На железном ветру
Шрифт:
— И вы, пятнадцатилетний мальчик, стреляли в людей и шли под пули?
— Ничего иного не оставалось. Ведь вы сами сказали: раз вино откупорено, его надо выпить.
— Вы были ранены?
Михаил показал скрюченный мизинец — память об эсеровской пуле.
— Рана, как видите, пустяковая, но когда-то я ею очень гордился.
Они стояли на углу улицы Обсерватории. Лора выпустила его руку и, отвернувшись, с минуту пристально смотрела на увенчанные полукруглыми астрономическими куполами башни, что рисовались на фоне темнеющего неба.
— Вы, наверное, очень счастливы, — тихо проговорила она.
Михаил почувствовал себя неловко, как сытый в присутствии истощенного голодом.
— Не знаю, мадемуазель.
— Ну, конечно, не знаете. Ведь счастья не замечают, когда оно есть. Слушайте, — она порывисто тронула его за рукав, — я хотела бы и в дальнейшем быть вам полезной. Я могу попросить тетушку Аделаиду — она приютит вас. В свою конуру я не приглашаю, у меня любопытные соседи...
— Благодарю вас, — сказал Михаил, тронутый ее непосредственностью. — Конечно, мне не обойтись без вашей помощи. И я хотел вас попросить встретиться с Антоном Северцевым. Когда вы сможете?
— Сегодня. Он живет недалеко, в двух шагах от площади Италии.
— Но вы утомлены.
— Нисколько.
В ее сузившихся глазах блеснули лукавые звездочки.
— Ну, хорошо. Вы должны сказать Северцеву следующее: если он желает вернуться на родину не как враг, а как друг, вы поможете ему познакомиться с человеком, который сумеет это устроить. Постарайтесь высказать в шутливой форме. Не настаивайте, если он откажется. Если согласится, пусть назначит удобное ему место и время встречи. Когда начинаются ваши занятия в Ратуше?
— В половине девятого.
— Завтра в восемь я буду ждать на углу Ратуши со стороны улицы Сен-Антуан.
— Я все сделаю, мсье.
Михаил осторожно пожал ее узенькую с длинными пальцами руку и, не выпуская, заглянул в. темные, с блестками глаза.
— Не боитесь?
— Нет.
— Вы славная девушка и настоящая патриотка.
— Вы уже говорили мне это, мсье.
Михаил поспешил выпустить руку, но это получилось неловко. Злясь на себя, сухо кивнул:
— До свидания, мадемуазель. Желаю успеха.
Он перешел улицу и по бульвару Сен-Мишель зашагал к станции метро.
10
После ужина Донцов заперся у себя; не зажигая света, долго сидел в кресле.
Он думал, что старается предугадать осложнения, которыми, возможно, грозит ему встреча с Северцевым. Однако дело обстояло совершенно иначе. По какому бы руслу ни текли его мысли, они неизменно возвращались к Лоре Шамбиж. Она сидела в кресле напротив, и он ясно видел ее лицо, на котором в течение пяти минут можно было прочесть целую гамму чувств: и грусть, и радость, и задумчивость, и кокетливое лукавство, и восторг. Он слышал ее мелодичный, богатый интонациями голос. Эти интонации сообщали ее речи особенную убедительность.
Почему-то ему думалось, что он знает ее давным-давно, Возможно, многие годы. Впечатление было странным и необъяснимым.
— Она тебе нравится, — высказал он вслух едва оформившуюся мысль.
«Ну ты, брат, фрукт... — в радостной растерянности укорил он себя. — Разве это дело? Нельзя. А, собственно, почему нельзя? Француженка? Чепуха... При чем тут национальность? Ты выполняешь задание Родины, ты на работе... Да разве девушки должны нравиться только отпускникам? Но ты в чужой стране, у тебя нет даже паспорта. А что, в таких делах необходимо предъявлять паспорт?..» Он тихонько рассмеялся и на том закончил бесполезный спор. И тогда опять возникло беспокоящее ощущение давнего знакомства с Лорой Шамбиж. Почему? Откуда это? И вдруг память высветила стихотворные строчки, давным-давно слышанные и как будто забытые.
Я знаю девушку — она кисейного счастья не ждет у окна...Да ведь это строчки из стихов Поля Велуа!
Она презирает томное Мещанское счастье темное...Ну, конечно... Поль имел в виду ту девушку, машинистку, что при муссаватистах работала в подполье... Как же ее звали? Сима — вот как. Наивные юношеские стихи... Но в них ты узнаешь Лору Шамбиж. Возможно, когда-нибудь ты прочитаешь ей эти строки... А скорее всего — нет. Какой прок из того, что сейчас ты понял: именно эта девушка грезилась тебе в мечтах?
Причудливые виражи выделывает, однако, жизнь. Ты никогда не предполагал, что встретишь ее за рубежом, что она француженка и дочь полицейского инспектора.
Он закрыл глаза, и образ девушки со звездными глазами показался ему вдруг невыразимо прекрасным. На минуту будто удавкой стянуло горло, редкие и сильные удары сердца отозвались в висках. Он крепко надавил на глазные яблоки, потер лоб, встал, включил свет...
— Доброе утро, мсье Жорж.
Лора неожиданно выпорхнула из толпы прохожих и, подхватив Донцова под руку, потянула его в сторону площади Ратуши. На ней было темное демисезонное пальто со стоячим воротничком из норки, туго перетянутое в талии. Оно очень шло к ее раскрасневшемуся лицу, и, знай Михаил женщин лучше, он бы понял, что она хотела ему понравиться. Впрочем, одежда соответствовала погоде: холодный северо-западный ветер гнал рваные тучи, в просветы изредка заглядывало солнце.
— Все улажено, мсье Жорж, — деловито заговорила Лора, остановившись на противоположной стороне площади. — Антон согласен встретиться с вами.
— Когда и где? — суше, чем того требовала необходимость, осведомился Михаил. Утренние мысли плодотворнее вечерних. Они помогли ему почти полностью освободиться от очарования, владевшего им весь вечер. Он твердо решил держаться с Лорой в рамках официальной благожелательности и не вносить в их отношения ничего личного. Но с того момента как вновь увидел Лору, он понял, что лишился важного свойства, без которого его благие намерения было нелегко осуществить, — естественности, непринужденности поведения.
— Когда? Сию минуту, мсье! — сказала она с торжественной улыбкой, тем самым как бы преподнося ему приятный сюрприз. — Ровно в восемь он обещал быть около моста. Да взгляните же туда, кажется, это он и есть. В синем плаще...
Михаил посмотрел в сторону набережной, на которую выходила площадь Ратуши, и у самого въезда на Аркольский мост, около чугунного парапета, заметил темную фигуру в кепке.
— Пойдемте, я вас представлю...
Лора подалась вперед, но Михаил, чувствуя, как в душе у него закипает раздражение, удержал ее.