На улице нашей любви
Шрифт:
Честно говоря, в эти дни я почти не видела Элли. Адам переселился в ее спальню, и они оба выходили оттуда только для того, чтобы перекусить и принять душ.
Правда состояла в том, что мне не хотелось встречаться с Райан и Джеймсом.
Почему?
Да потому, что не так давно я наставляла на путь истинный Райан, решившую сбежать от Джеймса из страха перед будущим. А сейчас сама оказалась в таком же положении. И мне не хотелось, чтобы Райан учила меня уму-разуму и упрекала в лицемерии.
Тем более у них с Джеймсом одни проблемы, а у нас с Брэденом — совершенно другие.
Я-то это понимаю.
Хотя что там скрывать, я боюсь будущего. Ужасно
Нет, прежняя Джосс, Джосс добрэденской эпохи, нравилась мне гораздо больше.
Любо-дорого вспомнить, какой она была невозмутимой и независимой.
А нынешняя Джосс — просто жалкая влюбленная кошка. И к тому же законченная истеричка.
То обстоятельство, что Брэден нерушимо держал свое слово, никак не улучшало ситуацию. При любой возможности он появлялся в нашей квартире, хотя я и твердила, что Элли сейчас не до него. Но этот настырный мерзавец не отступал от задуманного плана.
— Когда я мыла посуду, он подкрался ко мне сзади, обхватил за талию и поцеловал в шею, — пожаловалась я. — Я была готова прибить его на месте.
— За что? — фыркнула доктор Причард. — За то, что он вас любит?
Я сердито покачала головой:
— Доктор Причард, я не понимаю, на чьей вы стороне?
— Конечно, на стороне Брэдена.
Вечером в четверг, через два дня после Рождества, я работала в баре, заменяя одного из коллег. До операции Элли оставалось два дня.
Неделя выдалась тяжелая. Я кошмарно устала, отбиваясь от домогательств Брэдена и успокаивая Элли в те редкие моменты, когда она выходила из своей комнаты. У Брэдена, как назло, оказалась пропасть свободного времени. И это несмотря на то, что Даррен, менеджер клуба «Пламя», уволился. Его беременная жена настояла на том, чтобы он нашел себе работу с нормальным графиком с девяти до пяти, а Брэден устроил его управляющим в отель, который принадлежал его другу. Теперь Брэдену надо было натаскивать нового менеджера, тем не менее каждый день по нескольку часов он ухитрялся меня изводить. Помимо инцидента у раковины — который довел меня до белого каления, потому что вызвал к жизни воспоминания о родителях, — Брэден измыслил еще множество провокаций. То он входил в ванную, когда я принимала душ, и невозмутимо спрашивал, куда подевался пульт от телевизора. То завтракал в кухне с обнаженным торсом, а в ответ на мой возмущенный взгляд сообщал, что «нечаянно» залил рубашку кофе и сунул ее в стиральную машину. В общем, перечислить все его происки нет никакой возможности.
Нет-нет, на самом деле я вовсе не собиралась сдаваться.
Я слишком хорошо понимала, к каким печальным последствиям это приведет.
За несколько дней до Рождества Брэден, как я уже сказала, немного утихомирился и за обедом у родителей Элли вел себя как примерный мальчик. Единственный неловкий момент возник, когда мы обменивались подарками. Дело в том, что подарки мы с Брэденом купили задолго до Рождества, и они были куда более значительными, чем дарят друг другу обычные друзья. Брэден ухитрился раздобыть экземпляр книги моего любимого автора с его автографом. Не представляю, как ему удалось это сделать. О такой мелочи, как бриллиантовый браслет, я и не упоминаю. Я тоже расстаралась и достала первое издание его любимой книги «И восходит солнце» Хемингуэя. Никогда и никому я не выбирала подарок так тщательно. И стоило видеть, как он просиял, развернув оберточную бумагу!
Черт.
Надо держать себя в руках, мать твою.
Наверное, я ожидала, что он рассыплется передо мной в умильных благодарностях. Но Брэден все сделал в точности до наоборот. Он просто… исчез.
Эта была какая-то новая, неизвестная мне тактика.
В четверг Брэден продолжал эту тактику разрабатывать. В баре он не появлялся — ни один, ни в обществе Адама и Элли. Это не могло не настораживать. В прошлый раз, когда я работала, он проторчал в баре весь вечер. Устроился на диване так, чтобы хорошо меня видеть, и напропалую флиртовал с девушками, в промежутках буравя меня взглядом. Ну да, конечно, он ведь обещал не только распалять мою похоть, но и доводить меня до белого каления. Скотина держит слово.
Так что, не увидев его в четверг, я удивилась. И насторожилась.
Когда я вернулась домой, Элли еще не легла. Она вышла из своей комнаты, бесшумно прикрыв дверь.
— Адам спит, — шепотом сообщила она, входя вслед за мной в гостиную.
— Естественно, — усмехнулась я. — Представляю, как ты заездила беднягу.
— Ну уж ты скажешь, — округлила глаза Элли. — Хотя… без этого, конечно, тоже не обходится.
Светясь от счастья, она опустилась на диван рядом со мной:
— Но представь себе, главным образом мы разговариваем. Обо всем. Удивительно, до чего мы были глупыми. И как мучили друг друга. А ведь на самом деле Адам давно уже меня любит.
— Да что ты. Кто бы мог подумать?
— Это так забавно.
— На редкость подходящее слово. Кстати, о забавном. Сегодня Брэден не удостоил наш бар своим появлением.
— Наверное, возился с новым менеджером, — вздохнула Элли, пристально глядя на меня. — Вводил его в курс дела. А ты, я вижу, разочарована?
— Глупости, — поспешно ответила я.
Может быть, слишком поспешно. Черт, где она, хладнокровная Джосс добрэденской эпохи?
— Просто я ощутила, что в баре какая-то разреженная атмосфера. Когда там Брэден, она насквозь пропитана его самомнением.
Вопреки моим ожиданиям, Элли не рассмеялась. Напротив, взглянула на меня с нежным, почти материнским упреком:
— Брэден совершенно прав. Ты влюблена в него по уши. Скажи, почему ты это скрываешь? Тебе нравится его дразнить? Нравится, что он за тобой бегает?
Я удивленно вскинула бровь:
— Я смотрю, опухоль в мозгу здорово тебя изменила. Теперь ты видишь людей насквозь?
Элли состроила недовольную гримасу:
— Считаешь, шутить над опухолью еще рано?
Элли прищурилась: