Набат

Шустерман Нил

— Да хоть прямо сейчас! — с готовностью предложил Моррисон.

— Нет, — отрезал Грейсон, глядя в глаза Мендосе. — Пять минут. Но ни секундой больше.

Курат, казалось, впал в шок, но лишь на мгновение. Затем лицо его окаменело.

— Ты совершаешь ужасную ошибку, Грейсон, — бросил он и устремился прочь.

Моррисон последовал за ним, чтобы убедиться в исполнении приказа.

В наступившей тишине осмелился/ась заговорить лишь Джери:

— Мятеж — неприятная шутка. Ты правильно поступил, остановив его в самом начале.

— Спасибо, Джери, — откликнулся

Грейсон. Пока Джери не произнес/ла эти слова вслух, он и не догадывался, насколько ему важно было их услышать. Внутри он разваливался на части, но внешне этого не показывал. Он должен держать себя в руках ради них всех.

— Астрид, распространи предупреждение и предоставь каждому курату самому решать, как поступить. Они могут прятаться или защищаться, но я не стану призывать их к насилию.

Та послушно кивнула.

— Я включена в сеть Мендосы. Сделаю всё, что нужно.

И ушла. Джери успокаивающе похлопал/а Грейсона по плечу и тоже покинула/а собрание.

Остались только Грейсон и Анастасия. Из всех лишь она одна могла понять чувства человека, вынужденного принимать невозможные решения, и то, как эти чувства рвут душу.

— При всей своей мощи и власти Грозоблако не может остановить расправы, как не могло остановить Высокоградскую прополку, — сказала Анастасия. — Оно может лишь наблюдать, как убивают людей.

— Даже если так, — ответил Грейсон, — я думаю, Облако нашло способ выйти из ужасной ситуации, нашло возможность обратить это испытание ко всеобщему благу.

— И в чем же оно, это благо?

Грейсон огляделся, чтобы убедиться, что никто их не подслушивает.

— Есть еще кое-что — я не сказал это остальным, но должен сказать тебе, потому что мне очень сильно понадобится твоя помощь.

Анастасия собралась с духом, явно боясь услышать то, что собеседник намеревался ей преподнести.

— Почему именно моя?

— Потому, что ты многое повидала. Потому, что ты многое сделала. Ты почтенный серп во всех смыслах. Мне нужен человек, способный выдержать то, чего не выдержат другие. Я не уверен, что справлюсь в одиночку.

— И с чем нам надо справиться?

Грейсон наклонился к ней поближе.

— Как я уже сказал, Грозоблако не хочет, чтобы тонисты сжигали своих мертвецов. Потому что у него на них другие планы.

С тяжелым сердцем говорю я «прощай» Верховному Клинку Тенкаменину и всем, кто погиб от рук тонистов.

Тонисты спровоцировали волну насилия против серпов по всему миру. Они способны сломать наш образ жизни и ввергнуть мир в хаос. Я им не позволю. Я с ними покончу.

Слишком долго этот мир страдал от извращенного поведения и отсталости тонистов. Их нет в нашем будущем. Их не было и в нашем прошлом. Они всего лишь заметка на полях нашего настоящего, и когда они исчезнут, никто по ним не заплачет.

Как Сверхклинок Северной Мерики я призываю все коллегии к скорому возмездию. Теперь у нас новый приоритет.

Пусть серпы, равняющиеся на меня, выпалывают тонистов на каждом углу, при каждой встрече. Откажитесь от своих привычных путей, чтобы найти как можно больше тонистов и искоренить их окончательно. А тех, кого не можете выполоть, преследуйте по всему региону, чтобы нигде не могли они найти покоя.

А к вам, тонисты, обращаю я свои глубочайшие и непоколебимые надежды на то, что ваш мерзкий, извращенный свет погаснет отныне и навсегда.

— Из речи Его Возвышенного Превосходительства Роберта Годдарда, Сверхклинка Северной Мерики в память Тенкаменина, Верховного Клинка Субсахары.

41 Верхняя Октава

В центре монастырского двора стоял огромный камертон — алтарь для уличных богослужений в хорошую погоду. Сейчас, примерно в восемь утра, по нему колотили часто-часто, снова и снова, пока от его гула у всех, кто находился в монастыре, не завибрировали кости. И уже не имело никакого значения, ля-бемоль это или соль-диез. Все знали, что это сигнал тревоги.

Члены тонального ордена из Таллахасси втайне надеялись, что ярость серпов обойдет их стороной. Они не были свистовской сектой. Они были мирными людьми, сидели и не высовывались. Но Сверхклинок Годдард не видел разницы между свистящими и смиренными.

Серпы вломились в ворота, несмотря на то, что те были специально укреплены на случай нападения, и наводнили территорию. Времени зря они не теряли.

— Серпы — не проблема, а симптом, — проповедовал курат в часовне предыдущим вечером. — Чему быть, того не миновать, и если серпы нас не минуют, мы обязаны не струсить. Проявив храбрость, мы покажем всему миру, кто на самом деле трус!

Этим утром к ним ворвались одиннадцать серпов — число, глубоко неприятное для тонистов, поскольку в нем не хватает одной ноты до двенадцатитоновой хроматической гаммы. Намеренно или случайно — атакуемые не знали; впрочем, тонисты не верили в случайные совпадения.

Мантии серпов мелькали цветовыми пятнами на фоне земляных оттенков монастыря. Синие и зеленые, желтые и оранжевые, и каждая переливалась драгоценными камнями, сверкавшими, как звезды на чужом небе. Ни один из нападавших не был знаменитостью, но, возможно, они надеялись обрести славу после этой прополки. Каждый использовал свой метод убийства, но все были опытными и действовали эффективно.

Тем утром в монастыре было убито 150 тонистов. И хотя их близким родственникам полагался иммунитет, политика серпов изменилась. Союз Северомериканских Коллегий учредил новую процедуру: если вам задолжали иммунитет, вы должны явиться в контору и запросить его.

Когда серпы закончили свое дело и убрались, несколько тонистов, не взявших на себя грех самозащиты, вылезли из укрытий. Пятнадцать человек — еще одно число, неприятное Тону. В качестве епитимьи они взялись собирать трупы, и каждый знал, что его место — среди убитых. Но как выяснилось, у Тона, Грома и Набата были на них свои планы.