Над Кубанью зори полыхают
Шрифт:
— Навоз вывозил, батюшка! Пораньше постарался, потому делов много.
— Похвально, похвально, сын мой!
Поп вывернул на косматую голову цебарку ледяной воды и закряхтел от удовольствия.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
По всей Ново–Троицкой округе наводил ужас на иногородних и казачью бедноту карательный отряд есаула Кудинова. Карателей опасались не только бедняки, подозреваемые в симпатиях к большевикам. Частенько эти самые настоящие бандиты налетали и на дома тех, кто не имел симпатий к красным.
А
Однажды на гульбище Аксютка Матушкина спросила Гульку:
— С чужих-то пальцев, насильно стянутые, не страшно носить?
— Гы! — заржала Гулька, старшая дочь Карпухи. — Да эти перстни с жидовок сняты, а они, жиды, Христа–бога распяли.
— Ну и что из того? — опросил Яков, неторопливо перебиравший лады гармошки.
Девка недоуменно выпучила глаза:
— Как же?
— Как же! — передразнил её Яшка. — А Христос сам из того племени.
Девки охнули.
— Да ты с ума сошёл, Яшка, — возмутилась Аксютка, —брешешь ты много, гляди, как бы тебя за язык не потянули.
Яшка рассмеялся:
— Так я же все это в шутку говорю. Эх, ладушки вы мои! Одни вы теперя, парни все воюют!.. Вот я вас и веселю.
Он вскинул гармонь, растянул мехи и, подмигнув дочери Карпухи, заиграл «барыню». Гулька подбоченилась, сверкнула цветными камнями перстней и стала притопывать. Аксютка, подпевая, била в ладоши, но из головы у неё не выходили Яшкины слова о Христе.
Позже, в церкви, Аксютка вглядывалась в печальные черты Христа распятого, удивительно напоминающего лицом портного Янкеля.
Встретив Якова на очередной гулянке, Аксютка покачала головой:
— Ах, Яшка, Яшка! Беспутная твоя голова! Нарушил ты во мне веру. Так и кажется, что в церкви изображён портной Янкель, а не бог.
Яшка расхохотался:
— Вот не думал я, что в точку попал. А и вправду Янкель дюже на Христа похож. Ну и Аксютка, ай да умница!
У Аксютки просияли глаза. С того разговора она Стала думать о весёлом хромоногом гармонисте.
Но на Якова навалилось в эту пору столько срочных тайных дел, что ему некогда стало ходить на гулянки.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
В Ново–Троицкой из зажиточных казаков и сочувствующих белым и просто из любителей лёгкой наживы организовался отряд добровольцев для «волчьих» частей Шкуро. Их погрузили в поезд и повезли в Ставрополь. Но до места формирования частей поезд не дошёл. Он был спущен красными под откос близ станции Изобильная. Жертв было много. После этого случая станица насторожилась, и богатеи уже побаивались открыто показывать свои симпатии белым.
В станицу прибыли генералы Шкуро и Покровский, которые решили выразить своё соболезнование родителям погибших добровольцев. Атаман волновался. Участковый
— Найду хоть один кинжал, хоть один гаечный ключ — весь посёлок сожгу без остатка! Всех перевешаю! — грозился он.
На станичном сходе Шкуро, похлёстывая нагайкой по голенищам зеркально начищенных сапог, нетерпеливо расхаживал среди окруживших его выборных стариков.
Новоиспеченный генерал гнусавил:
— Господа казаки! Мы, спасители единой, неделимой России, призываем вас гуртоваться и выступить за спасение чести казачьей! Кто не знает о храбрости и верности старолинейцев–казаков!
Потом со слезой в голосе он выразил своё соболезнование по поводу гибели казачьих сынов–добровольцев.
На сходе было вынесено постановление «считать почётными казаками станицы Ново–Троицкой Шкуро и Покровского, с выделением им участков из фонда целинных общественных земель по сто десятин каждому».
Возвращаясь со сходки, Карпуха Воробьев с усмешкой сказал Шкурннкову:
— Слыхал, кум, как генерал по–благородному балакает!
— Ну и что ж! — поморщился тот. — Русский русского поймёт! Говорят, храбрец он большой. С турками по–геройски дрался.
— Герой-то он герой, а вот насчёт десятинок как будто не дурак. Ишь, землицей запасается! Если это каждый генерал–скороспелка оттяпает по сто десятинок целины с нашего двора, так нам негде с тобой и выпас держать.
Шкурников безнадёжно махнул рукой:
— Всё пошло к чёртовой матери, прости господи! Вон теперь и черноморцы [14] на нашу старолинейскую землю полезли! Всем панами быть хочется. Только что поделаешь — когда волк за спиной, и чужой кобель другом покажется! Может, хоть этот плюгавый Шкуро красным голову свернёт. За такое дело казаки любой станицы ему сотню десятин не. пожалеют.
А в другом конце станицы, шагая со схода на Козюлину балку, Матюха Рыженков, ухмыляясь в бороду, тоже говорил о генерале Шкуро.
14
Кубанское войско по своему составу состояло из черноморцев (бывших запорожцев), переселённых на Кубань в 1793 г., и старолинейных казаков, в основном переселившихся с Дона в 1794 г. Между собой они не были дружны. Отличались разговорной речью и обычаями в домашнем быту.
— Умный этот Шкуро, ишь как ловко придумал! — Матюха подтолкнул плечом Костюшку Ковалева. — Линейцев в армию себе заберёт, воевать заставит и линейской же землёй попользуется! Да–а! Этот не прогадает, для него и война — пожива! В общем — шкура, шкура и есть!
Осторожный Костюшка дёрнул его за полу бешмета и оглянулся по сторонам:
— Ты, кум, потише! За такие слова этот Шкуро с тебя, пожалуй, шкуру сдерёт и с того, кто тебя слухает.
Вскоре поползли на вокзал фуры, тяжело нагруженные пятииудовыми мешками с пшеницей, а рядом по обочине тянулись мобилизованные в войска Деникина «добровольцы».