Начало опричнины
Шрифт:
Представляется, что носителями традиций и пережитков удельной раздробленности была в XVI веке княжеско-боярская знать в целом от удельных владык до многочисленных потомков местных удельных династий князей Суздальских, Ярославских и пр., располагавших колоссальными земельными богатствами. В своем исследовании А. А. Зимин не может игнорировать многочисленных антикняжеских и антибоярских репрессий опричнины, но каждый раз он низводит их на степень случайных фактов, объясняя мелкими служебными провинностями бояр [55] . С таким истолкованием антибоярских репрессий согласиться трудно. Предположение, будто представители знатнейших фамилий, владельцы наследственных уделов и т. д. могли быть подвергнуты ссылке или казнены из-за ничтожных служебных провинностей, совершенно не соответствует духу и структуре феодальной иерархии [56] .
55
Бояре князья Воротынские в июле 1562 года не смогли догнать татар во время очередного их вторжения на Русь; «их недостаточное служебное рвение, вероятно, и показалось подозрительным Ивану IV», — это скорее всего и было непосредственной причиной опалы Воротынских. (См. А. А. Зимин. Опричнина, стр. 97, 98).
Вскоре опале подвергся один из руководителей Рады кн. Д. И. Курлятев, «непосредственной причиной царского гнева могла быть служебная провинность князя Дмитрия». (Там же, стр. 99.) Отметим, что Курлятев покинул службу по меньшей мере за год до опалы.
«Вероятно, за поражение под Улой поплатился смертью Никита Васильевич Шереметев». (Там же, стр. 109). Шереметев находился во время битвы в Смоленске и никакого отношения к поражению не имел.
Боярин кн. П.
К началу 1566 г. царь решился нанести серьезный удар кн. В. А. Старицкому, «поводом к этому, возможно, была бездеятельность князя Владимира.... во время осеннего набега Девлет-Гирея». «Вероятно, Старицкий князь ничего не сделал... ни для предотвращения набега крымского хана, ни для разгрома его сил. Вскоре после этого наступило время расплаты». (Там же, стр. 156—157). Как мог Старицкий предотвратить татарский набег — остается загадкой, тем более, что не ему, а Бельскому царь поручил отразить крымцев. (См. ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, СПб., 1906, стр. 399)
56
Нам неизвестно ни одного случая преследования знатных бояр-вое-вод, повинных даже в крупных военных поражениях.
Наказания избежали воеводы, из-за собственной оплошности разгромленные под Улой в 1564 г. (Один из этих воевод тотчас по возвращении из плена даже получил чин боярина). Не был наказан кн. П. С. Серебряный, разбитый литовцами под Копнем в 1567 г. и позорно бежавший с поля боя. (В руки врага попал саадак князя с секретными царскими наказами). Избежали опалы Ф. В. Шереметев, обратившийся в бегство перед татарами в 1572 г., и кн. И. Ф. Мстиславский, разгромленный под Коловерью в начале 1573 г.
Что касается мелких служебных провинностей, якобы бывших причиной опалы на бояр, то в построениях А. А. Зимина почти все они носят гипотетический характер.
Опричные репрессии против княжат и бояр явились в конечном счете бессмыслицей: монархия не имела особых причин для гонений против боярства. По словам А. А. Зимина, «...последние работы по истории... политической борьбы в XVI веке показывают, что нельзя усмотреть «децентрализаторские» тенденции, стремление воскресить времена феодальной раздробленности ни у одной из групп княжеско-боярской знати. Речь может идти лишь о борьбе за различные пути централизации государства» [57] . Единственным исключением в этом плане был удельный князь В. А. Старицкий, владения которого, по мнению А. А. Зимина, были самым «мощным форпостом» раздробленности и удельной децентрализации. В XVI веке на Руси было не менее дюжины других крупных уделов, но все они были остатками «удельной обособленности», не представлявшими никакой политической опасности для самодержавной власти [58] .
57
А. А. Зимин. О политических предпосылках, стр. 23.
58
А. А. 3 и м и н. Опричнина, стр. 362—363.
