На службе зла. Вызываю огонь на себя
Шрифт:
Во время подготовки гитлеровцев к нападению на Францию Шауфенбах предпочел не вмешиваться. Умные машины в его подвале предсказали колоссальные потери вермахта. Соотношение убыли личного состава три к одному у атакующих и занимающих стационарные укрепления никто не отменял. Командный состав французской армии прошел школу Первой мировой войны, победители в ней чувствуют себя уверенно. Мощный контингент британской армии на континенте тоже не просто так погулять вышел. Так что можно всерьез опасаться лишь одного — Сталин слишком увлечется мелкими успехами в борьбе с малокалиберными странами Восточной Европы и не успеет извлечь выгоду из поражения Германии.
Пока Красная Армия позорилась в Финляндии, уперевшись в линию крохотных дотов, большинство из которых даже не имело пушечного или иного противотанкового вооружения, на франко-германской границе воцарилась идиллия. Юрченков после концертов в Гамбурге беспрепятственно вернулся в Париж, словно не началось никакой войны. Интернирование граждан враждебных воюющих государств шло столь лениво, что, казалось, скоро подпишут перемирие, и военную чрезвычайщину отменят за ненадобностью.
Поводы для беспокойства появились лишь к весне. СССР выпутался из финской войны, положив сотни тысяч человек, причем убыль сложно оценить с точностью даже до двухсот тысяч, так как небоевые потери от обморожения неизвестны хотя бы приблизительно. Организационная неготовность Красной Армии к серьезной войне стала очевидна многим. Шауфенбах метался, мобилизуя немногочисленные рычаги влияния на советское руководство, побуждая напасть на Германию в единственно удобный момент — максимального напряжения боев во Франции. С каждым месяцем ухудшался прогноз для франко-британской коалиции: Германия полностью восстановилась после польской кампании и сосредоточивала основные сухопутные силы на севере. Французы так и не создали серьезных мобильных соединений, способных фланговым ударом отсечь ударный кулак вермахта, пробивший оборонительную линию в какой-либо зоне. Некоторая надежда осталась на англичан, но почему-то не удалось представить джентльменов, которые начнут активно проливать кровь за презренных поедателей лягушек.
Эффективные действия германской армии при захвате Норвегии, скормленные аналитическим машинам, привели к неутешительному прогнозу. Шансы на успех Франции в противостоянии вермахту превратились в отрицательную величину. Шауфенбах отдал приказ о перебазировании своего маленького штаба в Глазго. Если судьба Франции казалась проблематичной, то Британские острова выглядели неприступным убежищем в свете заметных потерь Кригсмарине при обеспечении норвежского десанта.
С безопасного удаления марсианин и его сотрудники наблюдали за крахом французской армии, странных действиях англичан и не менее странной с виду пассивности нацистов, позволивших британцам спокойно эвакуироваться через Дюнкерк. Советский Союз неторопливо и методично слопал Бессарабию, а также три прибалтийские республики, не воспользовавшись шикарной возможностью ударить Германии в тыл.
Началась воздушная битва за Англию, отзвуки которой доносились до Никольского только через газеты и разведывательные каналы Шауфенбаха. Город находился на достаточном удалении от баз люфтваффе. Тем не менее в викторианском особняке на Хай-стрит неподалеку от Глазго-кросс, где ныне расположилась штаб-квартира инопланетянина, каждую ночь опускались плотные шторы светомаскировки. Наступил январь.
Шауфенбах вернулся из США. Не чувствительный ни к теплу, ни к холоду, он сидел перед высоким камином, глядя в огонь ничего не выражающими глазами. Никольский доложил ему о крайне неутешительной картине, сформированной машинами и аналитической группой.
