На войне с Понтиаком, или Тотем медведя. Повесть о краснокожих и красных мундирах
Шрифт:
Пока он был занят этим, его разъяренные последователи успели убить и оскальпировать две английские семьи, жившие вдали от форта. Той ночью жители Детройта, вооруженные и бодрствовавшие, с беспокойством прислушивались к печальным звукам танца скальпа, перемежавшихся с воплями танца войны, готовясь продать свои жизни как можно дороже и прикидывая, как долго их слабые укрепления смогут сопротивляться той силе, которая в любой момент готова на них обрушиться.
Утро застало многих из них, измученных ночным бдением, спящими на своих постах. Внезапно военный клич, от которого стыла кровь в жилах, раздался сразу со всех сторон, на палисад обрушилась туча пуль и со всех сторон к нему ринулись толпы вопящих обнаженных фигур. Казалось,
ГЛАВА
XI
МАЙОР ХИСТЕР ВЗЯТ В ПЛЕН
Несмотря на кажущуюся ярость атаки и ожидания защитников, что этот натиск сейчас сметет их слабые укрепления, ничего подобного в планы индейцев не входило. У них не было опыта подобных войны, и, когда они поняли, что Глэдуин не намерен сдаваться при первой же столь шумной демонстрации силы, то рассеялись и открыли огонь по защитникам форта, прячась за сараями, заборами, кустами, неровностями земли и любыми предметами размера, достаточного для того, чтобы служить укрытием от ответного огня солдат. Одна из групп строений, находившаяся на расстоянии половины полета пули от форта, послужила укрытием для группы индейцев, которые с этой выгодной позиции обстреливали амбразуры в палисаде. Этим огнем несколько защитников были ранены, пока, наконец, к этому месту не доставили пушку, в дуло которой зарядили несколько докрасна раскаленных кусков железа. Минутой позже ее ответный огонь обрушился на строения, и прятавшиеся в них дикари вынуждены были убежать, и бегство их сопровождалось торжествующими криками и выстрелами солдат.
Шесть часов продолжалась эта карикатура на сражение. Потом огонь индейцев стал реже и наконец совсем стих. Решив, что все произошедшее – всего лишь затея нескольких горячих голов из числа дикарей, Глэдуин решил воспользоваться этим затишьем и послал двух канадцев под белым флагом, чтобы те выяснили причины происшедшего. Одновременно, пока шли переговоры, он предложил запасти провизию на случай осады.
Пока ворота были открыты в ожидании возвращения послов, большая часть канадцев из форта воспользовалась возможностью покинуть его, оправдываясь тем, что им тяжело будет смотреть на то, как убивают их английских друзей.
Скоро посланцы Глэдуина вернулись, сообщив, что Понтиак готов к переговорам, но говорить он будет только с майором Хистером, и дал понять, что очень хочет встречи с этим офицером.
– Вернись и передай ему, что я увижу на виселице его и всю его трусливую банду, прежде чем доверю его вероломству жизнь хоть одного англичанина! – гневно воскликнул комендант.
– Постой, Глэдуин! – возразил майор Хистер. – Лучше рискнуть одной жизнью, чем подвергать опасности всех. К тому же я не думаю, что мне грозит серьезная опасность. Я много общался с индейцами, и до сих пор считал этого Понтиака вполне здравомыслящим.
– Я забыл. Он же подарил тебе калюмет, – ответил тот многозначительно.
– Вы на что намекаете? – начал майор Хистер с гневным блеском в глазах.
– Нет, Хистер. Нет, ни на что. Мне стыдно, я очень виноват! – крикнул Глэдуин. – Если вы так настаиваете, можете предать себя в руки этих дикарей. Я буду знать, что вы сделали это только из чувства долга, что полностью осознавали, что рискуете жизнью, и при этом проявили отвагу, которую я ни в ком другом не встречал.
– Благодарю вас, Глэдуин. Это были слова настоящего солдата. Я возьму на себя эту миссию, потому что мой долг сделать это. Если я не вернусь, то смею надеяться на то, что вы не оставите своей заботой моих детей, заменив им отца.
