахтерам раздадут по булке, пообещают по банке с джемом, и все разойдутся по домам. Телевидение наконец-то, выгораживая власть, объясняет, что, видите ли, большая часть шахтерских денег оседает у посредников. Как будто это раньше кому-то было неизвестно. Как будто старательно не узаконивалось воровство, неизбежное при создании первоначального капитала имущего класса. Этими посредниками, как обычно, являются близкие родственники или друзья тех же самых начальников угольной промышленности, всех этих начальников шахт и управлений. Так обстоит во всех областях жизни, но более скрытно. Попробуйте сделать какую-нибудь лицензию. Выясняется, что жена начальника, выдающего эти лицензии, имеет фирму «предлицензионных консультаций» и берет за свои консультации не меньше, чем муж по государственным расценкам за собственно лицензию. И попробуйте сварганить все это без этих консультаций.
21 мая, четверг.
Все утро размышлял над очередным номером «Вестника». Кажется, выступление Дженифер Джонсон перед студентами станет его гвоздем и началом. Дальше пойдут лекции Горшкова о славистике, статьи Кочетковой, Толкачева, Скворцова, Пронина и хроника общества, возглавляемого Деминым. Пока определенно стройности и цельности во всем этом я не вижу, надо искать. В запасе есть еще и институтская хроника, которую готовит Кешокова.
Обедал вместе со Скворцовым и Димой Лаптевым. Как всегда, разогреваясь, завел какой-то политический разговор. На этот раз о вчерашней акции протеста студентов и преподавателей. Почему я не принял участие в этой акции? И сам себе отвечаю: а разве не при помощи этих же самых преподавателей пришел режим к власти и предыдущий был разрушен? Нынешняя власть выполнила все свои обещания: хотели свободу выезда — получили, хотели свободу печати — получили (условно; цензуру политическую сменила цензура экономическая, цензура издателя), хотели возможность из коммунистов превратиться в богатых людей — получили эту возможность. Предполагали, что каждый станет миллионером — стали миллионерами другие. Не пищите. Разве вы не учили в вузах, что у капитализма иные правила? Разве вы по экономике социализма не знали, что значит бесплатное образование и для чего оно было предназначено? На этом было основано распределение. Вы не могли унести капитал, который государство затратило на вас за границу. Теперь можете. Теперь все свободны — никто никого не распределяет, значит, и государственного образования не нужно. Значит, учитесь за свой счет. В 1991-м и в 1993-м вы проголосовали за новые правила игры, и вы их получили. Против чего протестовать?
Выхожу из столовой — во дворе на спортивной площадке играют в футбол: пятый выпускной курс сражается со сборной института. Играет, естественно, наша русская молодежь: Эдик Поляков, Володя Воронов, Дима Мартынов, Ваня Журавлев. Судит Виктор Андреевич Тычинин. Порадовался за то, что не отдал под стройку спортивную площадку. Возникло чувство благодарности к Тычинину, несмотря ни на что он свою линию тянет. Пятый курс все же выиграл у сборной.
Сегодня состоялся президиум комиссии по премии мэрии Москвы. Я еще раз удивился русской твердости Ирины Константиновны Архиповой: по своей секции, которая вбирает в себя и эстраду, она категорически выступила против присуждения премии пародисту Петросяну. Здесь не только принципиальность, но еще и масштаб личности. Этому завидую.
Вечером уехал на дачу — отвез собаку и Лешу. У собаки признали лишай, теперь еще хлопоты, связанные с лечением моей любимой животинки.
22 мая, пятница.
Обязательные мероприятия, т. е. то, что мне совершенно необходимо сделать лично:
* В 12 обязательно присутствовать на защите дипломных работ у наших девочек-итальянок. Это остаток семинара Евгения Солоновича, студентки, которые ездили на стажировку в Италию и поэтому не могли участвовать в защитах вместе со всеми остальными студентами. Меня приятно удивляет на защитах у Солоновича объем и серьезность работ. Особенно понравилась Марина Бобылева, переводившая «Монолог о не родившемся ребенке» Арианы Фаллачи. Защищалась Женя Титунова, но все это довольно поверхностно, хотя она сама уже превратилась из ребенка в тяжеловесную еврейскую девушку. Я еще раз порадовался во время ее защиты, что не сломал ее судьбы, остановил себя.
* Обедал с Дженифер в нашей институтской столовой. Кроме нее и Сары, были еще С.П., Наталья Александровна Бонк, Ирина Шишкова, Кешокова и Царева. Все прошло очень мило, Наталья Александровна занимала Дженифер песнями на английском языке. Они пели, как две виолончели.
* Вручал дипломы. День назад здание Дома Советов в Махачкале захватил, как объявили, террорист, некто Хачалаев, он, кстати, является или являлся депутатом Государственной думы… Оказалось, что он еще и бывший выпускник Литинститута. НТВ, говоря об этом факте, сообщило, что Хачалаев является выпускником элитарного московского вуза — Литературного института имени Горького. Вот с этого я и начал, дипломы мне, дескать, выдавать уже страшновато: Яндарбиев, недавний президент Чечни, был нашим выпускником, и вот теперь Хачалаев. Не станет ли таким образом знаменит кто-нибудь из нынешних выпускников. Сообщил и цифру: всего с 1930-х гг. было выпущено на дневном отделении 2154. В этом году нас покидают 34 выпускника набора 1992 года. Это были самые тяжелые годы, когда мы принимали этих ребят, казалось, что пришел конец профессии, но мы просто пытались еще и набрать более или менее талантливую молодежь, даже при той заниженной квоте, которую нам спустило министерство. В своей речи я сказал, что путь нашей страны выбрали их отцы, матери и старшие братья.