На войне с Понтиаком, или Тотем медведя. Повесть о краснокожих и красных мундирах
Шрифт:
– О Грэм! Ты не должен, не можешь предать этого замечательного индейца и его отважную жену той страшной участи, которая их ждет! – воскликнула миссис Хистер.
– Я не думаю, что придется выдать женщину, да этого никто и не потребует, потому что она военнопленным не является, но с мужчиной дело другое. Он вождь племени, которое зарекомендовало себя как самый непримиримый враг Англии и, судя по тому, что сказал мне Флэгг, человек он выдающихся способностей. Его смерть может в будущем спасти жизни сотен белых – мужчин, женщин и детей. Если позволить ему уйти, это может втянуть
– О, дорогой! – вздохнула миссис Хистер. – Я полагаю, что ты прав, Грэм, но обстоятельства слишком опасны, чтобы оставаться просто наблюдателями. Я думаю, что лучше бы мне дойти до того, чтобы помочь этим беднягам бежать, пусть даже это будет вызовом губернатору, чем отдать их в его руки; я ведь знаю, что жена разделит судьбу своего мужа, какой бы она ни была.
– Не думаю, дорогая, что тебе стоит это делать; подумай сначала, как может твой поступок в будущем повлиять на судьбу твоего собственного мальчика, – хмуро ответил ее муж.
Перед тем, как отойти ко сну, майор и Трумэн Флэгг осторожно подошли к сараю, и, остановившись у единственного его открытого окна, которое было всего лишь узкой щелью, прорезанной в толстых бревнах в задней стене и должно было служить бойницей для мушкета, явственно услышали тяжелое дыхание, что убедило их в том, что их пленники пребывают в полной безопасности. Потом майор пожелал своему товарищу доброй ночи, и они разошлись по своим комнатам. Он прошел всего несколько шагов, когда охотник нагнал его и протянул ему ключ от сарая, сказав, что ему будет спокойнее, если этот ключ останется у хозяина. Когда они снова разделились, он заметил, что очень устал и боится, что завтра будет спать допоздна.
Несмотря на это, Трумэн Флэгг поднялся за час до рассвета. Он зажег маленький потайной фонарь и при его свете, двигаясь очень осторожно, в разных местах нашел оружие, одежду и еду.
– Это то, что майор в глубине души хотел бы сделать, эта точна, – прошептал он про себя, – и то, что мадам никогда бы мне не простила, если бы я это не сделал. Я видел это на ее лице.
Закончив эти приготовления, охотник пересек плац, как майор называл незастроенный участок, и открыл дверь сарая, которую незаметно отпер перед тем, как отдать ключ майору Хистеру. Едва он вошел внутрь, как обитатели сарая проснулись и со страхом уставились на него. В нескольких словах, сказанных шепотом, он объяснил Сонге его положение, добавив, что, хотя белый вождь не имеет власти, позволяющей ему освободить пленника, ему очень не хочется, чтобы тот, кого спас его сын, был отдан тому, кто наверняка его убьет.
– Так что, – продолжил охотник, – он хотел бы, чтобы ты убежал, пока темно, взяв эти подарки. Он хотел бы, чтобы ты никому не говорил о том, как ты убежал, и чтобы ты помнил, если в твоих руках окажется английский пленник, что жизнью и свободой ты обязан английскому ребенку.
– Тебе, – добавил он, обращаясь к отважной жене Сонги, – передает привет белая скво, привет от одной храброй женщине другой, столь же храброй. Она желает тебе доброго пути, добраться со своим мужем до селений своего народа и сохранить ее для своего ребенка, который мог бы остаться без отца.
Когда молодой оттава с помощью жены медленно поднялся на ноги и с рудом выпрямился – тело его, истерзанное пытками, отзывалось болью на каждое движение – он просто ответил:
– Слова моего белого брата хороши. Сонга никогда его не забудет. Если бы все белые люди были такими, как он, не было бы больше сражений, и топор войны был бы зарыт навеки.
Пока охотник и скво смазывали раны спасенного медвежьим жиром, что несколько облегчало его состояние, последняя сказала голосом тихим, но дрожащим от волнения:
– Скажи моей белой сестре, что благодаря его словам я поняла, ка любит Великий Дух своих детей. Они глубоко проникли в мое сердце, и всегда будут желанны мне, как свежая вода в жаркий день.
При первых проблесках зари две темные фигуры проскользнули, бесшумно, словно тени, мимо строений Таутри, пересекли открытое пространство и скрылись в темном лесу. В то же время Трумэн Флэгг, весьма довольный тем, что только что сделал, хотя и не знал еще, каковы будут результаты его поступка, вернулся в свое жилье, растянулся на застеленном шкурами ложе и быстро погрузился в сон.
Несколько позже его разбудил голос его хозяина, кричавшего:
– Эй, Флэгг! Шевелись! Солнце уже два часа как взошло, а ты все еще спишь! Тебе должно быть стыдно!
Когда охотник выполз их своей хижины, зевая и потягиваясь, майор продолжил:
– Я иду навестить наших гостей, или скорее пленников, и ты мне нужен как переводчик. Гости они или пленники, мы не должны позволить им голодать, а если они вполовину так голодны, как я сейчас, то должны себя чувствовать в большой опасности.
Честный солдат удивился, найдя дверь сарая незапертой, и еще больше удивился, когда сарай оказался пустым.
– Что все это значит? – сердить крикнул он. – Среди нас предатель? или это колдовство? Ведь ни один человек, получив такие раны, как этот индеец, всего несколько часов назад, не мог бы убежать без посторонней помощи.
– Вы забыли, что с ним была скво, – возразил охотник.
– Верно, хотя то, как она смогла открыть дверь, выше моего понимания. Ты точно запер дверь, когда привел ее?
Все утро шли длинные, но бесплодные поиски – обыскивали все строения и окружающий лес. Пока все это длилось, майор выглядел сильно обеспокоенным таким поворотом событий; но вид его говорил о том, что он все доволен тем, что ему не пришлось злоупотребить своим гостеприимством, обращаясь в гостем, как с пленником.
Что же до миссис Хистер, то она выражала столь нескрываемую радость по поводу побега, что охотнику пришлось сказать ей правду о своей в нем роли и передать ей слова индианки.