(На)следственные мероприятия
Шрифт:
Нет, это еще более бредовая идея! В конце концов, по самоубийству страховку не платят, только если несчастный случай или, скажем, убийство при задержании…
При задержании?!
Успокойся, Амано. Дыши глубже! Вот так. Хорошо. Ты же помнишь: никаких сообщений о розыске не было. Значит, Барбара все-таки его прикрывает. С другой стороны, это лучше, чем ничего: если бы розыск был объявлен, может статься, что уже нынешней ночью…
– Твоему папе нужно было уехать.
– Надолго?
– Ну… как закончит свои дела.
Или покончит с собой, причем неизвестно,
– А что за дела? Он не говорил?
– Что-то личное. Э-э-э… семейное.
– Очередного ребенка усыновляет? – хмыкнула Эд.
О, такой поворот событий был бы самым желанным! Для меня сейчас. А для Моргана, конечно, вряд ли.
– Не знаю. Он и мне ничего не сказал.
– Это плохо, – глубокомысленно заявила девочка.
Кто бы спорил?
– А насчет меня он попросил?
Не успел. Или не подумал. Или даже не собирался?
– Ну да.
– Здорово!
На самом деле ничего «здорового» в происходящем не было, потому что всю оставшуюся дорогу я никак не мог себе представить способ, которым Эд способна ужиться под одной крышей с двумя церемонными куклами. И, как выяснилось, только зря ломал голову: когда дедуля выбрался из лимузина и заметил, что ребенок тоже направляется к дому, меня встретил еще один морской прилив. На этот раз ледяной.
– Что она делает?
– Идет домой.
– Разве это ее дом?
– Сейчас это ваш дом. И мой. А эта девочка – дочь моего друга.
– Наследник Амано водит дружбу с гайдзинами? [7] – процедил дедушка сквозь зубы и тут же, словно запамятовав, сменил тон на снисходительный: – Видно, кровь дает себя знать…
Вот теперь я и вправду заледенел. Если, конечно, ярость способна оказаться настолько холодной.
Кровь, значит?! Разумеется, речь идет о моей матери. О ком же еще? Понятно, почему отец не любил вспоминать, что где-то далеко, на Земле, у него тоже есть семья. Родительская. Маму не приняли в нее ни тогда, ни сейчас. Да, дедуля, раз уж приехал в наш дом, похоже, готов был примириться с делами давно минувших дней, может, даже сделал бы вид, что не помнит прежних размолвок, но…
7
Дедушка имеет в виду людей другой национальности. Вообще всех других национальностей, кроме японской.
Хорошо, что Адвента оказалась здесь. Вернее, плохо: незачем девочке было все это слышать. Но мне надо было. Чтобы не питать насчет деда опасных иллюзий.
– Эд, иди обратно в машину.
Растерянный взгляд. Дрогнувшие губы.
– Я отвезу тебя…
И вернусь? Ну уж нет!
– Поедем домой.
На сей раз девочка решила побыть послушной: в два счета заняла прежнее место на сиденье. А вот я не намерен был больше исполнять роль почтительного внука и радушного хозяина.
– Ключи от дома – в гостиной. Можете занимать любые комнаты, пользоваться всем, что понадобится. Чего-то не хватит – сделайте заказ. За мой
Дедуля выслушал все, что я сказал, даже не делая попыток прервать тираду, и только потом спросил, уже у моей спины:
– Как я должен все это понимать?
Как-как… Есть одно предложение, но не слишком пристойное для употребления в обществе.
– Мой дом открыт для вас, Ишикава-сан.
– А твое сердце?
У меня очень умная сестра. Очень хитрая. Безгранично предусмотрительная. И бесконечно подлая. Почему она ни словом бы не намекнула, с чем я могу столкнуться?! Чего хочет этот человек, несколько минут назад незнакомый мне, а теперь почти ненавистный? Проложить тропку к внуку в обход сына и невестки? Сентиментальным стал на старости лет? А может, все остальные потомки тоже от него отвернулись, и теперь старикан хватается за любую соломинку, лишь бы вернуть видимость семьи?
– Мое сердце принадлежит только мне. И когда-нибудь будет принадлежать женщине, которую я выберу, не оглядываясь ни на чьи пожелания.
Я двинулся к машине. В полнейшей тишине, нарушаемой только хрустом песка под ногами.
Дедушка не стал ни отговаривать меня от принятого решения, ни осуждать. Только вслед донеслось замечание, сделанное, как мне показалось, с каким-то особым выражением:
– Гордый и горячий… Весь в отца.
Горячий? Да я холоден как лед! И тверд как камень. Ну, по крайней мере, хотел бы сейчас так думать про себя.
Эд тоже молчала. Долго. До самого дома. Парковать лимузин во дворе между многоэтажками оказалось труднее, чем пилотировать баржу в метеоритном поясе Ландо, если верить рассказам Рэнди, плотно поработавшего в свое время в команде по отлову контрабандистов. Зато девочка немного оттаяла, когда получила порцию завистливо-восхищенных взглядов от соседей по дому и случайных прохожих. Даже вызвалась приготовить ужин. А пока она громыхала в кухне кастрюлями, тарелками и прочей посудой, я набрал на комме номер… Ну да, как раз так кстати помянутого Доусона.
– Привет, Рэнди!
– О, наш болезный! Как голова?
– Пока на плечах.
– Хорошо, что ты в этом уверен.
– А что, есть повод сомневаться?
Где-то поблизости от Доусона раздался смех. Звонкий. Женский.
– Да нет. Я же сказал: хорошо, что ты уверен. Я вот сейчас, например, голову успешно теряю…
Смех стал заливистее.
– Рэнди, я тебя отвлекаю?
– Немного. Но будем считать, что своим звонком ты совершаешь благородный поступок, организуя мне передышку перед следующим наступл…
Окончание фразы утонуло в звуках чего-то, весьма похожего на поцелуй.
– Ты с Лионой?
– Браво, капитан Сэна! Вы сегодня дьявольски проницательны, учитывая постигшую вас травму.
– Надеюсь, ты ей не сказал о…
– Подожди, сейчас выйду на балкон.
Какое-то время комм молчал. В смысле не издавал никаких членораздельных звуков, только свист, шипение и стук.
– Так сказал или нет?
– Вообще-то…
Я замер в ожидании грохота неба, падающего на землю.