Надо помочь бабушке

Исхизов Михаил Давыдович

И почему-то, именно сейчас, когда он слушал рассказ Пережоги-Лебедя, о лихих подвигах барона, супер лейтенанта осенило: это было как удар молнии, как горный обвал, как окрик часового! Бароны не должны складывать оружие, они должны перейти на сторону генерала Гроссерпферда. И его, Бумбера, святое дело, убедить их в этом.

Бумбер дождался когда Пережога-Лебедь закончит с воспоминаниями и стал рассказывать баронам о будущей Счастливой Демократической Диктатуре, которую установит Гроссерпферд. Он убеждал баронов перейти на сторону генерала, помочь ему воплотить

в жизнь мечту всех народов Хавортии. Бароны слушали. Бумбер видел, как серьезны их лица, чувствовал, как каплю за каплей впитывают они веру в великое будущее Хавортии, понимал, что их постепенно охватывает желание встать в строй победоносной армии Гроссерпферда.

– Интересная мысль, - сказал Остарегон, когда Бумбер закончил.

– Да, мысль э-э-э... интересная, - поддержал его Брамина-Стародубский.

– Значит Гроссерпферд приказал тебе провести переговоры и предложить нам перейти на его сторону?
– спросил Оскарегон.

– Так точно!
– вообще-то генерал приказал совершенно другое. Но супер лейтенант понимал, какое будущее ждет генерала, Хавортию и лично его, Бумбера, если удастся уговорить баронов!

– Почему мы должны перейти на его сторону, а не он на нашу?

– Потому что генерал Гроссерпферд установит Демократическую Диктатуру, в которой всем патриотам станет хорошо. А вы ведь патриоты.

– Какой нам резон примыкать к генералу, если мы не знаем, э-э-э... какие у него силы?
– спросил Брамина-Стародубский.
– Расскажи-ка, супер, какие у вас силы, и мы поймем, примыкать нам или не примыкать.

– У нас пять батальонов. Два батальона копейщиков и три батальона мечников, - искренне и убежденно, как и приказал генерал, соврал Бумбер.
– В каждым батальоне командир-инструктор. Батальоны научены ходить в строю и наступать строем, преодолевая препятствия и опрокидывая врага.

– У вас всего пять батальонов неопытных кикивардов...
– Оскарегон посмотрел на Бумбера осуждающе, как будто тот предложил ему на десерт гнилую грушу.
– А у нас более трехсот закаленных в боях дружинников. Преимущество у нас. Значит генералу надо переходить на нашу сторону.

– Так и скажи генералу, что мы э-э-э... предлагаем ему перейти на нашу сторону - подсказал Брамина-Стародубский.
– Охотно э-э-э... примем в свои ряды прославленного полководца. Гарантируем э-э-э... неприкосновенность... Лично генералу и его жилищу.

Ерунда какая-то получалась. Из-за пустяка, из-за того, что Бумбер сказал что у генерала пять батальонов, срывался замечательный план.

– Ваши светлости, - Бумбер чувствовал ответственность момента и волновался.
– Меня неправильно поняли. Это у нас на плацу пять батальонов.

– Ты че лепишь, в натуре?
– возмутился Боремба.
– Три батальона у вас на плацу.

– На плацу всего три, но еще два батальона в зарослях, в засаде, - объяснил Бумбер.
– Два батальона сейчас на марше, вот-вот подойдут. Это уже семь. Есть еще два батальона. Им генерал Гроссерпферд дал особое задание, секретное. Всего у нас девять батальонов. Так что,

ваши светлости, вам самое время перейти на сторону генерала Гроссерпферда.

Вот такое выдал супер лейтенант Бумбер. И с облегчением выдохнул, как после тяжелой работы. Вести переговоры с баронами, было нелегко.

Оскарегон посмотрел на Брамина-Стародубского. Тот утвердительно кивнул.

– Или сложить оружие, или перейти на сторону генерала? Так?
– спросил Оскарегон.

– А что же еще?
– удивился Бумбер.
– Не воевать же вам с самим Гроссерпфердом.

– Ты, милейший, никуда не торопишься?
– поинтересовался Оскарегон.

Бумбер не торопился... Он уже думал о том, как обрадуется генерал Гроссерпферд. Дело пахло уже не медалью, а орденом.

– Никак нет! Не тороплюсь!
– доложил он.

– Вот и хорошо. Боремба, обеспечь охрану парламентера. Предупреди своих Дробанов. Если его обидят, шкуру спущу. А вас, бароны, прошу пройти на военный совет.

– Предлагаю обсудить обстановку. Боремба, ты самый молодой барон, тебе начинать, - предложил Оскарегон.

– Ну чо?.. Ботает, будто все будет тип-топ. И замки и неприкосновенность. На свою сторону заманивает... Лажа это все. Не уважает он нас, баронов, на понт берет. Думает, что мы лоханемся. Не верю я генералам. Если мы мечи и топоры сложим, или перейдем к нему, он нас сразу упакует. В натуре. А пошел он со всеми своими ушлыми кикивардами...
– Боремба встретился взглядом с Оскарегоном и удержался, не сообщил, куда по его мнению должен пойти генерал со всеми своими ушлыми кикивардами.
– Я против.

– Что, по-твоему, мы должны сейчас сделать?

– Уйти в лес, - лесная чаща всегда была для Борембы надежным убежищем.
– Там они нас не достанут. А мы через сутки будем в Пифийбурге. Там, глядишь, и северные бароны подойдут.

– Понятно. Карабичевский...

– Не для того у нас мечи, чтобы мы служили каким-то генералам, - Карабичевский наполовину вынул из ножен меч, и лезвие хищно сверкнуло.
– На Пустоши сейчас сотен шесть кикивардов, так у нас же почти две сотни дружинников!
– он легко бросил меч в ножны.
– Кикиварды конную атаку не выдержат. Самое время ударить.

– В зарослях засада?
– напомнил Боремба.
– Мы ударим, а они нам в спину.

– Мы на конях!
– Карабичевский хотел сказать, что он думает о Борембе, но удержался, не время.
– Если в зарослях кто и есть - побояться выйти. Но ударить надо сейчас, пока к ним подкрепление не подошло.

– Пережога-Лебедь.

– Оружие мы никогда не складывали и мятежным генералам не служили, - Пережога-Лебедь посмотрел в строну Пустоши, будто хотел убедиться, что генерал услышал его, и более никогда подобную глупость предлагать не станет.
– Но и атаковать мы сейчас не можем. В засаде пикинеры. Кикиварды плохие солдаты, но копья у них длинные. Мы, конечно, прорвемся, но половину дружинников потеряем. Нам это ни к чему. Боремба прав. Надо выходить на лесную дорогу и быстрым маршем к Пифийбургу.