Над «пугачевскими» страницами Пушкина
Шрифт:
Основываясь по преимуществу на содержании этой статьи, Пушкин рассказал о событиях, происходивших в Яицком городке: в четвертой главе «Истории Пугачева» — о вступлении отряда атамана М. П. Толкачева в городок в конце декабря 1773 г. (IX, 36–37), в пятой главе — о бедствиях блокированного в крепости гарнизона, который понес губительные потери при отражении штурмов и во время взрывов пугачевцами минных подкопов 20 января и 19 февраля 1774 г., а также от голода, начавшегося с первых дней осады (IX, 45–46, 51–53), и, наконец, в заключении той же главы — рассказ о снятии блокады крепости войсками генерал-майора П. Д. Мансурова, вступившего в Яицкий городок 16 апреля 1774 г, (IX, 53–54). В примечании 18 к пятой главе «Истории Пугачева» Пушкин назвал статью «Оборона крепости Яика от партии мятежников» «весьма замечательной». По его мнению, она как «воспоминания старика», «неизвестного очевидца» осады, «носит драгоценную печать истины, неукрашенной и простодушной» (IX, 112). Нам удалось установить, что статья «Оборона крепости Яика от партии мятежников» представляет собой литературную переработку текста письма капитана Андрея Прохоровича Крылова[70], командира 6-й легкой полевой команды и одного из руководителей
Знания о событиях в Яицком городке при Пугачеве, почерпнутые из документальных и эпистолярных источников, Пушкин по приезде в Уральск смог пополнить воспоминаниями очевидцев и участников восстания, обогатить живыми впечатлениями от знакомства с городом и с сохранившимися там реалиями времен «Пугачевщины». Знакомя столичного гостя со старинной частью Уральска — так называемым «Куренным концом» или «Куренями», казаки показали Пушкину находящийся на Кабанковой улице каменный дом атамана Михаила Толкачева, — где обычно квартировал Пугачев, приезжая сюда из-под Оренбурга, и где 1 февраля 1774 г. праздновалась свадьба Емельяна Ивановича с Устиньей Кузнецовой. Рядом стоял деревянный, сложенный из могучих бревен дом казаков Кузнецовых — родственников «императрицы» Устиньи. Чуть подальше, на самом краю «Куреней», простиралась обширная соборная площадь. По середине нее высились еще хорошо заметные остатки земляных валов старой крепости, где некогда сидели в осаде и отбивались от пугачевцев гарнизонные войска подполковника Симонова. На восточном краю соборной площади, примыкавшей к высокому обрывистому берегу Старицы (протока Урала), возвышался пятиглавый Михайло-Архангельский собор — цитадель Яицкой крепости{287}. На каменных стенах собора видны были две выбоины — следы разрывов пушечных ядер пугачевской артиллерии. В 30 саженях к югу от собора стояло заброшенное и обветшавшее здание бывшей войсковой канцелярии; здесь в середине сентября 1774 г. «в особливом покое» содержался в заключении Пугачев, тут он давал первые свои показания на допросе у следователя Яицкой секретной комиссии гвардии капитан-поручика С. И. Маврина{288}. Возвращаясь к центру города, казаки показали Пушкину Петропавловскую церковь, где 1 февраля 1774 г. священник Сергей Михайлов венчал Пугачева с Устиньей Кузнецовой. Осмотрел поэт и другие достопримечательности Уральска, прошел по берегам Урала, Старицы и Чагана, омывающих город с трех сторон.
В Уральске издавна бытовал обычай угощения почетных гостей коронным уральским блюдом — свежей икрой осетровых рыб. Угощение это происходило на плоту, причаленном к берегу Урала у «Куреней». Под плот заранее подводился плетеный из ивы «садок» с живыми осетрами и севрюгами. Сквозь прорези в плоту казаки баграми вылавливали рыбу, свежевали ее, вынимали икру, слегка подсаливали и тут же подавали гостю это превосходное блюдо как закуску к крепкому казачьему питью{289}. Судя по письму Пушкина к жене (XV, 83), так, видимо, потчевали и его.
