Начало опричнины
Шрифт:
На соборе присутствовали видные бояре, незадолго до того подвергшиеся репрессиям. Среди них были удельный князь М. И. Воротынский, И. В. Большой Шереметев и И. П. Яковлев-Захарьин. На соборе присутствовали князья Кашин, Репнин, Курлятев, княжата Ярославские, Ростовские, Стародубские, Мезецкие, Бабичевы, а также Морозовы, Шейны, Головины, Данилов, Квашнин, Борисов, дворяне Образцовы, Тыртовы, Еропкины. Ближайшие родственники этих лиц были сосланы в Казанский край, брошены в тюрьму или казнены. В деятельности Земского собора приняли участие многие дворяне и дети боярские, выселенные из своих уездов при учреждении опричнины [1413] . Среди лиц, записанных в списки двух дворянских курий собора, примерно каждый седьмой непосредственно испытал на себе последствия опричной земельной ломки. Настроения собора хорошо характеризует тот факт, что значительная часть его членов поручилась за опального боярина Воротынского [1414] .
1413
Дети боярские и дворяне, служившие до опричнины по Можайску (11 человек), Вязьме (5), Суздалю (6), Галичу (3), Малому Ярославцу (2) и Козельску (4), всего более 30 человек. На основании косвенных данных А. А. Зимин относит к этой группе еще 8 дворян, предположительно служивших до опричнины в тех же уездах. (См. А. А. 3 и м и н. Земский собор, стр. 206—208). А. А. Зимин пишет, что в списке имен соборных представителей (приговор 2 июля 1566 г.) бывшие можаичи и вязьмичи расположены компактной группой. (Имена
1414
На соборе присутствовало 225 бояр и дворян, из них 41 человек поручился за Воротынского. Среди них было трое членов Боярской думы, 27 дворян I статьи, 10 дворян II статьи и 1 луцкий помещик (См. СГГД, ч. I, стр. 533—537).
Прекращение репрессий и прочие уступки со стороны I опричного правительства ободрили оппозицию и породили повсеместно надежду на полную отмену опричнины. Иностранцы, ездившие в Москву в тот период, утверждали, что в России назревают важные события. «Другое правление должно прийти в стране... Против этого (против какого-то тяжелого земского налога. — Прим. Н. М. Карамзина) воспротивились многие из его (царя. — Р.С.) подданных из числа именитых господ, которых он (царь. — Прим. Н. М. Карамзина) желал погубить, а некоторых желал перевести из их имений в другие места» [1415] .
1415
Цитируемое письмо написано было жителем Нюренберга Зенгом 20 декабря 1566 г. Информатором Зенга был вернувшийся из Москвы немецкий купец Писпинк. Сам Зенг вел торговые дела в России, слыл знатоком московских дел и был самым деятельным во всей Германии сторонником сближения с Русью. (См. Н. М. Карамзин. История, т. IX, прим. 166, 168; Г. В. Форстен. Балтийский вопрос, т. I, стр. 466). Цитируем письмо Зенга по Карамзину. (Перевод наш.— Р. С.).
Земщина должна была выплатить царю сто тысяч рублей при учреждении опричнины. На соборе было принято решение об обложении земщины новыми обременительными налогами в связи с продолжением войны за Ливонию. Очевидно, эти поборы и вызвали возражения со стороны «именитых господ» земщины. Другой причиной недовольства земщины были репрессии и земельные конфискации опричных властей.
Во время собора в столице было тревожно. Все ждали перемен. Земский летописец внес в официальную летопись известие о том, что 26 июня 1566 г., накануне открытия собора, в Москве разразилась страшная буря, «взошла туча темна и стала красна, аки огнена, и опосле опять потемнела, и гром бысть и трескот великой и молния и дождь, и до четвертого часу» [1416] . Зловещее предзнаменование вызвало много толков в столице.
1416
ПСРЛ, т. XIII, стр. 402.
Выступления против опричнины виднейших руководителей: земщины боярина кн. П. М. Щенятева и главы церкви митрополита Афанасия положили начало первому глубокому; кризису в истории опричнины.
Князь П. М. Щенятев был младшим сородичем удельных князей Бельских и Мстиславских и принадлежал к числу самых авторитетных членов земской Боярской думы [1417] . Он имел особые причины протестовать против репрессий. Род Патрикеевых, тесно связанный с княжеским домом Старицких, очень сильно пострадал от опричнины. Один из братьев Щенятева боярин князь И. А. Куракин попал в монастырь, двое других братьев оказались в ссылке [1418] . Никто из них не получил амнистии накануне собора. К началу 1566 г. князь П. М. Щенятев лишился некоторых богатейших родовых вотчин, перешедших в казну [1419] . В знак протеста против действий царя Щенятев сложил с себя сан боярина и самовольно ушел в монастырь [1420] .
