Наездники
Шрифт:
– Даже Тори.
– Тори и муху не способна обидеть.
Постепенно розочки заполнили кухню, по мере того, как одни скачки следовали за другими – Аачен, Калгери, Волфсбург. Забавно, но в эти первые недели Фен спас не кто иной, как Руперт. По вечерам он не давал ей ускользнуть в грузовик, чтобы выыплакивать там все глаза, а насильно вытаскивал ее на ужин вместе с командой. Для него Фен была частью Билли. Ее, следовательно, надлежало опекать, ободрять и время от времени ругать. Он никогда прежде по-настоящему не дружил с женщинами. Его внутренние шаблоны поведения предписывали за женщинами охотиться, трахать
Фен совсем запуталась. Она привыкла относиться к Руперту плохо, а теперь открыла в нем неожиданную нежность – особенно в том, как он рассказывал про Табиту.
Билли позвонил Руперту, как только он вернулся в Англию.
– Как Фен? – был его первый вопрос.
– Я повел ее вчера поужинать.
– С командой?
– Нет, со мной.
– Какого дьявола?
– Ее нужно было развлечь.
– И какую форму приняли развлечения – горизонтальную?
– Она хотела поговорить. Она все еще сходит с ума по тебе.
– О боже, – сказал Билли, стараясь не чувствовать себя польщенным.
– Единственный способ для нее избавиться от этого сумасшествия – это найти кого-нибудь другого.
Билли был поражен, как сильно эта мысль его огорчила, но вслух сказал:
– Наверное, ты прав.
– Еще бы я прав, черт подери! Особенно если ты будешь упорствовать в своем идиотском заблуждении, что Джейни – это лучшая женщина для тебя.
Билли не был уверен. В ту ночь, когда он вернулся в коттедж и обнаружил там Джейни, они трахались всю ночь до утра, заглушая чувства вины и раскаяния. На следующий день он настоял на том, чтобы отвезти Фен, бледную, молчаливую, оглушенную, обратно в Милл. Он почти чувствовал, как она умирает у него на руках, когда прощался с ней и говорил, что всегда будет обожать ее – совсем не то слово, что «любить».
Когда он вернулся назад, Джейни уже покопалась в его бумажнике, нашла там фотографию Фен и была в истерике.
Билли попытался поговорить с ней разумно.
– Я ни разу не глянул на другую женщину все время, что мы были женаты. Потом ты подала на развод. Я пытался как-то начать жить без тебя.
– Почему ты не вернулся и убил Кева?
– Я не такой человек. Я жалел о том единственном разе, когда я поднял на него руку.
– Она в постели лучше, чем я?
– Она другая, – тактично сказал Билли.
– Ты трахал ее в нашей кровати?
Билли покачал головой.
– Но вы же шли в спальню.
– Послушай, ты, по-моему, вне себя от того, что я этого не сделал!
Билли изменился, подумала Джейни. Пятна от спиртного, краснота лица, тяжелый алкогольный дух – все прошло. Он был загорелым, гибким, мускулистым, стал более раздражительным и крутым, но бесконечно более привлекательным.
– Ты больше не должен с ней видеться, – сказала Джейни, наливая себе еще водки, едва разбавленной тоником.
– Как я могу ее не видеть? Мы с ней в одной команде. Если бы я был конторским служащим, инженером или архитектором, я бы мог попытаться найти другую работу, в другой части страны. Но скачки – это единственное, что я умею. Я был
– Что ты от меня хочешь? Чтобы я предложила ей поселиться с нами?
– Я только хочу сказать, что все это не так просто. Ты не моешь исчезнуть из моей жизни почти на год, а потом вернуться и ожидать, что ничего не изменилось.
– Я закончила книгу, – сказала Джейни. – «Пост» собирается выпустить продолжение. Они предложили мне тридцать тысяч фунтов. А издатели заказали еще одну. Так что тебе не придется так перенапрягаться, дорогой.
Она не слушает, подумал Билли в отчаянии, она никогда не слушает, если только не собирается вставить это в свою книгу.
Истерические сцены продолжались. Джейни пересмотрела все письма, пересчитала носовые платки: «Может быть, она взяла один», обследовала ванную на предмет волос: «Вот этот волос толще моих и курчавый».
– Ради господа бога, это же волос с лобка! – сказал Билли.
Поведение Джейни было абсолютно иррациональным. Она находила бесконечное число поводов, чтобы обманывать его, предавать его, выставлять на посмешище. Но ее самое мучила огромная неуверенность в себе, и она просто не могла поверить, что Билли не пользуется каждым удобным случаем, чтобы повидаться с Фен.
Джейни не только испытывала безумную ревность к Фен; она страдала паранойей по отношению ко всему миру. Что думают о ее поведении мать Билли, Элен, Руперт, Мелис? Джейни нравилось иметь хорошее место под солнцем. Теперь придется основательно потрудиться, чтобы вернуть себе доброе отношение всех этих людей.
Все готовы были держать пари, что примирение долго не продлится.
Фен снова увидела Билли только на состязании в Критлдене в конце июля. Руперт предупредил ее, что там будет Джейни, поэтому, чтобы огорчаться как можно меньше, Фен прибыла как раз к началу скачек на главный приз, Золотой кубок Критлдена, который должен был принести победителю пятнадцать тысяч фунтов. Она обнаружила, что все стоит вверх дном. Стив Салливен, владелец Критлдена, который всегда радовал зрителей чем-то новеньким, на этот раз представил новое препятствие, о котором все жокеи сошлись во мнении, что его невозможно взять. Называлось оно «крепостной ров», и представляло собой две покрытых травой насыпи. Предполагалось, что лошади должны взбираться на первую насыпь до самой вершины, потом спускаться до середины насыпи и прыгать через ров трех футов глубиной на вторую насыпь, взбираться на ее вершину и спускаться с другой стороны. Там они должны были перепрыгнуть небольшой трехфутовый барьер в паре шагов от насыпи.
Стив Салливен побоялся, что на таких условиях все жокеи могут погрузить лошадей в грузовики и перебраться на десять миль по дороге в Прайпли Грин, где проходили другие большие скачки. Поэтому он объявил детали состязаний на Золотой кубок толкьо за час до начала скачек. Когда жокеи обнаружили, что в соревнования входит «крепостной ров», разверзся ад.
– Я в скачках с этим препятствием не участвую, – сказал Руперт.
– Я тоже, – сказал Билли.
– Если лошади и возьмут этот ров, то собьют все остальные барьеры, – сказал Айвор Брейн.