Набоб
Шрифт:
— Мадек, теперь ты видишь, что я был прав?
— Мартин-Лев, я здесь не останусь. Я хочу отдать радже его бриллиант и вернуться в Пондишери.
Визаж вышел из состояния засахаренного оцепенения.
— Да ты дурак, дурак, совершенно ненормальный!
— Оставьте меня в покое. Это место не для меня. Я хочу вернуться на юг, во французскую армию. Тем более что мы так и решили. Я уеду раньше вас, только и всего.
— Один? А твои люди, которые только сейчас начали приходить в себя? Ты свихнулся. Почему тебе вдруг так не терпится?
— Оставьте меня в покое. Я все равно не останусь.
— Он свободен, Визаж, как любой из нас, — сказал Мартин-Лев. — Придется теперь и нам учить язык индийцев.
Через час брахман вернулся. Сообщая ему о решении своих товарищей, Мадек замешкался, не зная, как сказать о своем. Но астролог опередил его:
— А ты? Ты уезжаешь?
Мадек остолбенел. Как он догадался?
— Я… Я прошу разрешения раджи отбыть на юг вместе с моими людьми. Пусть он возьмет назад бриллиант, который мне подарил, — я его недостоин.
— Мадек-джи, ты все объяснишь ему сам сегодня вечером, после праздника.
Невозмутимый брахман поклонился и отправился в покои раджи.
На озере осталось только несколько ярко освещенных лодок. Кое-где свет факелов вырывал из темноты брошенные в воду гирлянды цветов.
Праздник завершился. Значит, пора. Бхавани чуть отодвинул занавес, чтобы взглянуть на фиранги. Пора.
— Дождись конца, самого конца праздника, — сказал ему астролог. — Пусть они наедятся до отвала. Пусть их околдуют танцовщицы. Пусть искусственный огонь, взлетающий из лодок, усладит их жажду великолепия.
— А фиранги Мадек? — спросил раджа. — Что предсказывают звезды? Он действительно уедет?
— Я уже объяснял тебе, что иногда звезды молчат. Сейчас я говорю с тобой языком осторожной и хитроумной старости, а не языком брахманов.
— Но почему он желает уехать? Как удержать его?
— Имей терпение, раджа. Никто и никогда не отказывался от слона, чтобы пересесть на осла. Не пытайся удержать его. Не забывай, что другие-то останутся. А он вернется.
— Но когда? Когда?
Брахман вздохнул. Печаль раджи подавляла его, даже его.
— Когда же? — повторил Бхавани. — Мохан, не упрекай меня за нетерпение. Просто, Мадек нравится мне больше других фиранги. Он спас меня, и… хотя он явился из-за Черных Вод, мне кажется, между нами есть какая-то связь. Может быть, я встречал его в прошлой жизни.
— Не говори вздор. Этот человек — чужестранец. Тебе могут пригодиться только его опыт и сила его мышц.
— Почему он хочет вернуть мне бриллиант?
— Из гордости. Он не хочет уехать, оставив впечатление, будто только и дожидался от тебя подарка. Пусть отдаст его; но, приняв камень обратно, веди себя хитро, если хочешь, чтобы он вернулся. Поговорим-ка лучше о твоем новом бриллианте: ты видел его, он больше, чем предыдущий. Огранивший его ювелир заверил меня, что он чище прежнего, его сила больше.
— Да, да, — рассеянно проговорил Бхавани. Теперь он уже думал о празднике. Астролог исчез.
Весь вечер раджа думал о том, что скажет Мадеку, когда останется с ним наедине. Вопреки обыкновению, он не пошел в зенану, удовольствовавшись тем, что велел Сарасвати переодеться в свое лучшее сари и надеть ожерелья из бриллиантов и жемчуга, которые он подарил ей после рождения сына. Сегодня его не тянуло к утехам любви; боль в спине и руке не утихала. К набережной дворца причалила последняя лодка. Бхавани щелкнул пальцами и, когда появились стражники, приказал:
— Немедленно приведите сюда фиранги Мадека. Факелы унесите. Я скажу, когда они потребуются.
Когда Мадека вели по темному коридору, он удивился, почему у стражников нет факелов. Еще больше он удивился, когда вошел в комнату, в которой находился раджа. Ее освещала только маленькая жаровня, в свете которой он различил лицо Бхавани; тот возлежал на голом полу.
Значит, это тайная аудиенция? По спине пробежала дрожь. Ему хотят помешать уехать. Он хотел заговорить; Бхавани перебил его на первом же слове:
— Итак, Мадек-джи, ты принял решение: ты хочешь вернуться к своим соотечественникам?
— Позвольте мне это. Освободите меня от всех обязательств по отношению к вам, прошу вас; вот камень, который вы мне подарили.
Мадек простерся перед раджей и протянул ему бриллиант.
Раджа взял его руку в свою. Рука Бхавани была мягкой, нежной, и Мадек покраснел — у него-то ладони шершавые, жесткие, огрубевшие на войне. У Сарасвати кожа, наверное, еще нежнее.
— Мадек-джи, я не буду спрашивать, почему ты уезжаешь. Ты спас мне жизнь; и я благодарен тебе за это. Я дам тебе свиту и продовольствие, чтобы ты мог вернуться к своим. И я согласен взять назад этот камень. — Раджа отпустил руку Мадека, сжал камень в своей ладони и продолжал: — Но знай, что он будет ждать тебя здесь. Знай, что Годх, отражающийся в его гранях, всегда будет ждать твоего возвращения. Бриллианты тоже живут, они живут внутренней, могущественной жизнью, полной тайн и мудрости. Этот камень принадлежит тебе, и я надеюсь, что он даст мне возможность еще раз увидеть тебя в этих стенах.
Раджа повернулся налево, хлопнул в ладоши:
— Стража! Принести факелы!
Внезапно комната осветилась. Все вокруг заблестело. Постепенно глаза Мадека привыкли к свету. На стене он увидел великолепного павлина, выложенного из драгоценных камней: аметист, сердолик, бирюза, халцедон, лазурит, и все это в обрамлении золота. Рядом с этим павлином раджа в золотом платье казался убого одетым.
— Мадек-джи, это — единственное чудо здешнего дворца удовольствий. Когда придет завоеватель, он разобьет мрамор, вырубит сады и вырвет камни. — Раджа обернулся к стражникам: — Оставьте факелы и уходите.
Они остались вдвоем.
— Я не стану задерживать тебя, Мадек. Не бойся. — Раджа взял факел. — Посмотри, вот под этой лапой. Посмотри рядом.
— Кто-то украл один камень.
— Нет. Ты ошибаешься, его там никогда не было. Посмотри, нажми пальцем.
Скрип, потом щелчок. Раджа поднес факел поближе:
— Смотри.
Под лапой павлина из-под мрамора выдвинулся ящичек, тайник.
— Видишь, Мадек, он пуст.
— Я не понимаю.