Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега
Шрифт:
Вопрос о том, почему киевский и армянский летописцы, разделенные между собой тысячами верст и несколькими столетиями, рассказывали почти слово в слово одну и ту же историю, не имеет четкого ответа. Разумеется, не приходится говорить о заимствовании древнерусского предания армянскими летописцами. Изложенная в «Истории Тарона» легенда вполне самобытна, поскольку имеет неоспоримые местные корни. Уже в пантеоне Ванского царства (другое название — государство Урарту, IX—VI вв. до н. э.) известно божество Куэра/Куар, связанное, по-видимому, с культом грозы и плодородия [170] . Ономастика Переднего Востока сохранила и созвучные имена: Мелде (ныне село Мехди в Западной Армении), Харив (Герат), Хореан/Хоарена (в
170
Арутюнова-Федонян В.А. Божество грома в Тароне // Вестник ПОТУ III: Филология 2008. Вып. 4 (14). С. 16, 17, 20—22; Еремян С.Т. О некоторых историко-географических параллелях в «Повести временных лет» и «Истории Тарона» Иоанна Мамиконяна // Исторические связи и дружба украинского и армянского народов. Киев, 1965. С. 151—160.
Однако таким же маловероятным выглядит и обратное предположение — о переносе легенды из Армении в Древнюю Русь, в пользу чего нет решительно никаких исторических свидетельств. И главное, топоним «Киев» и производные от него названия относятся не к одному древнерусскому, а к общеславянскому ономастикону. Ведь помимо Киева на Днепре в X — XIII вв. в землях южных, западных и восточных славян возникло более семи десятков Киевов, Киевцов, Киевичей, Киевищ и т. д. [171]
171
Ковачев Н.П. Средновековното селище Киево, антропонимы Кий и отражението му в бъларската и славянската топонимия // Известия на Института за български език. Кн. XVI. София, 1968.
Стало быть, необходимо либо признать принадлежность предания о Куаре/Кие к общеиндоевропейскому мифологическому фонду, либо искать культурных посредников, которые могли содействовать распространению предания в Армении и среди славян. На эту роль подходят, например, венеты. Страбон упоминает не только о западном направлении миграции венетов из Пафлагонии в Европу, но также пишет о движении части венетских племен на восток. Его взгляд прослеживает их путь вплоть до Каппадокии, за которой в XIII—VII вв. до н. э. начиналась область, занятая урартскими племенами. В связи с этим обращают на себя внимание отцы Куара, Мелтея и Хореана из армянской легенды — князья-инды, которые напоминают о купцах-индах, плавающих, согласно римским писателям, на европейском севере по «Индийскому океану» («Венедскому морю»). Возможно, в обоих случаях речь идет о виндах, венетах.
Если интересующее нас предание входило в состав венетского эпоса, то славяне могли познакомиться с ним в период венетского господства в Польском Поморье (кстати, не исключено, что связь города Куара/Кия с землей Палуни/полян относится к архетипу легенды — еще одна причина появления летописных «полян» на «киевских горах», среди «бора и леса»). Став частью славянских преданий, легенда о трех братьях в дальнейшем подверглась переосмыслению применительно к истории Древней Руси: замена Мелтея на Щека удостоверяет эту ее позднейшую «историзацию». Впрочем, все это на правах гипотезы.
Интересна и связь древнерусского Кия с Дунаем (походы на Царьград, основание Киевца Дунайского). Византийский памятник VII в. «Чудеса Димитрия Солунского» знает князя Кувера, князя славянской области Срем (Сирмий) в Хорватии, куда он был вынужден переселиться из Северного Прикарпатья. Будучи подданным аварского кагана, Кувер восстал против аваров, нанес им несколько поражений и попытался основать княжество на византийских Балканах в районе Фессалоник (Солуни), но потерпел неудачу.
Таким образом, похоже, что создатели древнерусского сказания о Кие использовали фрагменты эпоса дунайских славян о князе Кувере — возможном кандидате на роль основателя упомянутого в летописи Киевца Дунайского. Впрочем, попытки локализации этого топонима не имели успеха. Надо заметить, что средневековый Дунай и его притоки пестрели «Киевами», только на участке между городами Велико-Тырново и Русе их было несколько.
Возникновение Киева по археологическим данным
Археология древнего Киева также проливает весьма слабый свет на его возникновение в связи с тем, что историческая интерпретация большинства находок вызывает неутихающие споры.
Историческое ядро Киева состоит из нескольких культурных пластов, непосредственная преемственность между которыми, однако, не прослеживается. Это свидетельствует о том, что значительную часть своей ранней истории город существовал как дославянское поселение, принадлежавшее неизвестной этнической группе (или группам).
Древнейшие находки на территории Киева датируются римским временем (зарубинецкая культура). Но едва ли с них можно начинать отсчет истории города. В исторической части Киева они практически отсутствуют; кроме того, среди них нет доказательств наличия городских форм жизни. По всей видимости, в районе будущего города существовало неукрепленное селище, жители которого во II—III вв. занимались перевозом через Днепр и торговлей с римской Тавридой. С началом Великого переселения народов жизнь на поселении постепенно заглохла.
Следующий этап в становлении Киева был связан с поселением на Замковой горе — неприступном утесе, вознесшемся на 70 метров над уровнем Днепра. В VI—VIII вв. это место заселили немногочисленные славянские роды, происходившие из разных областей славянского ареала, что подтверждается массовыми находками славянской керамики. Впрочем, первая попытка славян закрепиться на Замковой горе не имела успеха. Древнейшие обитатели здешнего поселения не посчитали нужным возвести укрепления и в конце концов оставили его — раскопки выявили стерильный слой глины, отделяющий поселение VI—VIII вв. от культурных напластований более поздней эпохи.
Однако уже в IX в. северо-западную часть Замковой горы вновь обживают славянские поселенцы, сочетавшие занятия земледелием, охотой и рыболовством с ремесленной деятельностью.
С этого времени начинается и активное заселение окружающих возвышенностей. На соседней Старокиевской горе, расположенной южнее Замковой, появляется еще одно поселение площадью примерно 2 гектара. Надежно защищенное с трех сторон крутыми склонами, оно ограждается с юга искусственным оборонительным сооружением — валом и рвом четырехметровой глубины. Здесь же обнаружены остатки загадочного каменного сооружения, обычно интерпретируемого как языческое капище.
Примерно тогда же возникает городище на Лысой горе, обнесенное рвом и земляным валом. Не исключается появление ряда мелких усадеб и отдельных дворов на горах Детинка и Щекавица.
От Константина Багрянородного известно, что даже в середине X в. одно из этих укрепленных городищ все еще имело отдельное название — Самватас, вероятно образованное от славянского личного имени [172] .
Таким образом, археологические исследования говорят о том, что догородской этап в развитии Киева продолжался по крайней мере до последней четверти IX в. Но даже для этого времени имеющиеся материалы все еще дают картину небольших, топографически обособленных поселений, чьи характер и функции остаются неясны.
172
Под Константинополем найдена надгробная плита, датированная 559 г., с надписью: «Хильбудий, сын Самватаса». Прокопий Кесарийский упоминает славянского (антского) вождя Хильбудия, благодаря чему можно предположить, что имя Самватас также относилось к славянскому именослову.