Национальность – одессит
Шрифт:
На самом деле пригласили только меня, а ей дорога заказана, пока отношения не будут оформлены официально.
Выходя, услышал за спиной голос портнихи, довольно громкий, чтобы я хорошо разобрал:
— Какой щедрый у вас муж!
Уверен, что она знает семейное положение Вероник, точнее, полное отсутствие такового, но у богатой клиентки все должно быть в рамках приличия.
118
По окончанию осеннего полугодия ректор университета, заслуженный профессор Петриев Василий Моисеевич сдал полномочия и убыл в Карловы Вары лечить туберкулез. На освободившееся место был избран по приказу сверху Левашов Сергей Васильевич, выпускник Санкт-Петербургской
Как моему удивлению, новый ректор хорошо относился ко мне, причем не только, как к подающему надежды студенту, но и считал своим политическим единомышленником после случая с дымовухой. Он даже пригласил меня присоединиться к Союзу русского народа. Я отказался, сославшись на занятость: учеба на трех отделениях, научные исследования, управление, полное и частичное, двумя предприятиями, сотрудничество с газетой «Одесские новости».
— Если не секрет, под каким псевдонимом публикуетесь? — поинтересовался новый ректор и, услышав ответ, воскликнул: — Надо же, я всегда с интересом читаю ваши рецензии, но был уверен, что на такой глубокий и порой парадоксальный анализ способен лишь мой ровесник или даже старше!
Тут он прав, но признаваться в этом я не стал.
Во время зимних каникул я проводил опыты в заводской лаборатории, пытаясь получить новую пластмассу, не такую легковоспламеняющуюся, как целлулоид. Скоро их будет много. Жаль, что в свою первую эпоху не поинтересовался, как их получают.
Как-то незаметно Вероник Соколова перебралась жить ко мне. Я заметил, что почти каждую ночь проводит у меня, и решил, что нет смысла оплачивать меблированную комнату. Эта почетная обязанность тоже перешла ко мне. Теперь девушка якобы снимает у меня комнату, хотя это верх неприличия в нынешнем русском обществе. Впрочем, у революции был и положительный эффект: на многие замшелые правила перестали обращать внимание. Студентам все еще не разрешалось жениться, но и не запрещалось. Наверное, кто-то умный подсказал правительству, что у женатого студента не останется времени и сил на учебу и революцию одновременно, придется делать выбор, который ему накукуют ночью.
В конце февраля вышла моя работа по геологии в альманахе «Записки Новороссийского общества естествоиспытателей». Исправляющий должность экстраординарного профессора Ласкарев заверил, что это готовая магистерская диссертация. Как только окончу университет, смогу защититься и стать его коллегой, как минимум, приват-доцентом, потому что на отделении геологии и минералогии не хватает преподавателей. Исправляющий должность экстраординарного профессора отделения агрономии Набоких Александр Игнатьевич, читавший лекции по курсам технологии минеральных и органических веществ, сказал, что, поскольку работа касается получения удобрений, мне зачтут ее, как письменную на выпускном государственном экзамене.
Я даже задумался, отчего мне такая пруха в этой жизни, да и не только? Дело ли в знании истории? Или в статусе «вечного капитана, воина, контрабандиста, преступника, ученого (нужное подчеркнуть)»? Или добавляется богатейший жизненный опыт, позволяющий обходить острые углы в делах и с властью и отдельными людьми, хотя порой
Молодым это не дано. Редко кто из нас рождается стариком. Я как-то пересекся с Алексеем Тонгудовым, ассистентом Ласкарева, с которым у нас были прекрасные отношения во время геологической экспедиции, рассказал, что мне светит за публикацию в «Записках Новороссийского общества естествоиспытателей», и посоветовал написать магистерскую диссертацию по месторождениям полезных ископаемых всей Бессарабии, а не только северной части.
— Станешь приват-доцентом или даже исправляющим должность экстраординарного профессора, потому что преподавателей на отделении геологии и минералогии не хватает, — нарисовал я перспективу.
— Предпочитаю заниматься чистой наукой, — высокопарно повторил он слова своего наставника.
Что ж, если помогать читать лекции исполняющему должность экстраординарного профессора — это чистая наука, флаг ему в руку. Пусть и дальше перебивается зарплатой ассистента и ждет, когда Ласкарев напишет и защитит докторскую диссертацию и поможет ему с магистерской. Это если успеет до войны. Иначе попадает на фронт и погибнет или резко поумнеет. Нигде так, как на войне, не учат добиваться результата, используя только то, что есть.
119
В январе я начал работать с вискозой, благо завод изготовлял сырье для нее — высококачественную целлюлозу из тонковолокнистого хлопка. Изобрели синтетическую нить лет пятьдесят назад, а в тысяча девятьсот втором запатентовали три английских химика, как синтетический шелк. Еще один их земляк наладил выпуск химической ткани. Текстильная отрасль меня не интересовала, но решил на основе вискозы изготовить менее горючий пластик. Перепробовал самые разные добавки, пока в конце апреля не додумался использовать глицерин. Получилась прозрачная пленка, которая легко гнулась, сворачивалась, шурша, и, если с трудом надорвешь, дальше расходилась запросто, из-за чего напомнила мне целлофан. Возможно, это он и есть. Для изготовления игрушек он не годился. Разве что на упаковку, которая нам пока не нужна. Решил использовать открытие чисто в научных целях.
Я принес целлофан в кабинет химического отделения, показал трем профессорам — заслуженному Клименко Евфимию Филимоновичу и ординарным Петренко-Критченко Павлу Ивановичу и Меликову Петру Григорьевичу — и спросил, не знают ли они, есть ли что-то подобное, потому что в научной литературе упоминаний не нашел. Может, пропустил, а они больше в теме. Профессора как раз гоняли чаи. Угостили и меня. Подстаканник и ложечка серебряные. К чаю были сушки с маком в чаше из красноватого стекла. Наверное, добавили оксид меди. Пока они рассматривали пленку, я выдул стакан крепкого чая и слопал треть сушек.
— Как вы его получили? — спросил ординарный профессор Петренко-Критченко.
— Добавил в вискозу в качестве пластификатора глицерин, — ответил я.
— Ни о чем подобном я не слышал, — признался он.
— Я тоже, — поддержал заслуженный профессор Клименко и шутливо добавил: — Как обычно, все гениальное просто! Если бы у меня в свое время под рукой оказался глицерин…
— Я тоже в бытность магистром повозился с вискозой, сделал вывод, что там ничего интересного, время зря трачу, — грустно сообщил ординарный профессор Меликов.