Начало пути
Шрифт:
– Ээээ... Я думал, пронесет, товарищ старший лейтенант.
– Это в сортире ты будешь так думать, вот там самое место таким мыслям!
– резко проговорил Васильев.
– На дурака ты вроде не похож, наверняка подстраховался. Правда, хреново у тебя это вышло, но с твоим характером по-другому и не бывает. Врагов у тебя всегда будет много, уж поверь мне, и желающих отметелить тебя будет предостаточно. Ладно, не хочешь говорить, хрен с тобой. Получи пока три наряда по столовой вне очереди, а потом еще три по туалету. Пшел вон, надоел!
– Товарищ
– Свободен, рядовой, в столовой работы непочатый край. Я сам наряд приду принимать, имей в виду!
"Ага, как же, придет он! Ему от меня все-таки правду хочется узнать. А значит, до конца он всей истории не знает. Может, рискнуть и рассказать? Хуже уже не будет, судя по всему. И что я теряю? Дембель мне досрочно все равно не выпишут. А служить еще больше двух лет. Авось и забудется еще этот залет, и я получу заветные лычки и смогу после дембеля попытаться создать собственную военную компанию."
– Подождите, товарищ старший лейтенант!
– Ну что еще?
– Я ... расскажу.
– Что ж, вещай. И помни про столовую и туалет, когда начнешь рассказывать.
– Так точно. Дело в том, что старший сержант Скоробогатов грубо отозвался обо мне, приписав ... эээ ... мне нетрадиционную ориентацию.
– А еще кому? Я, конечно, в этом не силен, но, насколько мне известно, это парный вид спорта ... прости, Господи, за такое сравнение.
– Так точно. То есть, никак нет, товарищ старший лейтенант. В смысле, я тоже в этом ... никогда не участвовал, так что не могу знать.
– Похвально, что не участвовал. Но он же еще кому-то это приплел, не только тебе одному, я прав?
– Так точно, мне и рядовому Головачеву.
– А ты что, сразу в драку? Ты меня извини, конечно, но такая несдержанность наводит на мысли разные ...
– Васильев недобро прищурился и усмехнулся. Гомосексуализм в Балтийской республике, в отличие от МПР, не приветствовался, и отношение командира роты к педикам было весьма нетолерантным.
– Товарищ старший лейтенант, да как вы могли подумать! Я к этим ... козлам не имею ни малейшего отношения!
– Да все, все, уже и пошутить нельзя. Как вы чего отчебучите, так все в порядке вещей, а как командирe пошутить так уже и нельзя, выходит? Ладно, продолжай.
– Я грубо, признаю, очень грубо, ответил, что старший сержант идиот, а его мама наверняка во время беременности принимала тяжелые наркотики, смешивая кайф с бухлом, оттого и сын у нее таким долбодятлом получился. А это было прилюдно, там почти все наше отделение было, да еще рекруты из других отделений взвода, понимаете?
– Да понимаю, чего тут непонятного. Субординацию, рядовой, ты не уважаешь совершенно. Хотя, на твоем месте я бы ... Впрочем, неважно, дальше давай. Что Скоробогатов?
– А ничего, товарищ старший лейтенант. Зашел наш взводный и объявил построение на плацу.
– Помню, комбат всех построил, было такое. А дальше?
– А дальше я заступил в наряд, после того, как сдал его, начал готовиться к отбою и решил почистить зубы перед сном.
– Кому? Себе или Скоробогатову?
– ухмыльнулся Васильев.
– Товарищ старший лейтенант ...
– Хехе ... настроение ты мне поднял, спасибо. Может быть, если так и дальше пойдет, я скостить тебе наряды захочу. Или не захочу, от тебя зависит.
– Васильев и правда как будто развеселился.
– А потом в умывальник вломился старший сержант, разогнал бойцов и напал на меня. Я воспользовался тем, что у меня в кармане была горсть мелочи, зажал ее в кулаке и ударил старшего сержанта в живот, а затем еще и еще. А потом ... потом, когда он начал мне угрожать, я ..., - Радован невольно опустил глаза, решая, стоит ли говорить, особенно теперь, когда уже поздно что-то утаивать.
Васильев, вопреки ожиданиям Радована, больше его не подкалывал и никак не комментировал его рассказ. Радован вдруг понял, что командир не ради издевки так себя ведет, а просто пытается отследить его реакцию и таким образом отделить зерна от плевел в его рассказе.
– Я ... справил малую нужду ... старшему сержанту ... прямо в лицо, товарищ старший лейтенант. Я рассчитывал, что после этого никто и никогда об этом не узнает - не будет же Скоробогатов рассказывать про этот ... инцидент. Ему ж потом ... это ... жить с этим, служить, отделением командовать, все такое ...
– Что-что ты сделал, рядовой? Ты что, обоссал комода???
– Да ...
– По уставу отвечай, когда с офицером разговариваешь!
– Васильев изо всех сил хотел казаться строгим, хотя, несмотря на вопиющий случай нарушения субординации, его прямо таки душил смех.
– Отвечай, как положено!
– Так точно, товарищ старший лейтенант!
– Т-ты, ссыкун недоделанный, чтоб тебя, - и тут старлея словно прорвало, и он залился хохотом. Он голосисто заржал, стуча сжатым кулаком по столу, отчего на пол слетели карандаш, авторучка, а затем еще какая-то настольная книга, кажется, устав, этого Радован, немного смутившись и опустив очи долу, так и не заметил.
Васильев смеялся, бросая веселые взгляды на Радована, который, не зная как себя вести в такой ситуации, сначала тоже робко посмеивался. Но задорное веселье ротного невольно заразило и его, и спустя несколько мгновений хохотали уже оба. На Радована снова как будто нахлынуло то самое настроение, как тогда в умывальнике, когда они с Васькой обсуждали его неприглядное поведение.
– Ладно, зассанец, ты и правда заслужил отмену наряда, хотя за такое тебе бы месяц на губе сидеть следовало. И то только потому, что у тебя добрый комроты. Нет, ну каков подлец!
– Васильев снова рассмеялся, с трудом заставляя себя принять наконец серьезный вид.
– Кто еще видел эту ... драку?
– спросил Васильев, с трудом овладев собой.
– Рядовой Головачев.
– И все?
– Так точно, больше никто не видел.
– Ну ладно, будем считать, что это дело замяли! Только смотри, не трепись про это нигде.