Войсковой атаман Покатилов
В Уральске Пушкин был гостем командования Уральского казачьего войска, оно принимало поэта, дало в его честь два парадных обеда, показывало достопамятности города, устроило встречи с ветеранами-пугачевцами и с очевидцами восстания. Из представителей войскового командования, принимавшего Пушкина, пушкинистам был известен один лишь полковник Покатилов, занимавший в 1833 г. пост войскового атамана. В его доме останавливался тогда Пушкин. Дом этот — двухэтажный каменный особняк, выстроенный в начале XIX в. в архитектурном стиле, известном под названием русский провинциальный классицизм, и ныне украшает центральную улицу Уральска. На фасаде здания (теперь городской Дом пионеров) укреплены три мемориальные доски, отмечающие пребывание здесь А. С. Пушкина, Л. Н. Толстого и В. Г. Короленко. Пушкин не забыл гостеприимства Покатилова. Посылая в конце февраля 1835 г. оренбургскому военному губернатору В. А. Перовскому четыре экземпляра «Истории Пугачева», поэт просил передать один экземпляр книги атаману Покатилову{290}.
Василий Осипович Покатилов (1788–1838) происходил из семьи беспоместных дворян Черниговской губернии, военное образование получил во Втором Петербургском кадетском корпусе, из которого был выпущен в 1805 г. в чине подпоручика, служил в полевой артиллерии, через два года произведен в поручики. Служба Покатилова проходила не всегда гладко. В 1811 г. в его формулярном списке появилась запись, аттестующая его как сведущего в артиллерийском искусстве офицера, но вместе с тем было отмечено, что порой он бывает «дерзновенен» и тогда ум его «затмевается своенравностью». В том же году он был предан суду «за ослушание в строю» майору Нейгардту и за грубость ему. Суд затянулся. А тем временем началась Отечественная война 1812 г., Покатилов принял участие в боях, отличился в сражении 3–6 ноября под городом Красным, за что был награжден орденом Анны 4-й степени и памятной серебряной медалью. В 1813 г. судебное дело против него было прекращено «в уважение ревностной и усердной службы» в боях с неприятелем. После Отечественной войны он продолжал служить в артиллерийских частях в Москве, был произведен в штабс-капитаны, а потом и в капитаны. В 1820 г. Покатилов был переведен в Оренбург, где в течение десяти лет командовал 12-орудийной ротой конной артиллерии в Оренбургском казачьем войске. В 1821 г. он получил чин подполковника, а в 1829 г. стал полковником. В августе 1830 г. Покатилов получил новое назначение, стал войсковым атаманом Уральского казачьего войска, в 1831 г. был награжден орденами Владимира 4-й степени и в 1832 г. — Анны 2-й степени. В декабре.1833 г. Покатилов по рекомендации губернатора В. А. Перовского был назначен наказным атаманом Уральского войска{291}. Писатель В. И. Даль, знакомый с Покатиловым по командировкам в Уральск, но больше знавший его с чисто показной, парадной стороны, по торжественным приемам, опубликовал хвалебную статью об атамане, изобразив его этаким былинным молодцем, всеобщим любимцем казаков, отважным и в военном деле, и в шумном застолье{292}. Но в действительности, вопреки мнению Даля, казаки не только не любили Покатилова, но и в массе своей были настроены к нему враждебно, как к человеку, чуждому казачьим интересам и традициям. Лидерами оппозиции к атаману были отставной полковник Стахий Дмитриевич Мизинов и его брат — отставной войсковой старшина Андриян Дмитриевич Мизинов. Именно в такой роли описал их в своем дневнике поэт В. А. Жуковский, посетивший Уральск в свите наследника престола великого князя Александра Николаевича в июне 1837 г.{293} Тогда же произошел открытый разрыв казаков с атаманом Покатиловым (генерал-майор с декабря 1836 г.). При отъезде цесаревича из Уральска казаки силой остановили его карету и подали ему прошение о войсковых нуждах, где они жаловались на самоуправство и своекорыстие атамана. В ответ на это Покатилов, действуя в порядке самозащиты, представил начальству выступление казаков как открытый мятеж, а затем вызвал из Оренбурга карательную экспедицию. Эта военная акция закончилась конфузом: прибывшее из Оренбурга войско застало Уральск опустевшим; выяснилось, что несколько дней назад казаки разъехались по степным хуторам, где и занимались сенокосом. Тем не менее Покатилов добился назначения следствия над «бунтовщиками» и осуждения их. К дознанию привлекли 96 человек. По приговору военного суда большинство из них были наказаны шпицрутенами, 29 инициаторов выступления отправлены в ссылку в Енисейскую губернию, а братья Мизиновы высланы в прибалтийский город Пернов (ныне г. Пярну в Эстонии). В административном порядке было наказано и все Уральское казачье войско, которому предписывалось сформировать три полка для внеочередной пограничной службы в Финляндии и Молдавии, а также для участия в военных действиях на Кавказе{294}.
