На войне с Понтиаком, или Тотем медведя. Повесть о краснокожих и красных мундирах
Шрифт:
– Не могу ли я, отец, в последний момент уговорить тебя изменить свое мнение и отправиться с нами? Бедняжка Эдит будет очень огорчена.
– Боюсь, что так и будет, Дональд, – ответил майор Хистер с печальной улыбкой, – но вся эта жизнь и состоит из огорчений, и чем раньше она научится переносить их со спокойствием, тем будет лучше. Я хотел бы отправиться в путешествие с тобою вместе, чтобы еще раз обнять свою дорогую девочку, и до конца года восстановить дом Таутри, где она должна стать хозяйкой. Когда война закончилась, я очень надеялся на то, что и мне выпадет своя доля счастья, и я хотел обеспечить его так, как планировал.
– Так почему нет, отец? – нетерпеливо
– Ни один человек не сделал этого, Дональд, пока остается что-то, что он может сделать, – сердито прервал его майор Хистер. – Пока я вижу, что неминуем кризис в отношениях с индейцами, и я, оставаясь здесь, могу способствовать его разрешению, по крайней мере до тех пор, пока не прибудет подкрепление, которое ты должен срочно привести, остаться здесь – мой долг. Так что доброго тебе пути, мальчик мой. Старайся не рисковать, если можно этого избежать, и не старайся избегать того, что, будучи должным образом сделано, может ускорить исполнение твоей задачи. Прощай, сын мой. Пусть Господь хранит тебя и приведет начинания твои к счастливому завершению.
После этого каноэ отчалило. Майор Хистер поднялся на один из береговых бастионов откуда смотре на него, пока оно не превратилось в еле различимое пятнышко и скрылось наконец за речной излучиной, получившей потом название мыс Монреаль.
Дональд Хистер так упорно грыз гранит науки, что прошедшим летом закончил, наконец, обучение в Королевском колледже первым в своем классе. После этого он получил назначение туда, куда так рвался – в Королевский Американский полк. Свои новые обязанности он выполнял с таким рвением, что быстро обратил на себя внимание начальства. После службы на нескольких постах он, к огромной своей радости, был переведен в Детройт, где отец солдата и сын солдата, гордясь друг другом, с удовольствием воссоединились после долгих лет разлуки. Здесь он обновил свои детские знания о жизни в лесу, с удовольствием возобновив изучение всех премудростей этой науки.
Хотя Дональд пользовался любовью у других офицеров, он не разделял их любви к развлечениям, которыми они пытались разнообразить свое однообразное существование. Вместо этого он предпочитал взять ружье или удочку и совершить долгое путешествие на каноэ. В одну из таких прогулок ему не повезло – спустившись далеко вниз по реке и преследуя раненую утку, он сломал весло. В следующий момент его, беспомощного, быстрое течение несло к открытой воде озера Эри. Единственное, что ему оставалось в этой ситуации – грести ладонями, стараясь направить свой челн к ближайшему берегу. Напрягая все силы в этом занятии, он вдруг услышал совсем рядом смех, и, оглянувшись, увидел улыбающееся лицо индейской девушки, которое показалось ему в тот момент самым прекрасным созданием из всех, прежде виденных. Она в компании своих подруг сидела в красиво разрисованном узорами каноэ, скользившим в его сторону с легкостью пушинки. Когда молодой солдат поймал ее взгляд, она как раз протягивала ему весло.
Потом странное каноэ унеслось, словно стрела, и единственным ответом на сбивчивые от волнения благодарности молодого человека был веселый смех и восклицания, из которых он смог разобрать лишь единственное слово – «Ах-мо». Оно донеслось до него, когда быстрое каноэ скрылось за мысом маленького островка. Желая узнать хоть что-то о таинственной обитательнице леса, которая так вовремя пришла к нему на помощь, Дональд со всех сил погнал свой челн в том же направлении, но, обогнув мыс, не увидел никаких следов той, кого искал.
Встреча эта произвела на него такое глубокое впечатление, что лицо с кожей оливкового цвета, смеющиеся глаза, смоляные косы девушки стояли перед его глазами днем и ночью, не отпуская его юного воображения; но, как он ни старался, ему так и не удалось увидеть ее снова, а его упорные расспросы не принесли ни малейших сведений о ней.
Быть может, было к лучшему для его службы, что в это время майор Глэдуин выбрал Дональда в качестве курьера для доставки сэру Уильяму Джонсону посланий, касавшихся доставки подкреплений и припасов, которые должны были доставить команды гребцов на лодках из Ниагары. Майор Хистер, который к этому времени решил возвращаться на восток, внезапно решил остаться в Детройте. Он также доверил молодому курьеру несколько частных посланий, адресованных сэру Уильяму и генералу Амхерсту. Помимо этих важных посланий, в каноэ Дональда был погружен и большой мешок с письмами служащих гарнизона своим друзьям и любимым. Так что он пустился в дальний путь, провожаемый надеждами и добрыми пожеланиями тех, кого оставлял позади.
ГЛАВА
IX
ПОРАЗИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ ОТ СЕНТ- ОБИНОВ
Когда майор Хистер медленно, в глубоких раздумьях возвращался домой после расставания с сыном, он обнаружил сидевшую у порога и терпеливо ожидавшую его прихода женщину-канадку. Рядом с ней стоял с безразличным видом ее муж, которого майор знал как зажиточного фермера из поселения, которому иногда оказывал небольшие услуги, пока командовал постом.
– Доброе утро, мадам. Доброе утро, Сент- Обин. Чему обязан я честью видеть вас в столь ранний час? Что я могу для вас сделать? – спросил старый солдат в ответ на ленивое приветствие, сопровождавшее его прибытие.
– Ах! Мсье, мы пришли… – начала женщина.
– Точна так, мы пришли, – эхом отозвался ее муж.
– Жан!
– Пардон, Мари.
– Мы пришли, потому что помним доброту мсье, чтобы по секрету сказать ему…
– Тайна! Ужасная тайна, – вмешался старик, нетерпеливо переступавший с ноги на ногу.
– Жан!
– Oui, Мари.
– Если вы хотите сообщить мне нечто важное по секрету, не лучше ли нам зайти в дом? – предложил майор, по нетерпеливому поведению супружеской пары понявший, что их действительно что-то сильно обеспокоило.
Они приняли его приглашение, и майор наконец из их сбивчивых рассказов выяснил, что накануне мадам Сент-Обин, посетив селение оттава, удивилась, увидев, что множество воинов занимаются тем, что обрезают длинные стволы своих ружей, так чтобы длина каждого ружья не превышала одного ярда. Более того, она слышала разговоры индейцев, находящихся под действием спиртного, что пройдет совсем немного дней, как они будут иметь множество английских скальпов, которыми украсят свои леггинсы.
– Есть ли другие признаки волнения среди индейцев? – спросил майор.
– Да. Бэзила, кузнеца, индейцы уже несколько дней одолевают требованиями продать им напильники и пилы, и не говорят, зачем.
– Но почему вы сообщили все эти сведения не мне, а майору Глэдуину – ведь командир сейчас он, а не я?
– Потому, мсье, что комендант посмеялся над нами и слушать нас не стал. Aussi, мсье, ему мы не доверяем, в отличие от вас, который часто обращал горести наши в радость, и мы не хотим, и мы не хотим, чтобы горе постигло вас. Что до нас, так мы не боимся. Дикари французам ничего плохого не сделают. А что до англичан – так они их совсем не любят.