1417
В боярском списке Тысячной книги 1550 г. кн. П. М. Щенятев записан третьим после удельных князей Д. Ф. Бельского и И. Ф. Мстиславского. В боярском списке Дворовой тетради 1552 г. его имя записано вторым после кн. И. М. Шуйского и ранее кн. И. Ф. Мстиславского. (См. ТКТД, стр. 54, 111).
1418
Курбский называет князей Петра и Ивана Куракиных единоколенными братьями Петра Щенятева. (См. РИБ, т. XXXI, стр. 282).
1419
В феврале 1566 г. царь передал князю Старицкому «в Московском уезде село Туриково, село Собакино, что было княже Петровское Щенятева». (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 400). В октябре 1565 г. князь П. М. Щенятев местничал с князем Шуйским во время похода против татар под Волхов. По предположению П. А. Садикова и А. А. Зимина, это и было причиной опалы Щенятева. Он лишился вотчин, а затем ушел в монастырь, желая избежать дальнейших наказаний. (См. П. А. Садиков. Очерки, стр. 25; А. А, Зимин. Опричнина, стр. 155—156). Приведенная гипотеза представляется маловероятной. Во-первых, инициатором местнического спора под Волховом был князь Шуйский. Главные воеводы Бельский и т. д. встали на сторону Щенятева и пожаловались царю на самовольство Шуйского. Во-вторых, местнический спор не оказал ровным счетом никакого влияния на ход военных событий. Татары бежали из-под. Волхова. За победу царь наградил воевод, в том числе Щенятева, золотыми. (См. Разряды, л. 322 об).
1420
Курбский рассказывает о пострижении Щенятева следующее: «Муж зело благородный был и богатый и оставя все богатство и многое стяжание, мнишествовати был производил». (См. РИБ, т. XXXI, стр. 283). По мнению С. Б. Веселовского, Щенятев «выразил свое отрицательное отношение к опричнине тем, что постригся, быть может, без разрешения царя». (См. С. Б. Веселовский. Синодик опальных, стр. 364).
Попытаемся уточнить, когда это произошло, и с этой целью сопоставим между собой поручные грамоты бояр за 1565 и 1566 год. Можно установить, что после апреля 1566 г. правительство впервые включает в текст поручных грамот обязательство «в чернцы не постричися». (В грамоте князя М. И. Воротынского, датированной апрелем, это обязательство еще отсутствует. Зато оно встречается в грамотах боярина Очина и Охлябнина весны — лета того же года.) [1421] . По-видимому, изменение текста портных грамот было прямым следствием самовольного пострижения князя Щенятева.
1421
См. СГГД. ч. I, стр. 503—526, 533—545, 558—561.
Выступление боярской оппозиции поддержал глава церкви митрополит Афанасий. 19 мая 1566 г. он демонстративно сложил с себя сан митрополита и удалился в Чудов монастырь [1422] . Правительство поспешило заявить, будто митрополит ушел в отставку «за немощию велией». Но подлинной причиной отставки Афанасия были его разногласия с царем по поводу опричнины [1423] .
Узнав об уходе в монастырь
1422
ПСРЛ, т. XIII, стр. 401; П. А. Садиков. Очерки, стр. 26.
1423
Ссылка на болезнь была не более чем предлогом. Через год после ухода с митрополии послушник Чудова монастыря уже «поновлял» иконы в московских церквах. (ПСРЛ, т. XIII, стр. 408)
1424
Царь прибыл в Москву через десять дней после ухода Афанасия. Не позднее 9 июня в столицу были вызваны виднейшие иерархи церкви: архиепископы Пимен, Герман, Никандр и др. (Сб. РИО, т. 71, стр. 364).
1425
РИБ, т. XXXI, стр. 317, Кандидатура Полева удовлетворила все церковные течения. Полев принадлежал к лагерю осифлян; «от осифлянских мнихов четы произыде» и в то же время разделял некоторые взгляды нестяжателей, «Максима философа мало нечто отчасти учения причастен был». (Там же, стр. 317—319). Григорий (Герман) Федорович Полев был постриженником Иосифо-Волоколамского монастыря, служившего цитаделью осифлян. Одно время он был архимандритом Старицкого Успенского монастыря (1551 г.), позже архиепископом Казанским (с 12 марта 1564 г.) (См. А. А. Зимин. Пересветов, стр. 84, 173; его же: Митрополит Филипп и опричнина. — «Вопросы истории религии и атеизма». Изд. АН СССР, М., 1963, стр. 280— 282).