Старого солдата, одетого по полной форме, проводили к воротам все офицеры форта. Там каждый из них пожал ему руку, пожелал удачи и попрощался, а солдаты, выстроившиеся в линию, салютовали ему, когда он выходил из ворот.
С майором шли два пожилых канадца, которые ходили на переговоры в первый раз, и этот маленький отряд не прошел и половины пути от форта к Пэрентс Крик, за которым находился поселок оттава, когда их встретил другой канадец, тяжело дышавший после долгого бега. Он умолял их вернуться, говоря, что только что он прошел через поселок индейцев и то, что он там видел и слышал, убедило его в том, что ни один англичанин, ступивший в его пределы, живым оттуда не выйдет. Но майор Хистер отказался повернуть и настаивал на том, что до конца выполнит свою миссию.
Наконец они пересекли ручей, поднялись на увал за ним и увидели раскинувшийся на другом склоне самое большое индейское селение, какое только можно было увидеть в тех местах. Едва ненавистная английская форма была замечена обитателями множества хижин, как сотни их сбежались к парламентерам – мужчины с хмурыми лицами, женщины и дети, державшие в руках камни, палки и дубинки, прихваченные на бегу. На мгновение сердце старого солдата дрогнуло – он представил себя жертвой гнева этой толпы.
В то же время никаких чувств не отразилось на его лице, и он, спокойно сложив рука, выступил на шаг или два перед своими компаньонами и спокойно смотрел на толпу вопящих дикарей. В следующий момент они бы набросились на него, но тут величественная фигура Понтиака вышла из толпы, и при одном звуке его могучего голоса все разбежались, словно стая испуганных собак. Шум сразу прекратился. В наступившей тишине вождь учтиво приветствовал английского офицера, пожал ему руку и пригласил в селение.
Селение оттава представляло собой беспорядочное скопление конической формы хижин, сделанных из тонких жердей, покрытых большими кусками коры или перекрывающими друг друга циновками, сплетенными так плотно, что могли служить защитой от дождя. Сотни красивых каноэ, сделанных из бересты, в чем так искусны были северные племена, были вытащены на берег реки; рядом с хижинами лежали копья и весла, закопченные котлы и другая грубая кухонная утварь лежала рядом с тлеющими кострами, а лай крупных собак, похожих на волков, смешивался с детскими криками.
В хижине для советов, выделявшейся своими размерами, майору Хистеру предложили сесть на одну из разложенных в круг циновок. Когда он занял свое место, остальные циновки, как и каждый дюйм, на котором можно было стоять, были заняты множеством воинов, у входа толпились другие, и все они бросали на англичанина неприязненные взгляды.
Когда закончилась скучная церемония выкуривания трубки мира, Понтиак произнес небольшую приветственную речь, на которую ответил майор. Он спросил, в чем причина утреннего происшествия, и предположил, что индейцы, чьи жалобы должны быть удовлетворены, сами накажут тех, из-за кого произошли все эти убийства накануне.
Завершив речь, майор снова занял свое место, и на настала долгая тишина. Наконец, желая узнать самое плохое без дальнейших проволочек, он снова поднялся и сказал, что, раз ответа на его вопросы не будет, он должен вернуться в форт и сказать белому вождю о том, что его красные братья желают не мира, но войны.
На это Понтиак знаком велел ему снова сесть, и, повернувшись к двум канадцам, сказал:
– Идите в форт и скажите майору Глэдуину, что белоголовый вождь будет ночевать в хижинах его краснокожих братьев. Скажи ему, что сегодня вырыт топор войны, и он не будет зарыт, пока англичане остаются на земле алгонкинов. Скажи ему, что все форты от Гремящей Воды до Великой реки сегодня были уничтожены, так что помощь к нему не придет. Скажи ему, что солдаты французского короля готовы бок о бок сражаться со своими краснокожими братьями. Скажи ему, что он сейчас может уйти, уйти с миром, но, если он останется там до следующего заката, лесные волки разорвут теля его солдат в красных мундирах, а их скальпы в это время будут сушиться в хижинах оттава. Идите, Понтиак все сказал.
Конец ознакомительного фрагмента.