На улице нашей любви
Шрифт:
У меня подогнулись колени, задрожали руки, отвисла челюсть и полезли на лоб глаза. Короче, я превратилась в живое воплощение горечи. А потом случилось самое худшее. Я разрыдалась.
Сквозь завесу слез я видела, как Брэден поджал губы и сделал ко мне шаг. Сейчас он походил на ощетинившегося ежа.
— Ненавижу, когда бабы распускают сопли, — пробормотал он и сделал еще один шаг.
— Пошел прочь! — завопила я. — Не смей ко мне прикасаться!
— Посмею, еще как посмею! — прорычал он. — Я тебя прикончу!
— Не
Я схватила с полки тарелку и метнула ее, целя ему прямехонько в лоб. Он увернулся, тарелка ударилась об стену и разлетелась на куски.
— Сволочь! — визжала я. — И он еще строит из себя обиженного. Как будто это я, едва порвав с одним парнем, легла под другого.
Я схватила стакан, но не успела воспользоваться им как метательным снарядом — Брэден подскочил ко мне и прижал мои руки к бокам, своим тяжелым телом придавив меня к кухонной стойке. Я отчаянно извивалась, но силы были слишком неравны.
— Выпусти меня! — всхлипывала я. — Слышишь, козел, выпусти меня немедленно! Я тебя ненавижу. Господи, как я тебя ненавижу!
— Тихо. Тихо. Успокойся, Джоселин, — прошептал он, склонив голову. Губы его почти касались моей шеи. — Не надо так говорить. Не надо. Я наврал. Никого я не трахал. Просто жутко разозлился. И наврал. Такой уж я кретин. Я ночевал у Элоди. Можешь сама у нее спросить. Я бы никогда так с тобой не поступил. Я знаю, каково это, когда тебя предают.
Его слова прорвались сквозь пелену истерики, окутавшую мой разум. Я перестала извиваться.
— Что? Что ты говоришь?
Брэден откинул голову. Светло-голубые глаза не лгали. Не могли лгать.
— Никого я вчера не трахал. И вообще никого не трахал с тех пор, как мы с тобой вместе. Кроме тебя, конечно.
Нос у меня распух от рыданий, я всхлипывала, точно пятилетняя рева.
— Не понимаю, что ты несешь, — прогнусавила я.
— Детка.
Голос его наполнился нежностью, но в глазах не угасали отблески раздражения.
— Вчера вечером я чуть с ума не сошел со злости. Не знал, куда себя деть. Ну и завалился к Элоди — понимал, что она все равно не спит, переживает за Элли. Едва я вошел, она сразу догадалась, как мне паршиво. Ну, я выложил все, что между нами произошло. Тогда она рассказала о вашем разговоре на свадьбе. Сказала, вид у тебя был такой, словно ты получила оплеуху. Потом, когда мы танцевали, Элоди поняла, что ошиблась на твой счет.
Он выпустил мои руки и вцепился пальцами в волосы, повернув мою голову так, чтобы я смотрела ему прямо в лицо.
— Всю ночь я занимался тем, что прокручивал в памяти то, что было между нами за последние шесть месяцев. И понял, что ты врешь. Ты меня любишь, Джоселин. Потому что я тебя люблю. Я бы не смог полюбить тебя так сильно, если бы не чувствовал отклика. Не смог бы полюбить человека, которому на меня плевать.
Сердце мое бешено колотилось под ребрами, в горле распухал ком.
— Если это так, что за дурацкое
Он сжал ладонью мой затылок и нагнулся ко мне. Глаза его снова потемнели от горечи.
— Я не думаю, что ты сука. Не думаю, что ты бессердечная. И что тебе нельзя доверять. Просто у тебя… тараканы в голове. Я это понимаю. У каждого из нас свои тараканы. И знаешь, я догадался, в чем причина твоего вранья. Ты боишься. Боишься, вдруг что-то со мной случится. И поэтому решила дать задний ход. Сделать вид, что между нами не было ничего особенного. И значит, у тебя нет повода переживать.
Боже, в его лице психология потеряла ценнейший кадр!
— Ты научилась здорово притворяться, верно? Строить из себя ледяную принцессу. Окружать себя броней. И я решил, если сумею эту броню пробить, это будет самым верным доказательством того, что ты врешь.
Оторвать бы тебе яйца, психоаналитик хренов.
Я не стала говорить этого вслух, но попыталась выразить взглядом.
— И ты решил провести эксперимент? Сказать, что уже нашел мне замену?
Он кивнул и виновато коснулся губами моих губ:
— Прости, детка. Я сделал это, чтобы прекратить ложь… То есть, если говорить честно, не только из-за этого. Я хотел ударить тебя так же сильно, как ты ударила меня вчера.
Взгляд его был полон раскаяния.
— Прости, прости. Клянусь, я не хотел заходить так далеко. Не хотел доводить тебя до истерики. Но так получилось. Ты разревелась, едва я сказал, что трахал другую. Потому что ты меня любишь.
В душе моей царил сумбур, мысли скакали и путались, и не было никакой возможности привести их в порядок. Слишком многое надо было уяснить, слишком многое обсудить. Но не сейчас. Сейчас мы должны думать об Элли.
— Я хочу сказать тебе две вещи, — процедила я. — Первое: ты поступил как последний подонок. Второе: сейчас не время выяснять отношения.
— Мы не выйдем из кухни, пока ты не скажешь третью вещь. Не признаешься, что меня любишь.
— Брэден, отложим выяснение отношений на потом.
Я решительно толкнула его в грудь, он выпустил меня и отступил на шаг.
— И знай, мое решение остается в силе. Мы больше не будем встречаться.
Он возвел глаза к небесам, словно умоляя высшие силы даровать ему терпение. Крепко сжал челюсти и перевел взгляд на меня.
— Почему, черт побери? — выдохнул он. — Можешь ты это объяснить?
Этого я как раз сделать не могла. Мне было противно сознавать, что я поддалась на провокацию, а после… зря он воображает, что может вертеть мной, как захочет!
— Потому что я так решила. И хватит об этом. Нам предстоит тяжелый день. А может быть, несколько тяжелых месяцев. Не будем портить друг другу нервы.
— Не будем.
Брэден скрестил руки на груди. Молчание длилось несколько секунд, и я с трудом сдержала вздох облегчения, когда он снова заговорил: