На войне с Понтиаком, или Тотем медведя. Повесть о краснокожих и красных мундирах
Шрифт:
ГЛАВА
V
ДИТЯ ПОТЕРЯЕННОЕ И ОБРЕТЕННОЕ
В этих утренних поисках Трумэн Флэгг принимал активное участие, и оказался единственным, кому удалось найти следы сбежавших оттава. Пройдя по ним достаточно далеко, чтобы понять, что никто из недружелюбных обитателей леса их не преследует, он направил свои шаги к селению сенека. Здесь, хотя и приняли его достаточно холодно, зная о его участии в том, что произошло накануне вечером, все же никто открытой вражды не выказывал, и он без труда смог выведать то, что ему было нужно. Так что, вернувшись в Таутри, он смог доложить майору Хистеру, что Манг не только жив, но и оправился от полученного удара, и что жалоба на него благодаря помощи быстрых бегкнов уже лежит перед сэром
На следующий день это сообщение подтвердилось – появилась делегация вождей сенека, которые принесли записку от губернатора и потребовали, чтобы майор Хистер выдал им пленного оттава. Записка сэра Уильяма, хотя и составленная в весьма учтивых выражениях, все же была очень твердой по сути и недвусмысленно приказывала вернуть сенекам их законного пленника. Майору указывалось также не вмешиваться в отношения между индейцами, так как это могло повредить отношениям между англичанами и их соведями-ирокезами.
Когда майор читал эту записку, румянец гнева окрасил бронзовые щеки старого солдата, и он готов был высказать свои чувства в неподобающих выражениях. С видимым усилием сдержав себя и попросив Трумэна Флэгга перевести его слова, от ответил вождям следующее:
– Братья! Я выслушал ваше требование и понял его. Говорящая бумага белого вождя велит мне отдать вам пленника, который известен как Сонга из племени оттава. Приказу белого вождя нужно повиноваться, и я повинуюсь, если только это было бы возможно но это не так. Выслушайте. Когда я гулял у моего дома, чужак, которого я никогда прежде не видел, выбежал из леса и упал у моих ног. Он был в крови из множества ран и измучен после длинного бега. За ним бежали враги, которые хотели его убить, когда мой сын, маленький ребенок, упал на шею чужака и тем спас его жизнь. Не было ли это знаком от Великого Духа, что он хочет, чтобы чужак остался жив? Мог ли я сделать меньше, чем сделал маленький ребенок? Вы знаете, что не мог. Вы знаете, что ни один воин сенека не позволит быть убитым человеку, нашедшему защиту таким образом. Так что я поднял чужака и отнес его в свой дом. Одновременно я сказал его врагу, что буду охранять его, пока не получу указаний выдать его от большого белого вождя. Теперь вы принесли мне этот приказ, и, если бы чужак был в моем доме, я бы выдал его, но его там нет. Он ушел той же ночью. Как – я не знаю. Он был сильно изранен и лежал в безопасном месте, но утром он пропал. Мне говорили, что он – шаман Метаи. Не могла увести его магия этого круга? Неважно. Он был здесь и ушел. Вы смотрите на меня и хотите получит его, но я не могу его создать. Вот и все. Я сказал.
Величественный старый сенека поднялся, чтобы ответить, и произнес:
– Мы услышали слова моего белого брата, и верим, что все сказанное им – правда, потому что его язык не кривой. Он один из всех белых людей никогда нам не лгал. Он сказал, что пленник убежал, и так оно и должно быть. Но это нехорошо. Наши сердца тяжелы оттого, что этот храбрый пленник сбежал. Что же тогда брат мой может дать нам взамен, чтобы снять тяжесть с наших сердец?
– Я дам вам, – ответил майор Хистер, – два ружья и десять красных одеял, двадцать фунтов пороха и пятьдесят фунтов свинца, кусок синей материи, кусок красной, и пять фунтов табака. Этого достаточно?
– Это достаточно, – ответил вождь, в то время ка глаза его товарищей блестели в предвкушении столь богатых подарков. – Но, – продолжил он, – тут была и женщина. Что брат мой даст за нее?
– Ничего, – твердо ответил белый брат, – потому что она не была вашей пленницей.
– Угх! – пробурчали индейцы.
– Есть еще и Манг, – продолжал дипломат-дикарь, чье поведение полностью соответствовало поведению его белых коллег, а именно – дать как можно меньше и взять как можно больше. – Что даст ему мой белый брат, чтобы помочь ему залечить его раны?
– Я дам Мангу достойный подарок, когда бы он ни пришел ха ним ко мне, потому что не хочу, чтобы между нами была дурная кровь, – таков был ответ, и все индейцы выразили свое доброе согласие.
Хозяин дома Таутри сдержал свое слово в отношении подарков; но Манг так и не пришел за тем, что ему причиталось. Вместо этого он прислал майору Хистеру сообщение о том, что никакой дар, кроме его крови, не будет достойной наградой за его удар и не смоет вражды между ними.