— По состоянию на начало 1941 года основным европейским фактором является безусловное военное доминирование вермахта и люфтваффе. Анализ польской, норвежской и французской кампаний показывает, что нынешняя германская армия — уникальный феномен. Тактико-технические характеристики оружия, особенно французских танков S35 и 2С, численность армий, противостоявших Германии, наличие стационарных фортификационных укреплений не сыграли определяющей роли. Немецкая армия, обладающая достаточно посредственной техникой, создает значительный перевес в точке первого удара, прорывает оборону, развивает наступление моторизованными группами в тылу врага. Пехотные части, втягиваемые в прорыв, надежно охраняют фланги от контрударов. Нарушение управления войсками противника ведет к их беспорядочному отступлению и сдаче в плен.
— Что прогнозируется при германском ударе по СССР?
— План «Барбаросса», детали которого известны и Советам, и англичанам, будет иметь успех, как минимум, на первом, этапе. Стратегия Красной Армии, отрабатываемая на штабных учениях, предусматривает, что напавший из Европы противник будет каким-то чудом тут же отброшен за пределы границы СССР, а там начнется «правильная» маневренная война, в которой Красная Армия непременно одержит быструю победу. Вариант проникновения танковых клиньев в глубину западных военных округов на 150–200 километров даже не обсуждается, как и меры противодействия таким ударам. В альтернативных вариантах истории, где Германия оказалась сильной, моторизованные немецкие части в период 1940–1942 годов методом блицкрига разгромили армии малых государств, образовавшихся в Восточной Европе после распада России.
— Это — первый этап. А дальше?
— Германская армия будет получать четкие задачи и средства для их выполнения. Если сталинская Россия сможет хотя бы частично преодолеть тотальную дезорганизацию начала войны, шанс на выживание остается. Если начнется развал, как во Франции, то повторится французский сценарий. А именно — оккупация территории до Волги и временное сохранение формальной независимости остальной части страны. При наименее удачном для моей Родины варианте с востока в войну ввяжется Япония, отвоевав Дальний Восток. Среднеазиатские республики, далекие по культуре и менталитету русскому народу, окажутся под воздействием британской экспансии со стороны Ирана.
— Владимир Павлович, а вы анализировали, как бы развивалась история Европы, если бы Франция и Англия позволили бы Союзу ввести войска на территорию Польши летом 1939 года?
— Конечно. В течение полугода в Польше прошли бы перевыборы в сейм, на которых чудесным образом победа достается левым партиям. Они запросили бы дополнительных советских войск, а потом принятия в состав СССР на правах республики. Образовавшийся российский выступ на западе впоследствии был бы так же легко отрезан, как и в прошедшую мировую войну.
— Понятно. Польша обречена геополитически. Что с техническим уровнем вооружений?
— Плохо для СССР. Промышленность, которая лишь в тридцатые годы достигла уровня 1913 года, не может дать высокотехнологичной продукции. Ставка лишь на количество. Германия, напротив, заботится о качественном превосходстве, причем не только о толщине брони и калибре орудий, но и эффективности использования оружия, приборах связи, условиях работы экипажей.
Шауфенбах кивнул, взял кочергу и пошуровал ей в углях. Огонь взметнулся злыми языками. Здесь, в чужой и хронически враждебной России стране, даже тепло камина не дарило Никольскому уют, а лишь компенсировало сырость и холод шотландской зимы. Вынужденное бездействие последних месяцев угнетало не меньше, чем неутешительный прогноз боестолкновения вермахта и РККА. Несмотря на омоложение и хорошую физическую форму, Николай Павлович понимал, что его жизнь идет к закату, а еще хочется успеть сделать что-нибудь существенное. Шауфенбах держит его при себе «на всякий случай», с аналитикой прекрасно справятся французы и машины.
Вдобавок нестерпимо хотелось домой. Ни Болгария, ни Франция, ни Шотландия не стали своими. Эти страны — как гостиничные номера, заселяясь в которые точно знаешь о скором отъезде, и вернуться в них не тянет.
Россия ныне совершенно не та, в которой вырос, а большевистский Советский Союз с антишпионской паранойей и нищенским уровнем жизни. Но другой России нет. Не откровенничая с марсианином, Никольский все больше приходил к выводу, что надо уезжать в СССР и врастать в советскую жизнь. Как именно, чтобы с ходу не угодить в застенки НКВД, — вопрос.