На все четыре стороны
Шрифт:
Руслан очень отчетливо скрипнул зубами, Алену даже передернуло. Он посмотрел на подругу с ненавистью, но против логики не попрешь.
— Ну не ушла, — согласился Руслан. — Скажем, что она уехала на машине с каким-то незнакомцем, а про сумку и туфли, видимо, забыла.
— Не получается, — покачала головой Селин. — Не стыкуется! Или мы видели, как она уезжала, и почему-то не отдали ей вещи, или она уехала без нас, но тогда мы не знаем, с кем и каким образом.
Руслан шепотом выругался.
— Хорошо, — сказал
— Ну да, танцевать я не могла, — пробормотала Алена, видя, что Селин послушно качнулась в сторону двери, — а пройти три километра до Люзарш с разболевшейся ногой — это мне делать нечего. Где логика?
Селин замерла.
Руслан снова выругался.
— А если я, к примеру, вызвала такси? — осторожно предложила Алена, которой казалось, что она принимает участие в спектакле театра абсурда. — Здесь же есть городской телефон.
— Ты что, совсем кретинка? — с ненавистью уставился на нее Руслан. — Полиция же будет потом искать таксиста! Лучше все-таки сказать, что ты позвонила — по городскому телефону! — своему приятелю, этому самому Антуану, и он за тобой приехал.
— Невероятно, — с искренним (кто бы знал, насколько искренним!) сожалением вздохнула Алена. — Он нипочем не успел бы примчаться из Парижа. Сюда ведь ехать не меньше часу. А с того момента, как я могла бы позвонить, прошло всего минут тридцать, не больше.
— А если предположить, что Антуан ожидал вас в Люзарш? — задумчиво сказала Селин. — Предположим, он вас туда привез, но потом машина у него сломалась, вы пошли пешком в шато, а потом позвонили ему, машину он к тому времени уже наладил и поехал за вами… Что скажете?
— Да! — вклинился Руслан. — Что скажешь?
И искательно посмотрел на Алену, словно она была маститым автором, а они с Селин — начинающими писаками, которые притащили на рецензию рукопись и смиренно выслушивают замечания мэтра.
Да, ребята, по части сюжетосложения вам и впрямь есть чему поучиться у Алены Дмитриевой!
— Для дамского романа неплохо, — улыбнулась Алена. — Но есть небольшая загвоздка. Ведь если Антуан ремонтировал машину в Люзарш, он должен был обратиться в автосервис… Что-то я сомневаюсь, что там вообще есть нечто подобное, деревушка-то совсем маленькая. А даже если и есть, он туда не обращался, поэтому ваша версия останется неподтвержденной, то есть опять подозрения падут на вас. Более правдоподобен вариант, что я уехала на случайной попутной машине.
Алена прикусила язычок… Да поздно! Поздно!
Руслан даже не улыбнулся — оскалился
— Быстро принеси пластырь, Селин.
— Да я не знаю, где он лежит, — пожала плечами та.
— Посмотри в шкафчике в ванной, там есть, я видел, — подсказал Руслан и осекся, потому что откуда-то издалека вдруг долетел женский голос:
— Селин! Селин!
Руслан и Селин переглянулись:
— Марго! Это Марго!
Руслан молниеносно сунул пистолет в карман. Впрочем, он не выпустил его из руки, и Алена понимала, что отмороженный «иеговист» может сорваться и начать палить в любую минуту, но все равно она мысленно перекрестилась. От наследницы Малгожаты Потоцкой трудно ждать чего-то хорошего, однако Алена догадалась: Руслан и Селин не хотели, чтобы Марго узнала о том, что они здесь заварили! Судя по всему, Марго хотя бы не убийца. И имеет некоторое влияние на этих отвязных «социологов»… Может быть, повезет, и она зайдет сюда, в свою «стеклотеку»? И тогда…
Послышались стремительные шаги, дверь широко распахнулась — и Алена оказалась лицом к лицу с женщиной, благодаря которой ее русско-французский словарь обогатился знаменательным словом fracture.
Я готова была отправить Малгожату отдельной подводой, но буквально спустя час после ее ранения пришел приказ нам возвращаться: часть, которой был придан наш летучий санитарный отряд, отходила на главные позиции. Налет, как я понимаю, своей цели не достиг, красные подтянули слишком крупные оборонительные силы под Свийск, а щипать станицы, хутора, деревни было мелко и хлопотно. И бесцельно.
Так и вышло, что уже через сутки после того страшного обстрела, при котором погиб Вадюнин и была ранена Малгожата, мы вернулись в лазарет, и первым, кого я увидела, когда подвода наша въехала во двор, был Лев Сокольский, стоявший на крыльце и смотревший на меня так, что я немедленно вспомнила склеп семьи Муратовых.
Смешно признаться, как это на меня подействовало. Я начала рыдать, будто ненормальная.
Доктор Сокольский спустился с крыльца, с жалостью поглядел на Малгожату, которую в ту минуту перекладывали на носилки.
— Примите мои искренние соболезнования, — сказал он тихо, повернувшись ко мне. — Поверьте, я очень сочувствую вам. Я даю вам недельный отпуск.
— Зачем? — всхлипнула я. — Я ничуть не устала!
Боже мой, каждую мою жилочку ломило от усталости, но я хотела видеть Левушку, видеть каждый день, а не отсиживаться где-то вдали от госпиталя в напрасной тоске!
— Но вам надо прийти в себя, — сказал он. — Ваша подруга ранена, вы потеряли близкого человека…
Я обомлела. Что он говорит? Какого близкого человека? Вадюнина, что ли?