Нагадай мне любовь
Шрифт:
Как только они оказались в коридоре, голова Лауры поникла, а плечи под рукой Питера согнулись. Ей больше не было необходимости притворяться сильной и спокойной. Теперь она могла дать волю чувствам.
— Как это ужасно, ужасно, — шептала она как в бреду. — Отец не должен был делать этого…
Ноги Лауры заплетались, и Питер не был уверен, что она может идти. Он чуть наклонился и взял ее на руки, словно ребенка. Ему было больно видеть, что она едва сознает его присутствие.
— Какой позор, — пробормотала она и вдруг заплакала навзрыд,
— Все устроится, дорогая моя, — зашептал он, неся ее по коридору к лестнице. — Все обязательно устроится. Я с тобой, я никогда тебя не покину…
Больше всего Питер боялся, как бы им кто не встретился в коридоре. Переносить расспросы и любопытные взгляды он был сейчас не в состоянии, а Лаура и подавно. Но им повезло, и до ее комнаты они добрались, не встретив ни одного человека. Гости Алаведры предпочитали не разгуливать по многочисленным коридорам поместья, ведь тайна смерти хозяина еще не была разгадана.
Питер донес Лауру до комнаты и только там, закрыв за собой дверь, он почувствовал относительное спокойствие. Здесь вряд ли кто-то посягнет на Лауру. Он устроил ее на диване и закутал ее ноги покрывалом. Несмотря на жару, Лауру била мелкая дрожь. Сам он присел на корточках рядом с диваном.
— Спасибо, что не оставил меня, — еле слышно прошептала она.
— Как я мог? — Питер уткнулся головой в ее колени. — Ужасно, что тебе пришлось пройти через все это.
— Это всего лишь начало, — горько усмехнулась она. — Представляю, как ухватится инспектор за версию Лусии. Убийство ножом исподтишка вполне в духе бродячих цыган! И Иларио будет на этом настаивать.
— Не смей так говорить, — возмутился Питер. — Лусия в шоковом состоянии. Ей станет стыдно, когда она придет в себя. Иларио умный человек, он тоже должен понять…
— Не думаю, — покачала головой Лаура. — Они никогда не простят мне того, что я теперь хозяйка Алаведры…
Питер промолчал. В словах Лауры была истина. Воля Диего Мендеса не оставляла места для последующего примирения. Согласно его завещанию, Лаура не только получала половину всего его состояния и место в совете директоров его компании, но и становилась единоличной владелицей Алаведры. Лусии и Иларио отходила вилла на побережье и дом в Мадриде, но Питер знал, что для них это ничто по сравнению с поместьем.
Свое любимое жилище я отдаю в безраздельное пользование своей дорогой дочери Лауре Кавадос в память о днях счастья, вспомнил Питер слова завещания. Очень непредусмотрительно было со стороны Диего упоминать об этом. Потеря Алаведры, да еще напоминание о матери Лауры были способны вывести из себя и более уравновешенного человека, чем донья Лусия Мендес. Она не разделяла любовь мужа к поместью, это Питер знал со слов самого Диего, но красота и роскошь дома составляли предмет ее гордости. А теперь она была лишена этого…
Питер с жалостью посмотрел на Лауру. Нет, Диего очень плохо позаботился о дочери.
12
На
Согласится ли она теперь уехать со мной? — мелькнула в голове Питера неприятная мысль. Теперь, когда она стала хозяйкой Алаведры? К чему ей бросать все и мчаться в чужую холодную страну? Чтобы быть рядом с человеком, которого она едва знает?
Питер поежился. Нет, с таких мыслей нельзя начинать день. Лаура любит его, и неважно, что они почти незнакомы. Если потребуется, он согласится некоторое время пожить в Испании. На что только он не пойдет ради нее…
Питер встал и быстро оделся. Ему не терпелось повидаться с Лаурой, поговорить с ней о том, что ожидает их впереди. Он без труда нашел ее комнату. Но не успел он постучать, как дверь с силой распахнулась, и на пороге возник разъяренный Иларио. Его лицо покраснело, с губ так и сыпались ругательства. Увидев Питера, он вздрогнул.
— Доброе утро, — сдержанно приветствовал его Стентон.
При виде Иларио его охватило нехорошее предчувствие. Что он делал в комнатах Лауры в такую рань? Естественно, не желал ей по-братски доброго утра… Какие еще оскорбления пришлось перенести его хрупкой девочке?
Питер посторонился, пропуская Иларио. Тот презрительно сощурился и, обернувшись назад, обратился к кому-то в глубине комнаты:
— А вот и очередной защитничек пожаловал. Надо отдать тебе должное, я недооценил тебя. Только вот чем он тебе поможет…
С этими словами Иларио вышел из комнаты.
— Что он наговорил тебе? — спросил Питер с тревогой.
Он шагнул в комнату и притворил за собой дверь.
— Ничего такого, что стоило бы повторять в приличном обществе, — резко рассмеялась Лаура.
Она стояла посередине гостиной в тонком желтом халатике, который удивительно гармонировал с ее смуглой кожей и черными волосами. Однако Питер невольно отметил, что она не выглядит ни оскорбленной, ни подавленной. Ее глаза воинственно горели. Он в очередной раз подумал, что Лаура Кавадос меньше всего похожа на человека, который нуждается в чьей-то опеке.
— Это ужасно, Лаура, — проговорил Питер скорее по инерции, чем с искренним возмущением. Он опять подумал о том, что совсем ее не знает и не может предугадать, как она отреагирует на оскорбления брата. — Иларио не имеет права обижать тебя…
— Иларио считает, что имеет право на все. Но теперь ему некуда деваться. Алаведра принадлежит мне, и он ничего не сможет поделать с этим! — воскликнула она вызывающе.
Питер нахмурился. Лаура была совершенно права, но все-таки ему хотелось бы, чтобы она вела себя менее самоуверенно и вызывающе…