На войне с Понтиаком, или Тотем медведя. Повесть о краснокожих и красных мундирах
Шрифт:
ГЛАВА Х
ПОНТИАК ОБЪЯВЛЯЕТ ВОЙНУ
Хотя Глэдуин приказал, чтобы в эту ночь половина его солдат была под ружьем и удвоил караулы, ничто не потревожило поселения. Утром, когда поднялось солнце и разогнало туман над поверхностью воды, все увидели флотилию индейских каноэ, приближавшихся с восточного берега. Они причалили немного выше форта, и скоро обширный пустырь за ним оживился присутствием сотен индейцев. Там были величавые воины, покрытые раскраской и одетые в одеяла, юноши, одетые только в набедренные повязки, словно они собирались играть в мячом, девушки, чьи
Понтиак сообщил майору Глэдуину, что хочет пригласить его на совет, и около десяти часов индейский вождь и около шестидесяти его приближенных стали единой группой приближаться к форту со стороны моста через Пэрентс Крик, что был в полутора милях к северу от форта. Когда они приблизились к большим воротам, стало заметно, что, несмотря на жару, все воины до подбородка завернулись в свои яркие разноцветные одеяла. Лица всех их были раскрашены полосами цвета охры, алого, белого или черного цвета, а их скальповые пряди были украшены перьями орлов, ястребов или индюков, что указывало на их титул или военные заслуги.
Когда широкие вороты широко распахнулись, чтобы принять эту процессию, они вошли в форт величественной поступью и в полном молчании, ведомые могучим вождем, который, с гордо поднятой головой и сверкающими глазами, каждым своим дюймом выглядел как король леса. Внезапно он остановился, издав удивленное восклицание, и наполовину повернулся, словно собираясь уходить. По обеим сторонам улица, которая вела к дому, в котором происходили советы, стояли в неподвижных линиях солдаты в красных мундирах. Штыка над их головами сверкали в солнечных лучах. Все дома за ними были заперты, а на углах улиц стояли группами крепкие мехоторговцы, окруженные своими полудикими работниками, и все были вооружены до зубов. От этих неподвижных фигур веяло суровой решимостью, хотя ни один звук не нарушал тишину, кроме стука невидимого барабана.
Не стоило удивляться тому, что Понтиак пошел дальше. Одного взгляда хватило ему, чтобы понять, что его выдали и его план более не тайна. Все же замешательство его было моментальным и почти незаметным, когда он пошел дальше к дому для советов, который стоял у самого края воды, в дальнем конце поселения. Пока процессия свирепых воинов, разодетых в лучшие по понятием дикарей наряды, медленно шли вниз по улице, испуганные лица смотрели на них из-за полуприкрытых ставень, а тем временем монотонный бой барабана становился все более напряженным, словно готовясь сорваться в яростную дробь «в атаку!».
В доме для советов индейцы обнаружили Глэдуина и его офицеров, которые сидели полукругом и ожидали их прибытия. Они сразу заметили, что все офицеры, помимо того, что были одеты строго по форме, имели при себе сабли и перевязи с пистолетами. Получив дополнительное свидетельство того, что его план раскрыт, а сами они оказались во власти врагов, воины обменялись угрюмыми взглядами, и, казалось, что им больше хотелось броситься к двери, чем усесться на приготовленных для них циновках.
– Почему, – спросил Понтиак, – я видел так много молодых людей моего белого брата, стоявших на улице с ружьями в руках?
Глэдуин ответил, что для его солдат это обычное дело – они каждый день упражняются с оружием.
Когда индейцы, наконец, расселись, один из них набил, зажег и протянул Понтиаку его большой калюмет. Его чашечка из красного камня, вырезанная с редким умением, вмещала четверть фунта табака, а длинный чубук был украшен кусочками перламутровых раковин, помимо резьбы и перьев. После того как каждый, присутствовавший на совете белый или краснокожий, начиная с Глэдуина, не спеша сделал затяжку из этого огромного калюмета и он вернулся к Понтиаку, тот поднялся и сказал:
– В знак мира, который, как хотелось бы мне, должен быть вечным между краснокожим и его белым братом, я дарю эту трубку друзьям, которые смогут хранить ее вечно. Это должно быть услышано с открытыми ушами: я вручаю ее заботе старшего среди вас, белые волосы которого говорят о его мудрости и долгих годах прожитой жизни.
Сказав это, вождь шагнул вперед и положил огромный калюмет на колени майора Хистера, и за его спиной послышался одобрительный ропот. Гдэдуин, который единственный из всех собравшихся белых знал значение этого поступка, бросил подозрительный взгляд на старого солдата, которому теперь единственному из собравшихся не грозила смерть, в то время как сам получивший подарок явно был в недоумении.
Но сейчас внимание всех собравшихся было занять другим. Держа в руках прекрасный пояс из вампума, Понтиак теперь обращался к Глэдуину столь же красноречиво. Он перечислил все обиды, которые причинили его народу англичане, особенно мехоторговцы. Он просил защиты от них. Говорил он около часа, и все это время за каждым его жестом пристально наблюдали английские офицеры, боявшиеся, что, несмотря на все предосторожности он в отчаянии может сделать что-то неожиданное.
Понтиак был в двусмысленном положении. Было обычным делом в завершение речи преподнести пояс с вампумом тому, от кого он ждал ответа. Отказ от этого означил формальное объявление войны. Было понятно, что те, кто пришел с ним, набросятся на англичан в тот момент, когда он это сделает, и он не имел возможности предотвратить то, что было говорено. Поэтому великий вождь колебался, держа этот роковой пояс, а потом сделал движение, словно желая оставить его себе. Глэдуин протянул руку. Когда он это сделал, в проходе в нижней части зала раздались хлопки множества ладоней и оглушительный грохот барабанов.
Понтиак вздрогнул, уронил пояс с вампумом, сунул руку под одеяло, словно желая достать оружие, но передумал и, сложив руки, неподвижно замер. В то же мгновение все стихло, и Глэдуин встал, чтобы обратиться к совету, словно ничего не случилось.
Он сказал индейцам, что разберет их жалобы и сделает все, что в его силах, чтобы защитить их, если они этого заслуживают. В то же время он предупредил их о том, как жестоко они будут наказаны, если ответят прямой враждой на причиненные им обиды. На этом совет завершился, и вождям было разрешено покинуть форт. Прежде чем уйти, Понтиак сказал английскому коменданту, что через несколько дней он снова придет, чтобы поговорить; на это Глэдуин с презрением отвернулся, не удостоив вождя ответом.
Два дня спустя пустыря рядом с фортом снова был полон индейцев, представителей четырех племен, и снова Понтиан приблизился к воротам, выйдя из толпы. На него наставили ружья, и, когда он попросил разрешения войти, Глэдуин лично велел ему убираться и сказал, что ему самому и всем его мерзавцам отныне вход запрещен.
Взбешенный от ярости вождь ушел и приказал своим воинам отойти за пределы дальности стрельбы, но при этом следить, чтобы ни один англичанин не покинул форт. Потом, сев в каноэ, он пересек реку, добрался до своего поселения и приказал перенести его на западный берег.