Чтение онлайн

на главную

Жанры

Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега
Шрифт:

Таким образом, активное проникновение славян-вендов на Русь продолжалось почти три столетия — с IX до XII в., существенно изменив этническую ситуацию в Новгородской земле. Кажется, не обходилось и без вооруженных стычек между переселенцами-вендами и местными ильменскими словенами [190] . Массовое «варяжское» переселение в земли ильменских словен не осталось тайной для древнерусского летописца, который заметил, что современные ему новгородцы происходят «от рода варяжска, [а] преже бо беша словене» — фраза, долгое время считавшаяся загадочной [191] .

190

В этом отношении представляет интерес новгородское «Сказание о холопьей войне» (наиболее полный список датируется концом XVII в.).

Издавна, говорится в «Сказании», во времена князей Словена и Руса (будто бы современников Александра Македонского), в услужении у знатных новгородцев были дружинники, называемые «старыми новгородскими холопами». Со временем хозяева перестали выдавать этим холопам содержание, вследствие чего те «начаша оскудевати, и нужды премногие от недостатков хлебных и денежных себе восприимати». Обреченные на голодную смерть, холопы занялись разбоем: стали «в Новегороде и инде где их всюду явно и тайно многих людей своих грабити и смертно убивати». Затем, взяв жен и детей, холопы ушли из Новгорода «во пределы новоградские и во иная места пустая, и в дебри

непроходимые всея земли своея словенские», где «начаша особо поселитися и грады ставити, и валы высокие, и осыпи земляные по лесам и по рекам, к житию своему, сыпати и устрояти крепкие». Холопьи городки возникли «по реке Волхову и по реке Мологе и по славной и превелицей реце Танаису, то есть Волге... и по иным премногим великим и малым рекам, и по высоко раменистым местам, и по езерам, и по многим же лесным и приугодным дубровам и всепрекрасным рощам онии холопи разыдоша и поселишася на тех местах премногих своих, также и по Каме реке...».

Основные события «Сказания» приурочены ко времени позднего Средневековья. В них слышны отзвуки социально-политической жизни Новгородской земли XIV—XVI вв. — волнений среди «старинных холопов» (военных отрядов, входивших в состав феодального ополчения) и походов ушкуйников на Волгу и Каму. Однако многие детали указывают на то, что «Сказание» является переработкой древнего вендского предания. Холопы приходят на Русь вместе с легендарными князьями Словеном и Русом (то есть из славянского Поморья), и противостоят они не своим господам, а всем новгородцам. В эпизодах холопьей войны с новгородцами ясно видна именно межплеменная, а не социальная рознь. Нападение холопов на Новгород выглядит типичным нашествием иноплеменников: «Таже потом паки вси древний холопи, собравшеся воедино, и вздумавше совет свой таков положша, во еже бы им всем ити на Великий Новгород. И тако утвердившеся и охрабрившеся, идоша и поплениша весь Великий Новград, и ново-градцкая имения вся побраша себе, и жены их обругаша, и премного зла по всей земле словенстей содеваху, грабяще и убивающе». В свою очередь, и новгородцы действуют против холопов сообща, всем племенем: «С холопами своими старыми крепкую брань составиша, и грады их и села начаша разоряти, и самех их из всей области новгородцкия и из иных разных всех мест их, из городков и из сел, начаша вон изгоняти из всея земли своея, не дающе им у себя места нигде же, а иных холопей по разным местам начаша всех побивати, и осыпи и валы и вся крепости их начаша повсюду разру-шати всею землею своею». Обращает на себя внимание многочисленность холопов и оседание их по берегам рек и озер, что сразу вызывает в памяти слова летописца о расселении славянских племен. К тому же эти холопы, крещеные люди как-никак, хотя и разбойники, почему-то сооружают «идолопоклонные» курганы. И самое интересное, что приверженность язычеству они разделяют со своими противниками — новгородцами: «И вси убо сии жители новгородстии и старохолопстии из всея словенския земли над мертвыми своими трызны творяху, то есть памяти своя по них содеваху, и могилы превысокия над мертвыми и над именитыми своими, высокия ж холмы и бугры в память их созидаху, и сыны своя на них от великия жалости и плача своего по ним жряху, и лица своя до кровей своих драху, и смертно на гробех их сами между собою убивахуся...»

По этим причинам И.Я. Фроянов посчитал, что «Сказание» донесло до нас в переиначенном виде один из эпизодов межплеменных конфликтов на землях Северной Руси, в котором победа осталась на стороне ильменских словен (Фроянов И.Я. Мятежный Новгород: Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия. СПб., 1992. С. 47—55).

