Наизнанку
Шрифт:
— Дайте мне другое место или переселите его в коридор. Я не могу рядом с ним, он же всем спать не дает, у меня от него сахар поднялся, — держать себя в руках. Держать, мысленно повторяю себе, быстрыми шагами идя к палате.
— Думаю сахар поднялся от другого, — отцепляю его руку от Марины. Вот же сука натренированный, с виду хлюпик, а хватка ого-го.
— О, Марк Михайлович, вы-то мне и нужны. Это же ваша палата, так решите этот вопрос.
— Смотрите, Константин, как обстоят наши дела, — отстраняю Марину в сторону. — Я напомню, что это больница скорой помощи, здесь не выбирают место, где спать, здесь лечатся. Вы же у нас человек опытный и должны уже запомнить,
— Что-то вы злой с утра, две недели назад были куда добрее.
— А у меня хомяк умер пять дней назад. До сих не могу пережить. Идите в палату, Константин, — подмигнув Марине, убрал руки в карманы и зашел в палату. Начинается, бл*дь.
— Я тебе говорил не подходить к нему одной? Ты, кажется, кивала, что поняла, но в результате я застаю тебя почти прижатой к стене.
— Вы сказали мне не хамить ему, и я не подходила к нему. Просто зашла в палату, он сам увязался. Не посылать же мне его, — поправляя выбившуюся прядь волос из прически, возмущается Марина. Так стоп. Прическу какую-то соорудила, накрашенные глаза, короткая юбка, судя потому что виден только халат, и туфли на каблуке. — Ну что вы опять на меня так смотрите?
— У тебя сегодня праздник? День рождения у подружки, друга?
— Нет. Почему вы спрашиваете?
— И никуда не идешь сегодня? — игнорирую ее вопрос.
— Иду. Домой. У вас все нормально?
— У меня да, а у тебя? Как нога? Почему трубку не брала, кстати?
— А у меня телефон сломался, с ногой все отлично.
— Так, что ты решила надеть туфли и снова на*бнуться? Ой, прости, навернуться.
— Это маленький и удобный каблук, а навернулась я в кроссовках. Ваш знакомый врач сказал, что мне нужно носить маленький каблук, а не плоскую подошву. Но спасибо за заботу.
— Пожалуйста. Пойдем, введу тебя в курс дела.
Пропускаю Марину вперед, а сам оцениваю ее походку. Не хромает и вполне уверенно идет на каблуках. Все могу понять, но по чью душу накрасилась и переодела джинсы?
***
Что-то в очередной раз пошло не так. Марина отсутствовала чуть более двух дней, но что-то в ней изменилось. Девки порхают и внешне преображаются только в двух случаях-насолить подружке и, если… влюбились. Подружек рядом нет, я бы предпочел второй вариант, вот только на меня она не смотрит. Для кого ж ты разоделась? Вместо того, чтобы думать о работе, я думаю о том, что на ней надето. Чулки или колготки? Блин, не о том я думаю…
— Давайте все же увеличим Орлову вечернюю дозировку?
— Давай. Ставь ему сорокет.
— Вы что, это же много.
— Не боись, в кому не введем. Зато к утру прочувствует все радости гипогликемии. И на обходе будет молчать, урод.
— Может не надо? Он же на уши сестер поднимет и еще больше будет жаловаться.
— Я же по глазам вижу, что ты тоже хочешь это сделать. Ладно, давай тридцатку. Подай, пожалуйста, чистый лист, — Марина наклоняется к принтеру, а я делаю то, что можно расценивать не иначе как болезнь- приподнимаю края халата вместе с юбкой. Ну слава яйцам-колготки.
— Что вы делаете?
— Мне показалось, что у тебя стрелка на колготках.
—
— Нет, там все цело, штопать не надо, скорее второе.
— Знаете что?! — со злостью произносит Марина.
— Знаю. Собирайся, мы идем на консультацию.
— Но уже шесть вечера.
— И что? Ты два дня сачковала, дуй переодеваться, консультация в другом комплексе. Жду тебя минуту.
Допиваю остывший кофе и иду к выходу, где сталкиваюсь с Леной.
— Ой, извини. — Мама дорогая, изыди.
— Ничего страшного. Марина, пойдем.
***
Смотрю на его выражение лица и в который раз не могу понять, почему он не скрывает своих намерений? Мне лезет под юбку, а новому врачу кривит лицо. Не пойму, мне нравится это или нет? Нет, то, что он открыто пялится весь день на мои ноги, мне льстит. Но лезть под юбку-перебор. Берегов не видит от слова совсем. Хотя это тоже привлекает. Да что у меня в голове? Сказала же не думать о нем и на тебе. Ничего, скоро придет какая-нибудь супер-секси ординатор и внимание этого бабника к моей скромной персоне улетучится едва начавшись. Хотя и новая терапевт относится к такой категории, чего он морду-то кривит?
— Ой, — идиотка, под ноги надо смотреть!
— О чем задумалась, Мариша-слепыша, — подхватывает меня под руку юбочник.
— О вас.
— Ну наконец-то. Значит сегодня ко мне или сначала где-нибудь поедим?
— Поедим. Вы у себя, я у себя, — Марк открывает дверь, и мы заходим в другое здание.
— Какая ты все-таки вредная, Марина, — нажимает на кнопку лифта.
— Лучше быть вредной, чем такой как вы.
— А какой я? — створки лифта открываются, и Марк пропускает меня вперед, нажимает на пятый этаж.
— Вы юбочник.
— Кто?
— Кобель, вот кто.
— Ну да, потаскун. Трахатус усе, что движитус, а все что не движитус, подвинутус и все равно трахатус.
— Это что сейчас было?!
— Латинская трахательная поговорка.
— Что вы несете?
— Бред. Давай на выход, — подталкивает меня за талию и сам выходит из лифта.
Открывает дверь и пропускает меня вперед. Только краем глаза замечаю название отделения «Хирургия». Фу, терпеть не могу. Кошмар моей жизни. Если я считала, что неприятно пахнет на нашем отделении, то я ошибалась. Правильно говорят, все познается в сравнении. Оказывается, у нас не так уж и плохо. Правда есть один схожий момент-заваленный больными коридор. Если я когда-нибудь попаду в таком состоянии в больницу-убейте меня сразу, это первое что пришло на ум, глядя на раскрытое полуживое тело старушки, на котором и места живого нет. Черт, у нее же из дренажа все капает на пол. Спокойно, глубокий вдох. Ан нет, вдоха не получается, запах в коридоре просто невообразимо впечатляющий. Я не брезглива и не неженка, но все, о чем мечтаешь, глядя на все это-скорее уйти или хотя бы открыть окна.
— Марин, чего стоишь как вкопанная. Держи, — вручает мне в руку историю болезни. — Бабуся в коридоре, — я даже не заметила, как юбочник, он же потаскун с его же слов, куда-то уходил и вернулся уже с историей болезни. Мы подходим к старушке лет восьмидесяти, расположившуюся даже не на кровати, а по всей видимости на скамейке, предназначенной для родственников больных. Глядя на то, как Марк тормошит и приподнимает бабулю, можно сразу понять-она не очень хороший собеседник. Точнее никакой. Мой чрезмерно самоуверенный куратор надевает перчатки и начинает снимать с женщины одежду. Заглядываю в историю болезни в поисках имени больной и начинаю ее расспрашивать.