– Если ему так хочется, то так тому и быть, – ответил солдат с легкой улыбкой, получив это сообщение; но жена его побледнела и задрожала, вспомнив выражение ярости на искаженном лице Манга. Угрозы оджибуэя не были пустым звуком – это скоро, к большому своему огорчению, поняли поселенцы, когда скот некоторых из них был убит, строения, стоявшие за оградой, сожжены, и наконец даже сам майор с трудом избежал смерти от пули, выпущенной в него невидимым врагом. Наконец все это стало столь нестерпимым, что сэр Уильям Джонсон велел сенекам выдворить Мангу из своей страны, или же передать его белым для суда, если они и дальше хотят получать дорогие подарки, которые им посылает Великий Отец из Англии, очередная партия которых их как раз ожидает.
Таким образом Ныряльщик утратил любовь принявшего его племени и был силком переправлен через Ниагару, после чего ему под страхом смерти запрещено было даже ступать на ее восточный берег. Совершив это действо, сенека отправились на восток, к длинному дому совета Шести Народов, который располагался в стране онондагов, где они должны были получить свои подарки и обсудить свои дела с другими племенами своего союза.
Прошло два месяца после описанных событий, и в течение нескольких недель в окрестностях дома Таутри не было видно ни одного индейца. Местность стала столь спокойной, что его обитатели совершенно утратили бдительность и, во всяком случае днем, ходили где им хотелось, совершенное не думая об опасностях.
Этот мир был грубо нарушен однажды утром диким криком шотландской няньки, коорая за час до этого пошла с ребенком прогуляться к озеру. Теперь она бежала назад, трясясь от ужаса и что-то неразборчиво выкрикивая. Сначала все решили, что ребенок утонул, но наконец из неразборчивых слов няньки перепуганные родители поняли. Что она оставила его недалеко от воды всего на минуту, чтобы подойти к берегу и напиться. Когда она вернулась, то оказалось, что ребенок пропал и не отзывался на ее зов.
Два дня поисковые отряды обыскивали окрестные леса, но напрасно. Опытного следопыта среди них не было. Трумэн Флэгг был вместе с сэром Уильямом Джонсоном в доме советов в стране онондага. К концу второго дня, когда майор Хистер и большинство его людей все еще продолжали свои бесплодные поиски, мать ребенка с бьющимся сердцем, безо всяких мыслей, вышла к тому месту, где в последний раз видели ее сына. Она уже была там много раз – ее неосознанно, но неудержимо влекло туда.
В то раз, когда она уже хотела возвращаться, до ее ушей донесся плач ребенка. Словно тигрица, у которой украли тигренка, с горящими глазами она ринулась в ту сторону, откуда доносился плач, и в следующий миг ее дитя, живое и в добром здравии, припало к ее груди. Он запутался среди низких веток невысокого кедра, и она выпутала его из этой деревянной ловушки, образованной причудливо перепутанными колючими ветками.
Словно подгоняемая ужасом, она прибежала в дом со своей драгоценной ношей и никому не позволяла забрать ребенка, пока ее муж не вернулся.
Когда ребенка осмотрели, то оказалось, что на нем нет ни одной царапины или синяка, если не считать странного воспаления на левой руке, под самым плечом. Хотя оно быстро зажило, прошло много времени, прежде чем эта тайна была раскрыта: когда Трумэн Флэнн увидел его, он сразу сказал, что это вытатуированный знак индейского тотема.
ГЛАВА
VI
ДЕБРИ
В новой стране перемены, произошедшие за шестнадцать лет, будут более заметными, чем те, что произойдут за целую жизнь в давно существующем сообществе. Так и было в Северной Америке в течение шестнадцати лет, предшествовавших 1763 году. Смертельная борьба между Англией и Францией за владычество в новом мире, начавшаяся в 1755 году поражением английской армии под Брэддоком, четырьмя годами позже завершилась убедительной победой Вольфа на равнинах Абрахама. Годом позже Франция признала свои поражение и уступила Англии Канаду и все свои владения. Владения эти включали в себя длинную цепь небольших фортов, вокруг некоторых из которых группировались небольшие французские поселения, которые располагались в основном вокруг Великих Озер и к югу от них в долине Огайо. Среди них были Ниагара, расположившееся у устья реки того же названия, Преск Иль, расположенный на месте современного города Эри, Сандаски, Детройт, Маккинак, форт Говард у Зеленой Бухте и форт св. Иосифа на южном берегу озера Мичиган. По своему положению самым важным из них был первый из названных, а самым крупным, окруженным самыми процветающими поселениями – Детройт. Этот форт представлял собой окруженное палисадом поселение из сотни тесно стоявших домов, и располагался он на западном берегу реки Детройт. За его стенами на восемь примерно миль в обе стороны были разбросаны поселения французских крестьян, чьи узкие длинные фермы тянулись от речного берега, хотя аккуратные белые домики и строения располагались у самой воды.