На стальном ветру
Шрифт:
Постепенно температура окружающей среды становилась более терпимой, и она начала сбрасывать изолирующие слои. Робот принес ей сладкий чай в термосе для выжимания в невесомости. Как только она избавилась от пластикового привкуса соски термоса, чай оказался вполне сносным. Затем она внезапно почувствовала зверский голод и попросила робота принести ей немного еды, также приготовленной для употребления в невесомости. Они находились в свободном падении на медленном подлете к Крусиблу, поскольку корабль был слишком мал, чтобы вращаться из-за силы тяжести. Они также хотели, чтобы их заход был как можно более тихим, а не приближаться с включенным двигателем.
Чику быстро расправилась со своей курицей с карри и рисом, затем направилась в кабину спускаемого аппарата и выглянула в иллюминаторы. Хвост корабля по-прежнему был направлен в сторону Крусибла, как и в течение двухсот часов торможения.
– Разверни нас, - приказала она кораблю, и судно подчинилось. Движение гироскопов было достаточно плавным, и ей понадобились только кончики пальцев, чтобы не врезаться в стену кабины. Пригоршня тусклых звезд проползла от одной стороны оконной арки к другой. Затем, совершенно без фанфар, появилась планета.
Крусибл.
Он был все еще очень мал, но, несомненно, представлял собой диск, а не светящуюся точку. Справа виднелись две луны Крусибла - обе размером с Землю и ответственные за чудовищные приливы. Чику скомандовала увеличить изображение планеты, спроецированное над консолью. Она увеличила его в два раза, пока оно не стало размером с футбольный мяч, затем прикоснулась пальцем к изображению и покрутила его, как раскрашенный глобус. Последние несколько часов работы "Ледокола" привели его в точное соответствие с плоскостью эклиптики 61 Девы - продуманная стратегия, направленная на то, чтобы на фоне Крусибла были максимально видны орбитальные сооружения.
Орбитальные структуры, двадцать две темные пятнистые сосновые шишки, все еще присутствовали, жесткий синий свет спицами исходил от их обращенных наружу поверхностей. Она снова была поражена крайней и неумолимой чужеродностью этих предметов. Какому разуму могло прийти в голову создавать машины такого масштаба, протяженностью в тысячу километров из конца в конец?
Это были инструменты для того, чтобы наносить удары ножом и дубинкой по миру.
Невозможно было сказать, как долго вращающиеся вокруг Крусибла объекты находились на орбите, но у Чику было ощущение, что они не были там вечно. Она считала более вероятным, что они также были перенесены через пространство загадкой на поверхности Крусибла. Сооружение, видимое за десятки световых лет, привлекло внимание как людей, так и инопланетян.
Производители оставили доказательства своего присутствия. Предполагалось, что большая часть их деятельности будет сосредоточена на поверхности Крусибла, но они также разместили спутники-ретрансляторы вокруг планеты и на орбитах, обращающихся вокруг звезды. Эти спутники были источником передач, которые "Занзибар" и другие голокорабли перехватывали во время перехода, и они все еще были активны - инопланетные формы, очевидно, мирились с их существованием. Возможно, эта хрупкая и немощная человеческая технология даже не была замечена ими.
Чику нанесла на карту их местоположение и поискала признаки другой механической активности. Предполагалось, что Производители установили промежуточные станции по всей планете, чтобы помочь в процессе заселения, но не было никаких свидетельств каких-либо космических сооружений или трафика, кроме спутников-ретрансляторов.
Она обернулась на шум позади себя. Просто медицинский робот, пришедший сообщить ей, что Травертин вот-вот придет в сознание.
Чику последовала за роботом-идиотом обратно в отсек для спячки. Крышка гроба Травертина уже откинулась в сторону, и тело внутри дышало нормально.
– Принеси мне еще чая, - сказала Чику роботу. Она вспомнила, что Травертин предпочитал его несладким.
– Без сахара.
Робот поспешно удалился. Чику ждала у гроба дальнейших признаков жизни. В конце концов Травертин зашевелился. Чику дала ему время заговорить. Он медленно открыл глаза, затем снова зажмурил их. Травертин издал ворчание первобытного неудовольствия. Повернув голову, он вгляделся в Чику.
Губы Травертина шевельнулись. Его голос был хриплым, едва слышным из-за мягкого шипения воздушных кондиционеров.
– Где мы находимся?
Робот вернулся с шариком для выжимания чая, и Чику прижала его к губам Травертина.
– Именно там, где мы хотели быть. Твой двигатель работает, Травертин.
– Я всегда знал, что у нас все будет хорошо.
– Рада за тебя. Хотела бы я обладать твоей уверенностью.
Травертин еще раз отхлебнул из сосуда.
– Как долго ты уже не спишь? Разве мы все не должны были проснуться в одно и то же время?
– Это было бы слишком большой нагрузкой для робота, поэтому я с благословения Эйзибы изменила цикл пробуждения.
– Тогда где Эйзиба?
– В следующем выходе. Ты и я - первые.
– А потом остальные? Ты проверила гробы - все ли у нас получилось?
– Никаких отсевов, - сказала Чику.
Травертин вытянул руки и начал подниматься из гроба. Чику двинулась, чтобы помочь, но Травертин оттолкнул ее.
– Ты сделала это сама, и я тоже могу.
– Браслет стукнулся о стенку гроба, когда он принял невесомое сидячее положение, свесив ноги через борт.
– Это странно, - продолжил он, - но я не ощущаю той атмосферы восторженного ликования, которую ожидал.
– У меня есть причины не приходить в восторг.
– И ты готова поговорить об этих причинах, какими бы они ни были?
Улыбка Чику была невеселой.
– Допивай свой чай, привыкай к бодрствованию, потом поговорим. Ты голоден? Я могу попросить робота принести тебе что-нибудь сюда, или мы можем отнести это в пилотскую кабину.
– Я не голоден. Думаю, это из-за браслета у меня нарушается обмен веществ. По-твоему, я выгляжу достаточно отдохнувшим после девяти лет сна?
– Ты выглядишь точно так же.