191

Память о вендском переселении сохранялась на Руси до конца XVIII в., что подтверждено собственноручной запиской Екатерины II. Работая в 1784 г. над составлением «Сравнительного словаря всех языков и наречий», императрица обнаружила, что часть ее подданных в Копорском уезде разговаривает «по-варяжски» и ведет свое происхождение от варягов. Заинтригованная Екатерина поручила одному из своих секретарей: «Реестр слов отвезите к гр. Кириле Григорьевичу Разумовскому и попросите его именем моим, чтобы он послал в своих копорских деревень кого поисправнее и приказал бы у тех мужиков, кои себя варягами называют, тех слов из их языка переписать, а еще луче буде бы сюда человека другого посмысленнее для того привозить велел» (Никитин А.Л. Основания русской истории. С. 90).

Знакомство восточных славян с вендским преданием о Рорике и его обработка применительно к русской истории состоялись на земле Новгорода, где сыновья и внуки вендских переселенцев рассказывали о приходе Рорика/Рюрика к «словенам», жившим на берегах какого-то вендского «Илмеря», уже не сомневаясь, что речь идет о событиях, происшедших в старину на берегах русского Ильменя и Волхова.

Древняя Русь познакомилась с вендским преданием не позднее первой трети XI в. [192] , когда оно приобрело русский колорит. Последнее явствует из того, что уже в середине этого столетия на Руси появляется первый князь, носящий имя своего мнимого предка-родоначальника: Рюрик Ростиславич, впоследствии княживший в Перемышле (ум. в 1092 г.). Нелишне заметить, что он появился на свет и был наречен вендским именем в то время, когда его отец, сын новгородского князя Владимира Ярославича, еще жил в Новгородской земле.

192

Для датировки древнерусского сказания о призвании Рюрика важна одна деталь. В летописном перечне «варяжских» народов фигурируют «свей» (шведы), «урмане» (норвежцы), «англяне», «готы» (жители острова Готланд). Как видим, в этом списке явно не хватает датчан. И дело тут не в забывчивости и тем более не в невежестве русского книжника. Наоборот, он великолепно разбирался в политической карте Северной Европы, но в карте не середины IX в., а первой трети XI столетия. В то время, с 1016 по 1035 г., Дания и Англия были объединены под скипетром датского короля Кнуда I Великого. Поэтому для обозначения англосаксов и датчан автор сказания о призвании князей употребил общий для них термин «англяне», так как Кнуд стал английским королем на два года раньше, чем датским, то есть фактически присоединил Данию к Англии (та же терминология — «Англия» в смысле «Англо-Датское королевство» — характерна и для арабских источников). После смерти Кнуда I в 1035 г. его держава распалась, а в 1066 г. Англия была завоевана норманнским герцогом Вильгельмом Незаконнорожденным. Отраженная в сказании о призвании князей этнополитическая ситуация существовала очень недолго — с момента вступления Кнуда на английский престол (1016) и до его смерти. Очевидно, в это время и была написана «варяжская» часть «Повести временных лет».

 Если раньше историки осторожно замечали, что «между балтийскими славянами и новгородцами тянутся какие-то нити совпадений географических названий, личных имен, черт народной жизни» [193] , то сейчас можно уверенно повторить вслед за летописцем: «ти суть людье новгородьцы от рода варяжска», — не искажая истинного смысла его слов. Ибо летописное сказание о приходе к ильменским словенам Рюрика запечатлело полет «вендского сокола» с берегов Балтики к берегам Волхова, то есть славяно-вендскую («варяжскую») колонизацию Новгородской земли. Ведь Нестор был современником и очевидцем этого миграционного процесса, принявшего особый размах именно в X—XI вв. Поэтому он совершенно правильно определил этническое происхождение средневековых новгородцев: суть от рода варяжска, а прежде быша словене.

193

Порфиридов Н.Г. Древний Новгород. М. — Л., 1947. С. 297.

Место

Рюрика в родословной русских князей

 Остается сказать несколько слов о династическом аспекте сказания о призвании Рюрика.

Исследование княжеского именослова Древней Руси выявляет непреложный факт: имя Рюрик было одним из самых непопулярных имен в княжеском роду пресловутых Рюриковичей [194] . Кроме вышеназванного Рюрика Ростиславича, жившего во второй половине XI в., в домонгольской Руси было всего два его тезки: другой Рюрик Ростиславич, великий князь киевский (ум. в 1212 г.), сын Ростислава Мстиславича, и Рюрик Ольгович из рода черниговских князей (ум. в 1204 г.), сын Олега Святославича. То есть ни одна из ветвей Рюриковичей не усвоила его имя в качестве родового. Получается, что особо почитаемым предком летописного Рюрика никак не назовешь.