Конечно, такой человек, как Покатилов, мало интересовался жизнью простого народа и вряд ли мог сообщить что-то новое и интересное из прошлого уральского казачества, а тем более из событий Пугачевского восстания.
Полковник Бизянов
На одной из страничек дорожной записной книжки Пушкина имеется карандашная заметка: «Бизянов ур. полк»{295}. Эту запись можно прочесть так: «Бизянов — уральский полковник». В изданиях записной книжки{296} заметка о Бизянове не снабжена какими-либо пояснениями. Один из публикаторов книжки, известный пушкинист Л. Б. Модзалевский, не дал комментария к заметке о Бизянове, сказав, что ее значения «объяснить не можем»{297}. Эта заметка была отнесена, по-видимому, к числу второстепенных текстов в рукописном наследии Пушкина и потому не печаталась в полных собраниях его сочинений, в том числе и в 17-томном издании, известном под названием Большого академического собрания сочинений.
С предположения, что полковник Бизянов не деятель времен Пугачевского восстания и не персонаж несостоявшегося произведения, а человек, встречавшийся с Пушкиным в Уральске, начались наши разыскания по поводу этой пушкинской записи. Представлялось, что если это предположение окажется верным, то трудоемкий поиск и изучение архивных и литературных источников биографии Бизянова будет оправданным, ибо позволит установить неизвестный факт биографии Пушкина и даст возможность ввести неведомого доселе уральского офицера в круг знакомых поэта{298}.
Помимо данных пушкинской записи о Бизянове — его фамилии, чине (полковник) и месте службы (Уральск), к началу исследования нам были известны по прежним архивным разысканиям сведения о земляках и однофамильцах Бизянова, яицких казаках, активных участниках восстания в январе — июне 1772 г.{299}, часть из которых год спустя примкнула к выступлению Пугачева{300}. Возможно, что кто-то из этих казаков был не только однофамильцем полковника Бизянова, упомянутого Пушкиным, по и его родственником.
Поиск источников для биографии полковника Бизянова начался с литературы по истории Уральского казачьего войска. Но в капитальных исследованиях А. Д. Рябинина{301} и Н. А. Бородина{302}, в трудах других авторов не оказалось никаких сведений о Бизянове. Позднее наше внимание привлекла редкостная книжка «Отрывки из прошлого Уральского войска» — произведение, принадлежащее перу казачьего офицера А. Л. Гуляева{303}. В записках Гуляева, основанных на рассказах его деда Л. С. Скворкпна и других казаков-старожилов, не раз упоминается уральский казачий полковник Федот Григорьевич Бизянов. В июне 1837 г. он вместе с войсковым атаманом В. О. Покатиловым руководил церемониями встречи и приема в Уральске великого князя Александра Николаевича{304}. Зимой 1839/40 г. Бизянов участвовал в Хивинском походе оренбургского генерал-губернатора В. А. Перовского, где командовал 4-м и 5-м уральскими казачьими полками, составлявшими авангардную колонну экспедиции. Колонна проделала поход от Калмыковой крепости на Урале до подъема на плоскогорье Устюрт в Приаралье, а разведывательный отряд во главе с Бизяновым, поднявшись на Устюрт, углубился на 60 верст по направлению к Хиве. Из-за необычайно суровой зимы, отсутствия запасов топлива и провианта, вызвавших большие потери в личном составе экспедиции, Перовский вынужден был в начале февраля 1840 г. прекратить дальнейший поход к Хиве и отдал приказ о возвращении к Оренбургу.
В тяжелых условиях похода Бизянов показал себя умелым и энергичным военачальником. Ему удалось избежать крупных потерь в составе своей колонны и сохранить боевой дух в утомленных казачьих полках. Отправляясь к Оренбургу, Перовский возложил на Бизянова охрану тылов отходящих войск. Весной 1840 г. Бизянов, действуя совместно с правителем северо-западного Казахстана султаном Джангиром Айчуваковым, сумел обеспечить экспедиционный корпус провиантом и вьючным транспортом, отбил нападения степных кочевников и сам нанес им серьезные поражения в низовьях реки Эмбы и на Устюрте{305}.