Остается непонятным, почему только один из уделов был опасным носителем удельной децентрализации, все же прочие группировки княжеско-боярской знати от удельных князей с боярским титулом до многочисленных потомков местных удельных династий стали в XVI веке поборниками московской централизации [59] .
Касаясь принципиального значения опричнины, А. А. Зимин утверждает, будто опричная борьба с удельной децентрализацией (политический аспект опричной политики) «в какой-то мере отвечала потребностям горожан и крестьянства, страдавших от бесконечных междоусобных распрей феодальной аристократии» [60] . Но в практическом своем осуществлении «опричнина в первую очередь мучительно отозвалась на русском крестьянине...» [61] .
59
Подробный критический разбор изложенной выше концепции см. Р. Г. С к р ы н н и к о в. Опричнина и последние удельные княжения на Руси. — «Исторические записки», изд. «Наука», 1965, т. 76, стр. 152—174.
60
А. А. 3 и мин. Опричнина, стр. 479.
61
А. А. 3 и мин. Опричнина, стр. 429. «...опричная дубина, ударяя по вельможному барину, другим концом, еще сильнее била по русскому мужику». (Там же, стр. 389).
Исследование классовых аспектов опричнины приводит А. А. Зимина к следующим выводам. «Годы опричнины явились новым этапом в истории антифеодальной борьбы крестьянства. В отличие от предшествующего времени ареной классовых битв были уже широко охвачены не отдельные селами деревни, а вся страна. Голос стихийного протеста слышался в каждом русском селении» [62] .
Не подлежит сомнению, что опричнина укрепила феодальную монархию и тем самым упрочила власть крепостников-помещиков над эксплуатируемыми массами народа, следовательно, ее глубочайшие корни следует искать в социальных и классовых противоречиях. Но представляется весьма спорным вывод А. А. Зимина относительно резкого обострения классовой борьбы в период опричнины. Остается непреложным фактом, что за все время опричнины в стране не произошло никаких массовых антифеодальных выступлений крестьянства. Из работы А. А. Зимина следует, что основной формой сопротивления крестьян феодалам в годы опричнины было повальное бегство их на окраины [63] . Но считать бегство крестьян формой «классовых битв» и новым этапом в истории антифеодальной борьбы крестьянства едва ли возможно. В середине XVI в. наиболее крупные антифеодальные выступления происходят не в деревне, а в городах. Городские антифеодальные движения достигают высшей точки в конце 40-х гг. XVI в., т. е. задолго до опричнины. После подавления восстания в Москве в 1547 г. городские движения на длительное время приходят в глубокий упадок.
62
А. А. Зимин. Опричнина, стр. 425.
63
В работе А. А. Зимина отсутствуют факты относительно массовых и организованных выступлений крестьян. В одном случае А. А. Зимин ссылается на рассказ Штадена о том, что при разгроме Новгорода земские побили 500 опричных стрелков. Произвольно интерпретируя слова Штадена, он усматривает в этом эпизоде вооруженное нападение «простого люда» на царских приближенных, в известной мере антиопричное выступление крестьян и т. д. (См. А. А. Зимин. Опричнина, стр. 427— 428). В действительности, речь шла о вооруженном столкновении земских дворян с грабившими их опричниками.
В зарубежной историографии наиболее серьезное научное значение имеют труды историков Польши и ГДР, посвященные изучению экономических и политических связей России с соседними странами в XVI в. [64] . Интересными представляются работы буржуазных исследователей по истории внешней политики и торговли России в XVI в. [65] , истории общественной мысли [66] , а также источниковедческие статьи [67] .
64
A. Wawrzynczyk. Studia z dzejow handlu Polski z wielkim ksiestwem Litewskim i Rosja w XVI wieku. Warszawa, 1956; E. Donnert. Der livlandische Ordensritterstaat und Russland. Berlin, 1963 и др. Подробнее см. А. А. Зимин. Опричнина, стр. 47—48.