194

Никитин А.Л. Основания русской истории. С. 164.

Более того, анализ древнерусских источников убеждает в том, что в Киевской Руси Рюрик вообще не признавался основателем княжеской династии.

 Один из старейших древнерусских памятников — «Похвала князю Владимиру» (в составе «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона) — называет основателем великокняжеской династии Игоря Старого (мужа Ольги и отца Святослава), совершенно умалчивая о Рюрике. «Похвала Владимиру» была предназначена митрополитом Иларионом для светлых очей князя Ярослава Мудрого и, надо полагать, других представителей княжего двора и церковного клира. Из этого следует, что высшее киевское общество середины XI в. имело совсем другие представления о родословии киевских князей, нежели те, которые обыкновенно приписываются ему в позднейшей исторической литературе.

Точно так же не знает Рюрика и Рюриковичей автор «Слова о полку Игореве». Даже само древнерусское летописание, поставившее Рюрика у истоков княжеской генеалогии, ни разу не называет княжий род Рюриковичами, а только Ярославичами, Мономашичами, Изяславичами, Ольговичами и т. д. В конце концов, мы видим, что вся киевская эпоха обошлась без этого будто бы исконного родового прозвища русских князей.

Дальнейшие наблюдения удостоверяют, что Рюриковичи были вписаны в древнюю русскую историю задним числом. За пределами летописной традиции Рюрик появляется в качестве основателя династии («первым князем») на страницах «Задонщины», произведения второй половины XV в. Затем «князь Рюрик» из рода «римска царя Августа», правитель «Прусской земли», был включен в родословную великих князей митрополитом Спиридоном-Саввой, автором известного «Послания» (первая четверть XVI в.). Правда, здесь Рюрик выступает не столько «отцом-основателем», сколько связующим генеалогическим звеном, посредством которого наследственная власть над миром от цезарей первого Рима передается «вселенским царям православия» Рима Третьего. Октавиан Август, кесарь римский и обладатель всей вселенной, утверждается в этой легенде, перед своей смертью разделил вселенную между братьями и родственниками своими. Одного из братьев — Пруса — он посадил на берегах Вислы и Немана, в стране, что и доныне по имени его зовется Пруссией, «а от Пруса четырнадцатое колено — великий государь Рюрик». По всей видимости, своим новым статусом Рюрик был обязан московским книжникам конца XV — начала XVI в., которые таким образом «исторически» осмыслили два важнейших политических события этого времени: родство дома Ивана Калиты с византийской династией Палеологов и включение новгородских земель в «отчину и дедину» московских государей, в связи с чем потребовалось обосновать их исторические права на обладание наследством господина Великого Новгорода. Только тогда, и никак не ранее, династический термин Рюриковичи приобретает общерусское признание.

Но какую же роль в таком случае отводит Рюрику «Повесть временных лет»? Уж там-то он вроде бы определенно выступает основателем династии. Надо, однако, возразить, что подобное впечатление есть результат поверхностного чтения летописного текста. К счастью, на этот счет имеется прямое указание самого летописца, который сформулировал стоящую перед ним историческую задачу в следующих словах: поведать, «откуду есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуду Русская земля стала есть». Поскольку, согласно самому же летописному повествованию, в Киеве «первее» начал княжить Игорь (Олег — это «регент» при малолетнем князе), то совершенно очевидно, что сказание о призвании Рюрика имеет отношение не к династической истории киевских князей, а к вопросу о том, «откуду есть пошла Русская земля», то есть к истории прихода «руси» к «словенам», в результате чего последние «прозвашася русью». Стало быть, Нестор, подобно всем остальным людям Древней Руси, считал основателем киевской династии Игоря Старого; призвание же Рюрика отнесено им к теме возникновения Русской земли, а не основания великокняжеского киевского стола.

Игорь связан с Рюриком искусственно — это видно с первого взгляда, по одному его неправдоподобно растянутому во времени княжению. Этот мнимый сын Рюрика, ради которого захватывается Киев, терпеливо ждет лет до сорока, пока смерть Олега позволит ему наконец покняжить самостоятельно, потом он, находясь в том возрасте, когда другие владыки того времени ложатся в гроб, преспокойно женится (в первый раз!), еще через полтора-два десятка лет, подобно библейскому патриарху, зачинает со старушкой Ольгой единственного сына Святослава и, отметив свое семидесятилетие, бодро отправляется сдирать последнюю шкуру с древлян.

