На высочайших вершинах Советского Союза
Шрифт:
Гордеем идти вниз. Взял с собой еще и спальный мешок.
Облачно. Идти не жарко. Носильщики отстали. Под первым
перевалом простился с Гордеем и пошел вправо на Черную гору.
Начальство, видимо, обрадовано моим приходом и встретило меня
крайне радушно. Усадили и начали расспрашивать. Я сильно огорошил их,
объявив, что печи пройдены лишь на 2,5 метра.
Кончили поздно. На дворе метет.
22 августа. Встали, конечно, не рано. Погодка хмурая. Вершина
Верблюда закрыта облаками. Горы по-зимнему побелели.
Сармин повел меня на то место, где он «чуть не отдал черту душу».
Действительно, возможности к этому были большие, ибо камень не
маленький и пролетел в результате взрыва с седьмой жилы до лагеря. Если
бы Сармин не пригнулся, то лишился бы головы.
Спускаемся вниз. Снег оказался достаточно глубок. Инспектору с
неподбитыми ботинками идти совсем плохо. От ледника Архара
разошлись. Они пошли более легким путем по осыпи. Мой же маршрут
проходил по леднику. Снег повалил хлопьями и вскоре скрыл моих спут-
ников.
Перескакивая через трещины, вышел на знакомый спуск. С разбега
перепрыгиваю последний сильно разросшийся бергшрунд, пересекаю
ледник и поднимаюсь к юрте.
Последнее известие: Оденец нашел в Кара-су богатую жилу и ушел
300
с образцами в Исфару.
23 августа. Погода не блещет ясностью. Носильщики в раздумье:
идти или нет? Я говорю: «Погода якши. Аида!».
Бегло перекусив, догнал носильщиков уже у подъема. Пришлось
мне рубить, ибо скользко и легко можно окатиться в бергшрунд. На
подъеме аккуратно проходим трещины. Хорошо, что здесь еще кое-где
видна старая тропа; выше ее уже совсем не видно. Провалился молодой
раминский носильщик. Я подбежал и вытянул его. У перевала пришлось
покружить, отыскивая безопасный подход. Подъем тоже занесен,
пробиваю ногой до породы.
С перевала пошел один, не дожидаясь отдыхающих носильщиков.
(Отсюда двое из них идут на ледник Рама и шесть на Стену). На втором
участке проверил крепление веревки и старательно стал прорубать ступени
в свежем снегу. Веревка вытаскивается из-под слоя снега с трудом. Внизу
прокопал засыпанную траншею к лестнице. Вскоре опять набежал туман и
повалил снег.
До лагеря дошел тяжело, запорошенный снегом. После ухода
Андрея единственный оставшийся со мной Птенчик второй день лежит
больной в шустере.
Снег идет до вечера. Лишь к ночи вызвездило.
25 августа. Ветер. Холодно.
Встал рано и пошел рубить. Прошел уже больше половины. Вверху
показался Птенчик, почему-то с лыжами. Долго что-то кричал мне, затем
ушел и вернулся, когда я почти кончил- рубку. Иду прорубать тропу к
печам.
Спустился Коханчук. Вылезаем наверх. Продуктов у нас нет
никаких. Нет и хлеба. Птенец угрюмо кипятит на горне чай. Напившись
чаю, ушла первая бригада.
Спускаемся в забой втроем — я, Константин Дмитриевич и Птенец.
301
Топограф замеряет, затягивает неснятый участок. Птенец делает съемку
аппаратом, я — схему и зарисовку. Тащим вверх забитые буры: забойщики
сами вытащить все буры не смогут. Вечером опять сплошной туман.
Опасаемся лавин.
У Мурзабаевых печь уже 4,25 метра.
27 августа. С рассветом иду на второй перевал. Сделал хорошую
пробежку по жесткому снегу до подъема к перевалу. Утро ясное, тихое.
Прорубаю сверху ступени. Немного не дорубил донизу, показались
носильщики, обнимают, благодарят, суют краюшку хлеба. Пропустил
носильщиков и окончательно дорубил нижнюю траншею. Краюшка хлеба
очень пригодилась, не спеша смакую ее.
Пришел дядя Миша, говорит, траншеи и ступени замело, ни пройти,
ни пролезть. Иду прорубать. Снегу действительно целые сугробы.
Прорубил нижнюю половину и траншеи. Коханчук уже взвывает.
Вытаскиваем оставшиеся буры.
Уже в темноте пришли в лагерь Коханчук и Троянов. Рвало,
говорят, сильно, до пятидесяти стаканов. У Мурзабаевых печь уже 4 метра
80 сантиметров.
Топограф вернулся в темноте.
28 августа. Хорошее ясное утро.
Забойщики ушли рано. Перед прощанием с Константином
Дмитриевичем выпили чайку и решили сняться. Птенец долго мучает нас,
приготовляя аппарат и выбирая место.
Пришли носильщики. Новостей никаких нет. Принесли зеленых
яблок и груш, превратившихся в кашу (почему-то лежали под яблоками).
Все же это целый праздник.
Сармин пишет, чтобы проходку печей делали до сланцев. Строчим
ответное письмо и в нем категорически сообщаем, что 1 сентября
спускаемся вниз, на Москву. Троянов пересылает заявление забойщиков о
302
том, что и они хотят первого числа спуститься вниз передохнуть. Тепло
распрощавшись, ушел Константин Дмитриевич.
Чтобы форсировать проходку, тащу забойщикам четыре бура.
Забойщики благодарны. На обратном пути делаю зарисовки юго-востока с
куском обрывистой Стены. Замерз жутко.
Забойщики кончили и пошли наверх. Коханчук подрывает. Опять