Национальность – одессит
Шрифт:
— Нет, спасибо! — отказался офицер, который казался расслабленным, но я, без сомнения, заинтриговал его.
Мы, как и по пути сюда, продолжили обмениваться мнениями по поводу военных новостей из Маньчжурии. Я делал вид, что не знаю, чем закончится эта война.
— Я слышал, вы раньше жили в Порт-Артуре? — закинул поручик Суконкин после того, как половой принес пиво в темно-коричневых керамических кружках емкостью в шоппен (кружка по-немецки, чуть менее полулитра) и брецели в широких керамических чашах с низкими бортиками.
— И еще бывал в Корее и Японии, поэтому могу отличить корейца от японца, — отхлебнув пенного горьковатого напитка, сообщил я.
—
— Вы и сами об этом догадываетесь, иначе бы не появились в гимнастическом зале, — сказал я.
Он хмыкнул, улыбнувшись, и похвалил снисходительно:
— А вы наблюдательны и умеете делать выводы!
— У меня по логике оценка «отлично», — шутливо молвил я.
— То, что он выдает себя за корейца, не является преступлением, Война, испугался. И джиу-джитсу, как я слышал, занимаются там не только военные, — поделился поручик Суконкин сомнениями.
— В Корее подобный вид единоборства называют тхэккен, но переименование можно списать на моду. Остается военная выправка, повышенное внимание к офицерам, кроме одного, которого раскусил, — продолжил я.
— Думаете, раскусил? — с ноткой обиды произнес он.
— И затаился, — дополнил я. — Советую вам прекратить занятия и снять слежку. Пусть решит, что прошел проверку удачно, расслабится.
— Наверное, любите читать авантюрные романы? — усмехнувшись, предположил поручик Суконкин.
Что есть, то есть. И прочитал их больше, чем написано на этот день. Жанр только входит в моду.
— Люблю, — признался я. — И еще наблюдать за людьми. Поэтому могу уверенно сказать, что Юна Минхо из бедной семьи, а поскольку вырос в Нагасаки и без отца, его мать, скорее всего, была мусме — жена на время, проститутка, обслуживающая иностранных моряков. Японцев обслуживают гейши, у которых статус чуть выше. Заключаешь с мусме договор на какой-то срок, платишь, а потом расстаетесь без последствий. Обычно она знает один иностранный язык и обслуживает моряков этой национальности. Уверен, что его мать работала с русскими. Мне рассказывали, что наши военные корабли стояли в Нагасаки месяцами. Заодно делилась услышанным с японской разведкой, благодаря чему пристроила сына на хорошую, по ее мнению, службу. Значит, он мелкая сошка, не выше унтер-офицера, и помогает кому-то более важному, которого вам надо найти.
— Черт возьми! А вы сами не из контрразведки?! — воскликнул шутливо поручик Суконкин.
— Куда нам, убогим! — иронично произнес я и перешел на серьезный тон: — Можете принять мои предположения, можете счесть их бредом — это ваше дело. Мне не нужны деньги, награды, чины. Хотелось просто помочь одолеть японцев. У меня свои счеты с ними.
На самом деле у меня счет только к одному из них, но это уже не важно,
— Уверен, что к вашим словам отнесутся со всей серьезностью, — заверил поручик Суконкин, добил кружку залпом и, вставая, сказал: — Извините, мне пора, служба!
Заметив, что он собирается достать деньги, остановил:
— Не утруждайтесь, я заплачу.
— До свиданья! — попрощался он и протянул через стол руку.
Я, встав, пожал ее, крепкую и теплую.
45
Увидев свой перстень на чужой руке, я подумал, не приобрести ли новый? При этом понятия не имел, зачем он мне нужен. Ставить печати перстнями теперь не надо. Последние эпохи, до того, как украли, я не носил его. Разве что пригодится в какой-нибудь следующей эпохе, как подъемный капитал, если не послужит причиной грохнуть
Как-то возвращаясь со стрельбища, завернули на Преображенскую улицу, где я купил в магазине «Стрелок А. Шнайдер» патроны для пистолетов и револьвера. Завернули на Троицкую, и вскоре я увидел «Ювелирный магазин братьев Шоломон», приказал Павлину остановиться. К магазину вела черная чугунная лестница в пять ступенек такой высоты, что на каждую становиться слишком коротко, а шагать через одну длинновато. Обе створки глухой, толстой, дубовой, покрашенной в темно-красный цвет двери были открыт и пристегнуты к стене железными крючками, а у внутренней в обеих створках были в верхней половине стеклянные вставки, но открывалась только правая, тревожа колокольчик, звякнувший хрипло, точно простудился. Справ и слева от двери было по большому окну с решетками из массивных прутьев, тоже покрашенных в темно-красный цвет. Торговый зал был маленький. Три шага от входа — и упираешься в прилавок-витрину во всю ширину зала с поднимающимися крышками из толстого стекла в деревянных рамах, под каждой из которых были разложены в отсеках по видам предметы из золота и серебра: часы, кольца, перстни, серьги, броши, заколки, цепочки, браслеты… Продавцами были два ашкенази: длинный и худой лет восемнадцати и страдающий отдышкой, невысокий и толстый лет пятидесяти. Они как раз охмуряли двух дам бальзаковского возраста, которых, видимо, какой-то негодяй окатил сладкими духами из ведра. Им показывали колье с мелкими изумрудами, якобы стоившее шестьсот рублей. Не ювелир я им, но украшение едва тянуло на половину этой цены.
Я подошел к отсеку с перстнями-печатками для мужчин. Света с улицы хватило, чтобы разглядеть, что ничего интересного нет. В соседних тоже лежал всякий, не скажу, что хлам, но на нетребовательного небогатого покупателя.
Я уже собирался уйти, когда молодой продавец, догадавшись, что колье покупать не будет, подошел, улыбаясь, ко мне и спросил:
— Что-то выбрали?
— А есть из чего выбирать?! — как положено порядочному одесситу, ответил я вопросом на вопрос.
— У нас есть и товары получше, — сообщил он. — Вас интересуют перстни мужские? Печатка или с камнем?
— Или, — сказал я.
— Борис Маркович, — обратился он к старшему коллеге, который старался улыбаться, прощаясь с дамами, которые ничего не купили, — господин хочет посмотреть дорогие перстни с камнями.
— С каким-то определенным или любым? — спросил тот.
— Или, — повторил я.
— Сейчас принесу, — заверил Борис Маркович и вместе с колье ушел боком через узкую дверь в соседнюю комнату, где, как я успел заметить, стоял в дальнем углу темно-красный высокий сейф.
Чтобы заполнить паузу, я перешел к отсеку, где лежали медальоны на цепочках. Обратил внимание на небольшой в виде золотой рыбки с короной на голове. Стефани намекнула, что янтарь на серебряной цепочки не подходит к ее золотым сережкам, поэтому не носит его. Типа я, конечно, сама куплю, но было бы лучше…
— Сколько стоит? — поинтересовался я.
— Тринадцать рублей, — не задумываясь, ответил молодой продавец, поднял стеклянную крышку и подал мне тонкую цепочку с маленькой золотой рыбкой. — Золото пятьдесят шестой пробы.
Пятьдесят шестая золотниковая — это пятьсот восемьдесят пятая метрическая или четырнадцать карат. Для такой пробы изделие показалось мне легковатым. Я перевернул рыбку, надеясь увидеть на ней пробу. Не нашел, а звенья цепочки были слишком маленькими, на них не поместится.