В связи с этим следует обратить внимание на то, о чем почти всегда забывают, а именно что сказание о приходе к ильменским словенам Рюрика с «русью» существует в летописном тексте не изолированно, а является частью обширной исторической концепции, настойчиво проводимой киевским летописецем. Вопрос о том, «откуду есть пошла Русская земля», решается им в русле идеи общеславянского единства, то есть принадлежности восточных славян (прежде всего «полян», «прозвавшихся русью») к единому славянскому миру. Подробный этнографический экскурс, предпосланный рассказу о начале Русской земли, как раз и иллюстрирует эту идею. Перечислив разошедшиеся по белу свету славянские племена, летописец указывает их особое международное место и в то же время не забывает отметить соединяющие их связи, важнейшей из которых оказывается «словеньская грамота». Был один народ славянский, поясняет он, — славяне дунайские, морава, чехи, ляхи и поляне-русь. Первее всего мораве дана была грамота славянская, которая теперь на Руси и у болгар дунайских. А славяне и русские — одно племя: от варягов прозвались русью, а изначала были славяне; только звались полянами, а говорили по-славянски; звались полянами потому, что в поле сидели, а язык у них один с другими славянами. Так восстанавливается связь носителей племенного названия «русь», полученного ими от «варягов», с остальным славянским миром. Призвание Рюрика с «русью» является частью летописной концепции, призванной объяснить, каким образом восточные славяне сделались «русскими», не перестав быть при этом славянами, потому что «словеньский язык (народ) и русский — один есть».

Но этнографическое обособление восточных славян от других славянских народов, ясно осознаваемое древнерусским книжником, порождало также мысль об общеплеменном единстве этой ветви славянства. В условиях, когда сами восточнославянские племена жили «кождо своим обычаем», когда понятие «русин» относилось преимущественно к населению Среднего Поднепровья и социальной верхушке киевского общества, когда, наконец, в составе государства находилось больше двух десятков не затронутых ассимиляцией иноязычных племен, это чувство восточнославянского единства могло найти выражение не в народной, национальной идее, пока еще слишком темной и сложной для тогдашнего сознания, а в идее общего отечества — Русской земли. И вот, чтобы распространить понятие «Русская земля» на Новгородскую землю, киевский летописец использовал предание о приходе к «словенам» Рюрика с «русью», за правдивость которого ручалось то обстоятельство, что оно было почерпнуто из самого же новгородского фольклора, питаемого вендскими преданиями. Никакого собственно династического смысла история о призвании Рюрика не имела.

Поделиться:
Популярные книги

Энфис 6

Кронос Александр
6. Эрра
Фантастика:
героическая фантастика
рпг
аниме
5.00
рейтинг книги
Энфис 6

Сердце Дракона. Предпоследний том. Часть 1

Клеванский Кирилл Сергеевич
Сердце дракона
Фантастика:
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Сердце Дракона. Предпоследний том. Часть 1

Идеальный мир для Лекаря 8

Сапфир Олег
8. Лекарь
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
7.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 8

Под маской, или Страшилка в академии магии

Цвик Катерина Александровна
Фантастика:
юмористическая фантастика
7.78
рейтинг книги
Под маской, или Страшилка в академии магии

Мой любимый (не) медведь

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
7.90
рейтинг книги
Мой любимый (не) медведь

Академия

Кондакова Анна
2. Клан Волка
Фантастика:
боевая фантастика
5.40
рейтинг книги
Академия

Играть, чтобы жить. Книга 3. Долг

Рус Дмитрий
3. Играть, чтобы жить
Фантастика:
фэнтези
киберпанк
рпг
9.36
рейтинг книги
Играть, чтобы жить. Книга 3. Долг

Виконт. Книга 4. Колонист

Юллем Евгений
Псевдоним `Испанец`
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
7.50
рейтинг книги
Виконт. Книга 4. Колонист

Вечный Данж. Трилогия

Матисов Павел
Фантастика:
фэнтези
юмористическая фантастика
6.77
рейтинг книги
Вечный Данж. Трилогия

Мужчина не моей мечты

Ардова Алиса
1. Мужчина не моей мечты
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
8.30
рейтинг книги
Мужчина не моей мечты

Последний Паладин. Том 7

Саваровский Роман
7. Путь Паладина
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний Паладин. Том 7

Истинная со скидкой для дракона

Жарова Анита
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Истинная со скидкой для дракона

Волк 7: Лихие 90-е

Киров Никита
7. Волков
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Волк 7: Лихие 90-е

Кровь Василиска

Тайниковский
1. Кровь Василиска
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
4.25
рейтинг книги
Кровь Василиска