65
S. Svensson. Den mercantila backgrunden till Russlands anfall pa den Livlandska ordensstaten 1558. Lund, 1951; T. S. W i 11 a n. The Muskovy Merchants of 1555. Manchester, 1954; и др. Подробный обзор см. в следующих статьях: А. Л. X о р о ш к е в и ч. Внешняя торговля Руси XIV—XVI вв. в освещении современной буржуазной историографии — «Вопросы истории», 1962, № 2; С. А. Фейгина. По страницам зарубежных исследований внешней политики России в XVI—XVII вв.— «Вопросы
66
В. Norretranders. The Shaping of Czardom under Ivan Groznyj. Copenhagen, 1964.
67
Наиболее важное значение имеют здесь работы кембриджского ученого Н. Андреева, подробно разобранные нами ниже.
К различным направлениям буржуазной историографии дореволюционной России примыкают работы Л. М. Сухотина, В. Б. Ельяшевича и С. Г. Пушкарева [68] . Л. М. Сухотин, опубликовавший в 30-х гг. ряд работ по истории опричнины, оспаривал концепцию С. Ф. Платонова и утверждал, что в опричнине не было «государственного смысла» [69] . С. Г. Пушкарев видел в опричнине главным образом вакханалию убийств и грабежа и отрицал за ней всякое историческое значение [70] . Сторонником платоновской концепции выступил В. Б. Ельяшевич [71] . Многие работы зарубежных буржуазных историков, посвященные Грозному, имеют популярный характер и не вносят ничего нового в историографию вопроса [72] .
68
См. А. А. Зимин. Опричнина, стр. 48—54; Л. В. Данилова. Русское централизованное государство в освещении буржуазных историков США. — В сб. «Критика буржуазных концепций истории России периода феодализма». АН СССР, М., 1962, стр. 263—265.
69
Л. М. С у х о т и н. К пересмотру вопроса об опричнине, I. Белград, 1931, стр. 1—23; II—IV, Белград, 1935, стр. 35—67; VII—VIII, Белград, 1940, стр. 125—200; его же: Еще к вопросу об опричнине: 1) Опричнина в русской историографии. 2) Против отвода иностранцев и Курбского. — «Юбилейный сборник Русского археологического общества в Югославии. Белград. 1936, стр. 265—289; его же: Иван Грозный до начала опричнины. — «Сборник русского археологического общества в Югославии», т. III, Белград, 1940, стр. 67—100; его же: Список опричников.-— Журнал «Новик», вып. III, Нью-Йорк, 1940.
70
С. Г. П у ш к а р е в. Обзор русской истории. Нью-Йорк, 1953, стр. 186—190.
71
В. Б. Ельяшевич. История права поземельной собственности в России, т. II, Париж, 1951.
72
Н. Е с k а г d. Iwan der Schreckliche. Frankfurt a. М., 2 AufL, 1947; K. Schaffgotsch. Iwan der Schreckliche. Wien, 1951.
Общий обзор историографии опричнины позволяет сделать вывод о том, что многие важнейшие проблемы опричнины до настоящего времени исследованы недостаточно. Наибольшие споры в литературе вызывает вопрос о целях и значении опричнины Грозного. Чтобы разрешить его, необходимо детально изучить политическую историю 60—70-х гг. XVI в. и, прежде всего, историю развития и укрепления Русского централизованного государства. Весьма важное значение имеет дальнейшая разработка социальных аспектов опричнины и всестороннее исследование вопроса об экономических последствиях опричнины, ее влиянии на последующее закрепощение крестьян.
Обзор источников
В новейших работах по истории опричнины приведены подробные и достаточно полные обзоры источников по истории опричнины [73] . Это избавляет нас от необходимости повторного перечисления источников и дает возможность сосредоточить внимание на анализе наиболее важных памятников.
В настоящей работе использованы все основные источники, относящиеся к опричнине, от писцовых [74] и Разрядных [75] книг, Посольских дел [76] и различных монастырских документов [77] до разнообразных летописных материалов, писем и мемуаров.
73
С. О. Шмидт. Вопросы истории России XVI века в новой исторической науке. — В сб. Советская историческая наука от XX к XXII съезду КПСС. Изд. АН СССР, М., 1962, стр. 98—104; А. А. 3 и м и н. Опричнина, стр. 54—80.
74
Среди всех писцовых книг, использованных автором, наиболее важное значение имеют писцовые книги Казанского и Свияжского уездов 60-х гг. XVI в., хранящиеся в ЦГАДА. Их подробная характеристика дана ниже, в гл. IV.
