Национальность – одессит

Чернобровкин Александр Васильевич

— Вот и напишите об этом! — радостно воскликнул редактор. — Нашей газете всегда интересны оригинальные точки зрения. Я даже поговорю, чтобы вам повысили гонорар.

Видимо, последний аргумент безотказно действует на авторов. Я даже прикинул, как сильно отразится на моем бюджете лишняя пара рублей. Наверное, от счастья уйду в загул. Редактор думает, что я студент из обеспеченной семьи, не догадываясь, что могу купить газету вместе с редакцией или завести собственную.

Вечером я поехал ужинать, решив по пути подарить кому-нибудь этот конверт. Возле входа толпилось много людей, спрашивали лишний билетик. Это были представителю среднего

класса и внешности. Первым я не подаю, не бедные, вторым искусство все равно не поможет. Выискивал среди них студентов не самого неопрятного вида, чтобы не шокировали тех, кто будет сидеть рядом с ними. Вдруг наткнулся на довольно таки красивую блондинку в черной шляпке с опущенными вниз полями и черном шерстяном костюме с красными полосками, которые на жакете с длинными рукавами были косыми, а на юбке вертикальными, Между лацканами выглядывало красное кружевное жабо. Наши взгляды встретились — и блымнул разряд, острый, щемящий. Обоим природа выдала одинаковую подсказку: «ОНА(ОН)». Это единственный случай, когда все остальное меня уже не интересует. Девушка улыбнулась — и я узнал Вероник Соколову. Надо же, только сейчас «разглядел» ее. Может, потому, что раньше были помехи, выставляемые сестрой.

Поздоровавшись, признался честно:

— Не сразу узнал тебя. Богатой будешь.

— Сильно изменилась? — кокетливо спросила она.

— Стала еще красивее. Не думал, что такое возможно, — откомплиментировал я и, подождав, когда насладится вволю, спросил: — Ждешь Стефани?

— Нет, она уехала с мужем в Санкт-Петербург. Его направили учиться в военную академию, — рассказала Вероник и пожаловалась: — Я хотела попасть на спектакль, даже пришла за полчаса, а тут аншлаг. Решила подождать, может, кто-нибудь продаст билет, но здесь столько желающих…

— Ты одна? — на всякий случай уточнил я.

— Да, — ответила она.

— Не хотел идти на этот спектакль, собирался подарить билеты, но красивая девушка должна быть при кавалере, — сказал я. — Отпущу кучера и вернусь.

До начала спектакля оставалось минут десять. Мы прошлись по фойе под руку. Я кивками приветствовал знакомых. В основном это были университетские преподаватели и богатые студенты, но встретил и сестер Илларионовых с родителями. Обе скривились, увидев мою спутницу.

Вероник отследила это и спросила:

— Знаешь их?

— Да. Профессиональные невесты, дочери друзей моих компаньонов, — доложил я.

— Стефани говорила, что ты совладелец химического завода, на котором делают игрушки, — сказала она и воскликнула: — Ой, забыла поблагодарить за куклу! Спасибо! Она такая лапочка! Скрасила мне жизнь в институте. Я делилась с ней своими радостями и бедами, как с подружкой. Поговорю — и сразу легче становилось.

— Значит, не зря потратил жизнь, — сделал я вывод.

— Ты так много всего делаешь, не то, что я. Стефани всё время хвалила тебя, — возразила она.

— Давай будем говорить не о ней, а о тебе, — попросил я. — Учишься?

— Да, курсистка, как и старшие сестры. Только они учили французский язык, а я выбрала зоологию, как ты советовал, — рассказала девушка.

Хоть убей, не помню, когда это сделал, но вполне мог, потому что знал, что после революции в эмиграции окажется много знающих французский, но мало зоологов, легче будет найти работу.

116

И пьеса, и постановка оправдали мои самые худшие ожидания. Решил, что назову статью «Много шума из-за

ничего». Ругать сильно не буду, потому что встретил Вероник, а хвалить не за что. Напишу, что стоит посмотреть, чтобы потом выдавать себя за эстета, который проникся высоким искусством, непонятным быдлу. Уверен, что таковыми считает себя большая часть обитателей Города, которые подтвердят это, сходив на балаган, и директор театра опять будет присылать мне билеты.

Вероник, не ломаясь, согласилась вместе отужинать. Пока что это ни к чему не обязывает. Повез ее в ресторан гостиницы «Санкт-Петербургская». Оттуда ближе к меблированным комнатам, в которых, наверное, живет, как раньше Стефани. Метрдотель и официанты, судя по восхищенным взглядам, одобрили мою новую даму. К огорчению официанта, нам обоим было не до еды. Кое-как поковырялись в тарелках и даже не допили шампанское. Мы обменивались ритуальными фразами, говоря невпопад, потому что думали о другом, если вообще думали, а не захлебывались от эмоций. Когда наши взгляды встречались, мое тело наполняла щемящая теплота, медленно стекающая в пах и тающая там. Мы замолкали, замирая от наслаждения.

На крыльце гостинцы, вдыхая теплый осенний воздух, наполненный запахами моря и сухих листьев и травы, я спросил, волнуясь, как юноша на первом свидании:

— Отвезти тебя домой или поедем ко мне?

— Как хочешь, — тихо молвила Вероник.

Очень хочу. Удивительно чисто, возвышенно и при этом удивительно первобытно, на уровне инстинкта.

Мы сели в пролетку. Я левой рукой сжал ее правую, маленькую, теплую и податливую, и почувствовал, как в меня перетекает покалывающая струйка энергии. Наверное, и моя сейчас наполняет девушку. Мы отдаем избранному противоположного пола отрицательную энергию, которая для него положительная.

Войдя в мою квартиру, Вероник остановилась перед зеркалом и медленно сняла шляпку и расправила густые светло-русые волосы, как когда-то сделала ее сестра. Может быть, повторяла услышанное от Стефани, может быть, сказалось родство, может быть, чисто женское — привлечь, пленить. Она добилась своего — обнял и поцеловал в губы. Девушка прильнула ко мне всем телом, обхватила руками за шею. Меня пробило так, что забыл все навыки обольстителя, тупо поднял ее на руки и понес в спальню, где вместе рухнули на кровать. Я стремительно, не жалея пуговиц, раздел ее и себя и без прелюдии вошел в миссионерской позе. Вероник оказалась девственницей, но быстро вошла во вкус, вскрикивая-всхлипывая удивленно-радостно. Кончая, попыталась выскользнуть из-под меня, протяжно заскулив, как маленький щенок. Я тут же последовал ее примеру, словно упав в глубокую «воздушную» яму, после чего придавил ее размякшее горячее тело своим, таким же. Сил не было, даже пошевелиться. При каждом движении по телу разбегались покалывающие пузырьки, как а затекшем, онемевшем теле, но не болезненные, а приятные.

Вдыхая тонизирующий запах ее волос и касаясь губами маленького теплого ушка, прошептал:

— Я люблю тебя!

Вероник всхлипнула и, тыкаясь, как слепой щенок, начала касаться влажными губами моего лица, а потом произнесла со слезами в голосе:

— Я ждала этого с тех пор, как мы встретились первый раз на вокзале!

Умом понимал, что после женской тюрьмы под названием «Институт благородных девиц» любой мужчина кажется принцем на белом паровозе, видимо, для этого и было задуманы данные заведения, но хотелось быть счастливым — верить в услышанное.