Начало пути
Шрифт:
Серб успел податься назад, и удар получился хоть и не в полную силу, но все равно неприятным. Рот наполнился чем-то солоноватым, парень сплюнул кровь под ноги и попытался прийти в себя.
– Повтори, урод, что ты сейчас проблеял!
– ефрейтор, подойдя к Радовану, с силой толкнул его в сторону Нежинского, который что было сил засветил юноше под дых своей маленькой, но довольно сильной рукой. Радован согнулся, стало трудно дышать. Второй удар Семы свалил его на асфальт, где на него навалились все трое, избивая его ногами. Кое-как сгруппировавшись, Радован старался смягчить болезненные пинки, закрывая голову руками. Встать он даже не пытался, понимая, что будет только больнее.
Резкая боль
Изловчившись, Радован пнул что было мочи ногой под колено одному из мучителей, кажется, досталось Семе, судя по вскрику, голос принадлежал именно ему. Послышался глухой звук падающего тела, и резкий вопль неприятно резанул по ушам.
– Братан, че с тобой?!
Разлепив заплывающий левый глаз и повернув голову в сторону, чтобы получше рассмотреть пока уцелевшим правым, что же произошло, Радован увидел, как Сема, схватившись за колено, катается по асфальту плаца. Отступив от Радована, Жека с Илюхой бросились к нему, чтобы помочь подняться. И спустя несколько мгновений Сема уже стоял на ногах, хотя и болезненно морщился от боли.
А вот Радовану подняться не дали. Так и не успев встать, он продолжал лежать на асфальте, перевернувшись на спину. Он злился на себя за свое бессилие, но все, на что его хватало, этот стиснуть зубы и стараться не стонать. Ему очень хотелось вскочить на ноги и хорошенько поколотить отморозков, но он понимал, что это перебор даже для дешевого кинематографа. К тому же, изматывающая боль в избитом теле ощутимо подрывала бойцовский дух. Но злость, охватившая Радована, была намного сильнее боли.
Жека подошел к нему, победно улыбаясь.
– Ну что, скотина, хочешь узнать, за что огреб?
– У меня к тебе другой вопрос, - просипел Радован.
– Да ну ты че? И какой?
– Скажи, Жека, ты женат?
– Не понял. А это тут причем? И зачем тебе это?
– Да, вот, жену твою хочу вы...бать. Потому и интересуюсь, есть ли она у тебя.
От такой дерзости Жека даже усмехнулся, невольно отдав должное тому, что у отметеленного по первое число паренька все же крепкие яйца. Свою роль сыграло и то, что у Жеки, как и у большинства солдат в полку, своей семьи пока не было. Продолжая посмеиваться, ефрейтор нагнулся к лежавшему Радовану.
– Ты знаешь, сука, что я с тобой сейчас делать буду?
– Да соси х..й, е...ный мудак!
У Радована сперва мелькнула мысль ударить наклонившегося врага по лицу, но он тут же понял, что хороший удар у него попросту не получится. Поэтому, набрав побольше воздуха, он что было сил плюнул разбитыми губами в лицо по-прежнему так противно улыбавшегося Жеки, угодив красноватой слюной прямо в моргающий глаз.
И тут же скривился от дикой боли. Озверевший от стыда ефрейтор, протирая рукавом глаза, выпрямился, размахнулся ногой и пнул Радована по ребрам. Спустя мгновенье Радован лежал, придавленный тремя негодяями, на этот раз пустившими в ход кулаки, каким-то чудом до сих пор живой, но уже будучи не в силах даже пошевелиться.
– Так! Отста-аа-вить!!!
Резкий окрик разом заставил извергов прекратить избиение и вскочить.
– А ну представиться!
– Ефрейтор Саломатов!
– Рядовой Нежинский!
– Рядовой Самойлов!
Грозный голос неожиданного спасителя был знаком не только им, но и Радовану. Он принадлежал командиру их роты, старшему лейтенанту Васильеву, молодому офицеру не старше двадцати пяти лет. Несмотря на возраст, командиром он был неплохим, поэтому его приказ представиться был скорее формальностью. Впрочем, плохие командиры, как правило, в столь поздний час на службе не задерживаются. Исключение составляли разве что педанты вроде полковника Вексельмана, пытавшегося своим деланным усердием скрыть собственную некомпетентность. Одно из проявлений этой самой некомпетентности как раз и предстало глазам старшего лейтенанта.
– Что здесь происходит???
– Ну, мы это ...
– Саломатов, который, как старший по званию среди своих товарищей, был вынужден сейчас отдуваться за всех, даже не знал, что ответить. Вроде ведь все и так ясно, и оправдаться с ходу никак не получится.
– Что это вы, я и сам знаю. Я спрашиваю, что здесь происходит!
– Товарищ старший лейтенант ... э-ээ мы тут ...
– Мне прекрасно известно, что я старший лейтенант, и что это вы тут, я тоже уже заметил. В общем, так! Все трое - шагом марш ко мне в кабинет! А это кто у нас там? Обренович? Ты, что ли?
Услышав свою фамилию, Радован, с трудом разлепляя разбитые губы, процедил:
– Так точно, товарищ старший лейтенант. Рядовой Обренович!
– Встать сам сможешь? А до медпункта дойти? Ну-ка, дай руку!
С помощью Васильева Радован с трудом поднялся, хотя и не был уверен, что сможет самостоятельно идти. Однако, сделав несколько шагов, убедился, что нанесенные ему повреждения были не столь тяжелыми, как показалось на первый взгляд. Все тело нещадно болело, но дальше ушибов и ссадин дело, похоже, не успело зайти. Спасибо командиру.
– Как ты, Обренович?
– Благодарю за заботу, товарищ старший лейтенант, все в порядке. Говорят, у сербов кости крепкие.
– Дай Бог, рядовой, дай Бог. Покажись дежурному врачу, пусть осмотрит тебя. А утром зайдешь ко мне после завтрака.
– Так точно, товарищ старший лейтенант, разрешите идти?
– Ступай.
Глава 8.
Старший лейтенант Андрей Васильев.
Офицер сидел в своем небольшом кабинете в прескверном настроении. Ночное ЧП словно было последней каплей, подорвавшей его обыкновенную невозмутимость. Сослуживцы знали его как перспективного офицера, хорошего товарища и неплохого командира, веселого, уверенного в себе молодого человека, знающего себе цену. В общем-то, Андрей и был таким, но череда неудач последних месяцев его сильно доконала. Конечно, третья рота первого батальона шестнадцатого отдельного стрелкового полка состояла сплошь из новобранцев и горстки сверхсрочников, но таким контингентом был укомплектован весь полк, так что это было в порядке вещей. И старлея, впрочем, беспокоило совсем не это.
Казалось бы, получить роту в подчинение в двадцать четыре года - это успешное развитие карьеры, это гарантированные капитанские звездочки в неприлично молодом возрасте, это безграничное доверие начальства, которое рано или поздно выльется в головокружительные перспективы, повышения и награды. И это при том, что Васильев, хоть и потомственный офицер, высоких покровителей не имел - его отец, ныне отставной майор, жил вместе с матерью Андрея на загородной даче, имел работу начальника охраны в столичном бизнес-центре и стабильную приличную зарплату вместе с военной пенсией, владел "джентльменским набором среднего класса", т.е. подержанным, но неплохим автомобилем, столичной квартирой и загородным домом в дачном поселке, но большими связями не обладал. Конечно, отец имел знакомых и по мере сил помогал сыну, но "золотым ребенком" Васильев не был. Дорогу к успеху пробивать приходилось самостоятельно, благо, молодость и потенциал давали неплохие на то шансы.