1426
РИБ, т. XXXI, стр. 317. Курбский является единственным автором, рассказывающим о неудачном избрании Полева. Насколько достоверен его рассказ, трудно сказать. Косвенным подтверждением ему служит свидетельство «Жития митрополита Филиппа», согласно которому Герман выступил против опричнины вместе с Филиппом Колычевым. (См. Житие Филиппа митрополита. ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Рукописный отдел. Соловецкое собр., № 1073/963, л. 63).
Боярская дума и духовенство были возмущены бесцеремонным вмешательством опричнины в церковные дела. Раздор между царем и руководством земщины достиг высшего предела после отставки митрополита Афанасия и изгнания с митрополичьего двора Германа. Распри с духовной властью, обладавшей большим авторитетом, ставили царя в исключительно трудное положение, что и вынудило его пойти на уступки земщине в вопросе о новом кандидате в митрополиты. Этим кандидатом был игумен Соловецкого монастыря Филипп, в миру Федор Степанович Колычев.
Филипп происходил из очень знатного старомосковского боярского рода и обладал прочными связями в боярской среде. В земской думе заседал троюродный брат игумена окольничий М. И. Колычев. В дворянских куриях собора заседали 12 человек Колычевых. Столь широкого представительства не имела ни одна боярская фамилия. Но Колычевы не обладали достаточным влиянием в земщине, чтобы решить вопрос об избрании митрополита. Филипп был выдвинут на митрополию, по-видимому, той группировкой, которая пользовалась наибольшим влиянием в Боярской думе.
Среди других группировок наиболее прочные позиции в земской думе занимали две группировки. Первую из них возглавляли бояре Захарьины, вторую — конюший И. П. Федоров-Челяднин. После образования опричнины влияние первой группировки продолжало неуклонно падать. В тот же самый период конюший И. П. Федоров выдвинулся как один из главных руководителей земщины. Именно Федоров возглавил московскую семибоярщину во время войны с татарами в октябре 1565 г. [1427] Современники единодушно отмечают, что в тот период значение Федорова в земщине было исключительным. Опричник Штаден передает, что в отсутствие царя Федоров был первым боярином и судьей на Москве [1428] . По свидетельству Шлихтинга, воеводу московского Иоанна Петровича царь «признавал более благоразумным среди других и высшим правителем всех», его он «обычно даже оставлял вместо себя в городе Москве...» [1429] . Эти показания вполне подтверждаются Разрядами и другими документами тех лет. В начале 1566 г. царь поручил земскому правительству произвести обмен землями со Старицким удельным князем. С этой целью земская Боярская дума образовала авторитетную комиссию во главе с И. П. Федоровым и дворецким Н. Р. Юрьевым. Федоров скрепил своей подписью разменные грамоты, датированные 15 январем и 11 марта 1566 г. [1430] 17 июня он подписал приговор Боярской думы о перемирии с Литвой, причем в боярском списке имя его стояло третьим [1431] .
1427
Разряды, л. 331.
1428
Г. Штаден. Записки, стр. 79.
1429
А. Шлихтинг. Новое известие, стр. 21. В июне 1565 г. царь, будучи в слободе, адресовал грамоты в Москву на имя И. П. Федорова и И. В. Шереметева. (См. ЦГАДА. Крымские дела, № 11, л. 300).
1430
ДДГ, стр. 420.
1431
«А бояре были на приговоре—князь Иван Дмитриевич Бельский, князь Иван Федорович Мстиславской, Иван Петрович Федорова, Микита Романович (Юрьев. — Р. С.), князь Иван Иванович Пронской» и др. (Сб. РИО, т. 71, стр. 380).
По знатности И. П. Федоров не уступал знатнейшим старомосковским фамилиям. К тому же он был одним из самых богатых людей своего времени. Федоров пользовался исключительным авторитетом в земщине не только из-за знатности и богатства, но и в силу большой популярности в народе [1432] . В отличие от прочих бояр, конюший отличался честностью, не брал взяток и любил справедливость [1433] . В течение длительного времени Федоров возглавлял одно из главных приказных ведомств — Конюшенный приказ. Чин конюшего Федоров сохранил и в годы опричнины [1434] . В силу древней традиции конюшие-бояре занимали более высокое положение, нежели дворецкие, и обладали особыми прерогативами в качестве старших бояр старомосковской Боярской думы [1435] .
1432
Федоров был, по-видимому, образованным человеком. По его заказу один пленный поляк с помощью Г. Штадена перевел на русский язык немецкий Гербариум (Травник). К такого рода вещам, замечает Штаден, боярин проявлял большую охоту и любовь. (См. Г. Штаден. Записки, стр. 137).
1433
«Он один, — писал о Федорове Штаден, — имел обыкновение судить праведно, почему простой народ был к нему расположен», он «охотно помогал бедному люду добиваться скорого и правого суда». (См. Г. Штаден. Записки, стр. 79, 86—87).
1434
См. ниже, стр. 368.
1435
См. ниже, стр. 368.