75
Наряду с опубликованными краткими и сокращенными редакциями Разрядных книг, автор использовал неопубликованные списки пространной редакции, в частности Разрядную книгу 1375—1605 гг. (ГПБ, собр. Эрмитажное, д. 390; подробнее об этой редакции см. Д. Н. А л ь ш и ц. Разрядная книга Московских государей XVI в.— «Проблемы источниковедения», сб. VI, М., 1958, стр. 130—151). Автор специального исследования о Разрядах В. И. Буганов относит Эрмитажный список к числу списков, подробнее и лучше всего передающих текст древнейших Разрядных книг. (См. В. И. Буганов. Разрядные книги последней четверти XV — начала XVII вв. Изд. АН СССР, М., 1962, стр. 28, 37).
76
Помимо опубликованных посольских дел (польских, шведских, английских и ногайских книг, статейных списков путешествий русских послов, датских и ревельских актов) в работе использованы хранящиеся в архиве Крымские посольские книги, которые содержат весьма ценный материал. (ЦГАДА, ф. 123, кн. 10—14).
77
Автор использовал кормовые и вкладные книги различных монастырей, в том числе ряд неопубликованных (см. ниже), многие неизданные монастырские синодики и т. д.
Главное затруднение, с которым сталкивается любой исследователь опричнины, состоит в скудости, фрагментарности сохранившихся источников. Подлинные опричные архивы погибли почти полностью во время московского пожара в 1571г. Из громадного фонда опричного делопроизводства до наших дней дошли лишь единичные документы. Государственный земский архив времен опричнины также очень сильно пострадал от многочисленных пожаров, вражеских нашествий (1612, 1812 гг.) и т. д.
Скудость источников, невозможность проверить показания одного памятника путем сличения его со многими другими делают особо необходимыми специальные источниковедческие разыскания. В настоящем разделе дан критический обзор некоторых наиболее важных источников по истории опричнины: летописей, писем, мемуаров, духовных грамот, синодика опальных.
Официальные московские летописи в различных редакциях и списках представляют собой ценнейший источник по политической истории 50—70-х годов. Непосредственное участие в редактировании и переработке летописного свода принимали сначала А. Ф. Адашев, а позже царь Иван.
А. Ф. Адашев участвовал в составлении и редактировании таких летописных сводов, как «Летописец начала царства» за 1534—1553 гг. и различные его продолжения за 1553—1560 гг. [78] . Тщательно анализируя текст «Летописца начала царства», А. А. Зимин пришел к выводу, что автор его «во-первых, принадлежал к числу противников осифлян и, во-вторых, был противником боярского своеволия». «Вероятнее всего, — пишет он, — составителем летописца был Алексей Адашев или кто-либо из его окружения» [79] .
78
Данное мнение подробно обосновано А. А. Зиминым. (См. А. А. Зимин. И. С. Пересветов и его современники, М., 1958, стр. 29—41).
По мнению Н. Ф. Лаврова, «Летописец начала царства» доводил изложение до 1553 года, составлялся же он ранее 1555 г. (См. Н. Ф. Лавров. Заметки о Никоновской летописи. ЛЗАК, вып. I (XXXIV), Л., 1927, стр. 81). Позднее, пишет С. П. Розанов, летописец был дополнен материалами за 1553—1556 гг., «к чему, вероятно, был причастен А. Ф. Адашев». (См. С. П. Розанов. «Никоновский» летописный свод и Иосаф как один из его составителей. — «Известия по русскому языку и словесности», Изд. АН СССР, т. III, кн. I, Л., 1930, стр. 287).
79
А. А. Зимин. Пересветов, стр. 32, 38. Как отмечает А. А. Зимин, составитель летописца «выступает отнюдь не против всех бояр, а, главным образом, против группировки Шуйских». (Там же, стр. 35). В деятельности Шуйских летописец видит главную причину боярской смуты в 1538— 1543 гг. В то же время он склонен смягчить ответственность князя А. И. Старицкого за антиправительственный мятеж 1537 г. и т. д.