Надежда
Шрифт:
— Не помню… Я помню, что жарко.
— А там слоны есть?
— Не помню. Кажется, есть… Мы там всё время водой обливались на вахте. У одного кочегара был солнечный удар. Чуть не умер.
— Раз жарко, — значит, слоны должны быть, — говорил Томми.
После этого в новом рассказе фигурировала Турция, в которой было очень жарко и где по улицам ходили слоны. Лежа на трубе и глядя в узкий просвет ночного неба между двумя кирпичными стенами, он пускался в далекие путешествия на пароходах, самолетах или
Рядом на улице капало с крыш, шлепал по грязи одинокий прохожий, в воздухе висела едкая городская сырость, а Томми, блестя глазами, увлеченно говорил:
— Тогда они решили пробиваться к океану. Проводник убежал, но Джон умел определять направление по солнцу…
Мальчик был сообразительнее матроса, и Майк скоро это понял. Обычно Томми был в курсе всех городских новостей и дел. В закусочной он слушал радио, и, если ему случалось найти брошенную кем-нибудь газету, он всегда прочитывал ее, не пропуская даже столбцов биржевых курсов.
Иногда, возвращаясь вечером вместе с матросом с работы, Томми останавливался.
— Вот в этом доме живет мисс Эдна Смит.
— Какая?
— Ну, которая на прошлой неделе вышла замуж. Помнишь, мы в газете читали, на той странице, где свадьбы?
— А откуда ты знаешь?
— А вот посмотри.
Он подходил к стеклянной доске, на которой значилось: «Американская ассоциация железных дорог. Вашингтон. Александр Смит — представитель».
— А откуда ты знаешь, — спрашивал матрос, — что это та Смит? Смитов, знаешь, как много.
— А там же было сказано, — отвечал мальчик, — что ее муж — мистер Фредерик Тпитч работает в ассоциации железных дорог. Они через отца и познакомились.
Однажды на помойку пришла жена грузчика, на месте которого работал Майк. Она жаловалась, что фирма отказалась платить за увечье мужу, лежавшему теперь в больнице. Томми посоветовал ей рассказать обо всем в газете «Голос народа».
— Вы только до суда не доводите, потому что это долго будет, а согласитесь на компенсацию. Если адвокат фирмы увидит, что газета вас защищает, он вам предложит немного денег.
Женщина так и сделала и потом приходила благодарить мальчика. От фирмы она получила 200 долларов.
Рабочие на помойке любили Томми. Несмотря на маленький рост и хилое сложение, он был проворен и не отставал от других за транспортером. Работа была однообразной и монотонной, и мальчик скрашивал ее своей болтовней и шутками. За транспортером он тоже рассказывал свои истории.
Матрос удивлялся памяти Томми. Мальчик почти наизусть помнил то, что прочитывал.
Идя вечером с Майком по улице, он показывал ему на витрину магазина искусственных шелков.
— «Нейлоновый маркизет „сокол“, — начинал он, полузакрыв глаза, — ослепительно чист и мягок, как вата»… нет, «и мягок, как облако. Хорошо стирается и не выгорает».
Он проходил мимо витрины, где был выставлен кленовый шкаф, и без заминки монотонно произносил:
— «Клен — любимое дерево многих поколений американцев— приобретает новую красоту в мебели фирмы „Крукс“. Изящные линии и удобная конструкция нашей мебели приносят ее владельцам вечное, неувядающее удовольствие».
Пораженный матрос с уважением смотрел на своего спутника.
— Как ты всё это запоминаешь? Мне бы ни за что не выучить.
— Я раз прочту, — отвечал Томми с гордой улыбкой, — и у меня оно всё так и стоит перед глазами.
— Тебе учиться надо, — говорил матрос. — А ты на помойке работаешь.
Томми оправлял свой грязный, изорванный пиджак.
— Я и буду учиться. Обязательно. Заработаю денег и буду учиться.
Одной из постоянных тем разговора у мальчика были его родные во Флориде.
После трех недель совместной ночевки на трубах матрос знал уже столько о сестре и родителях Томми, как если бы они несколько лет были его соседями.
Однажды во время пятнадцатиминутного обеденного перерыва Томми сказал матросу:
— Сходим сегодня на почту. Наверное, уже есть что-нибудь от Фриды.
После ужина они отправились в почтовое отделение недалеко от труб.
Почтовый чиновник уже знал мальчика. Когда тот с матросом робко вошел в просторное помещение с кафельным полом, он издали кивнул мальчику.
— Есть.
Томми с радостным волнением взял письмо и принялся рассматривать конверт.
— Она теперь в голубых посылает. Значит, желтые кончились. Она всегда покупает по, десять штук.
— Ну читай, — сказал матрос.
Томми покачал головой.
— Придем к себе, тогда прочту^
— Там же темно.
— Ничего, зато дома.
Он вежливо попрощался с почтовым чиновником.
— Это опять из Сан-Франциско, — сказал тот.
— Да, — кивнул мальчик. — Значит, она с кем-нибудь отправила, а он здесь опустил.
Матросу он объяснил:
— Она часто с кем-нибудь из туристов посылает, а тот бросает в ящик здесь на вокзале. Там у нас поблизости ящика нету. Приходится ходить километров за двенадцать.
На трубах Томми распечатал письмо и, подняв его к самым глазам, принялся читать при тусклом свете электрической лампочки наверху. Майк слушал его, свесившись с трубы.
Чтение письма мальчик сопровождал комментариями:
— «Дорогой брат. Я тебе давно не писала, потому что дома сейчас много забот. Капусту сняли, скоро нужно будет сажать табак, потому что к лету на него будет цена..»
Томми прервал чтение и объяснил матросу:
— У нас с одного участка в год по три урожая снимают. Сначала садят одно, потом что-нибудь другое. Земля хорошая и тепло.