Наперекор судьбе
Шрифт:
Джей отправлялся в Шотландию, где его ожидал курс усиленной подготовки. Десантники были частью крупномасштабной воздушной операции, подробностей которых ни Джей, ни его сослуживцы не знали. Он по-прежнему командовал взводом в звании лейтенанта, хотя командование подало документы на присвоение ему звания капитана.
В поезде только и было разговоров о предстоящей операции. Все строили домыслы, называя возможные даты начала: на следующей неделе, через месяц, в мае, в июне…
Но точных сроков не знал никто.
Однако страна готовилась к ее началу, и каждый стремился внести посильный вклад в общее дело.
– Я устроилась работать на военный завод в Слау, – сказала Адель, позвонив леди Бекенхем. – Чувствую, я тоже должна внести свой вклад в общее дело, а не щелкать эти дурацкие фотографии.
– Вполне разделяю твое мнение. Уверена, тебя с радостью возьмут.
– Конечно, если дети выдержат разлуку со мной…
– О детях не беспокойся. Им победа нужнее, чем взрослым.
Адель не думала, что ей понравится работа на заводе. Она даже жалела, что не устроилась сюда раньше. Теперь она сидела в громадном здании, окруженная сотнями других женщин. Атмосфера общего труда с его ритмом и пульсирующей энергией действовала на нее очень благотворно. Они делали гильзы для снарядов. Адели нравилось все, кроме ужасающего шума. За ним не было слышно музыки, льющейся из громкоговорителей, – благая затея заводской администрации. «И как они тут только не оглохнут?» – думала Адель.
Ее охотно взяли. Военные заводы работали в три смены. Потом она узнала, что за несколько месяцев лихорадочной подготовки к операции «Оверлорд» было изготовлено тринадцать тысяч самолетов, семнадцать тысяч танков и миллионы бомб и снарядов. Сидя среди гула и грохота станков, Адель вспоминала свое бегство из Франции. Как и тогда, она ощущала себя частью чего-то огромного и непредсказуемого. Но если в те дни основным чувством был страх, сейчас она ощущала радость от своей причастности к общему делу – очень важному и крайне необходимому.
На работу она ездила автобусом. Пассажиры говорили о том, что шоссе и железные дороги освобождают для передвижения военной техники и войск. В графствах Сассекс и Кент людей переселяли в другие места, а их дома занимали для военных нужд. Миллионы солдат и офицеров готовились к переброске на континент. Казалось, даже воздух в эти погожие дни был насыщен человеческой энергией. Решимость людей ощущалась почти физически.
Готовящееся вторжение во Францию для Адели имело особое значение. Если операция «Оверлорд» увенчается успехом… впрочем, иначе и быть не могло при такой чудовищной концентрации людских сил и техники… войска союзников освободят Париж. Освободят Люка. Возможно, ждать осталось совсем недолго. По крайней мере, она хотя бы будет знать, что с ним…
– До свидания, моя дорогая.
– До свидания, Бой. Береги себя.
– Естественно. Никто другой за меня этого не сделает.
– Бой, тут нет ничего смешного.
– Да. Но это очень будоражит. Наконец мы их погоним, не давая остановиться. Жду не дождусь.
– Тебе много известно?
– Совсем мало. Только то, что это начнется скоро. В конце мая или в первых числах июня. Я говорю, основываясь на знании реального положения дел. На месте нам сообщат некоторые подробности. Но вряд ли много скажут. Как говорил Маунтбеттен, самым эффективным оружием во время вторжения является внезапность.
– И ты отправишься…
– Пока это одному Богу известно. Куда-то во Францию. На танке. Помчусь во весь опор. Ты не волнуйся, дорогая. Со мной все будет в абсолютном порядке.
– Очень надеюсь, – хмуро ответила Венеция.
Бой возвращался к своим гвардейцам. Его назначили командиром роты в одной из танковых дивизий. Перед отправкой во Францию им предстояла солидная подготовка на побережье и непосредственно в воде, при сильных волнах.
– Условия, максимально приближенные к боевым, – говорил ему довольный командир.
Бой предполагал, что местом их высадки будет либо Нормандия, либо Кале. Уж лучше высаживаться в Кале. На пляжах Нормандии им будет негде укрыться.
Неужели это начало конца войны? Бою даже трудно было себе это представить. Их учения проходили в местах, которые он очень хорошо знал. Здесь он когда-то играл в гольф, наблюдал за скачками, проводил свои аукционы. Чем же он займется после войны? Наверное, жизнь станет еще увлекательнее, особенно с тех пор, как его жена из пустоголовой, скучающей женщины превратилась в энергичную целеустремленную деловую даму, способную тащить на своих худеньких плечах всю коммерческую сторону «Литтонс». Она почувствовала вкус работы и независимой жизни. Эта мысль несколько волновала Боя.
Ладно, война еще не закончилась, а они с Венецией уже успели несколько раз поссориться. Хорошо, что по мелочам. Вечер накануне отъезда Бой решил провести в мужской компании и потому пригласил Джайлза в «Реформ-клуб». Это было ошибкой. Джайлз явился мрачным и вел себя почти враждебно.
– Я давно не чувствовал себя таким никчемным, – признался он. – И злым. Даже не знаю, как я все это выдержу.
– Тебе незачем злиться, – ответил ему Бой. – Ты внес свой вклад, и немалый. Как я понял, ты и теперь будешь заниматься полезным делом.
– Давай жалей меня, – сердито глядя на него, буркнул Джайлз. – Так легко говорить утешительные слова, зная, что сам отправляешься на передовую. А я остаюсь здесь, торчать в Уайтхолле, писать никому не нужные бумажки или просто дохнуть от безделья. Это несправедливо.
– Джалйз, дружище.
– Я тебе не «дружище», – огрызнулся Джайлз. – Я настоящий солдат.
– Никто в том и не сомневается.
– Неужели легкая хромота все изменила? Я что, разучился воодушевлять солдат, командовать ими, вести в бой?