Напиши себе некролог
Шрифт:
– Червонцы где взял?
– У мальца в карманах нашел. Пять штук. Зачем они ему? Пришлось забрать. Один ужо пропил.
– То бишь воровство ты признаешь, а в убийстве сознаваться не желаешь?
– И
Крутилин битых три часа опрашивал Пашку, по кругу повторяя вопросы. Но отставной солдат твердил одно и то же.
В девять вечера в камеру постучали:
– Иван Дмитриевич, агенты заждались, – сообщил Фрелих.
– Пусть Яблочков рапорты примет.
– Нет его.
– Как нет?
– Как ушел утром, так и не возвращался.
– Где его носит? – Крутилин выскочил из камеры. Проходя через приемную, заметил заплаканную посетительницу, с виду кухарку.
Та вскочила:
– Ваше…
– Завтра приходи, некогда.
– Пристав послал…
– Завтра, – рявкнул Крутилин.
– Степанида я, кухарка Гневышевых.
Крутилин обернулся:
– Неужто Капа вернулась?
Та покачала головой:
– Анна Сергеевна свое лекарство разом выпила. Тихо так померла. Я даже не слышала. Записку вам оставила. Пристав велел отдать.
Дрожащими руками Иван Дмитриевич взял записку:
«Простите меня, люди добрые, за все зло, что совершила, за обиды, что причинила. Ухожу, потому что Господь всю семью мою к себе призвал. Значит, и мне пора. Надеюсь, что господин Крутилин найдет убийц Капочки и Костика.
– Почему она решила, что Капа мертва?
– Сердце материнское подсказало.
2 июня 1871 года, среда
За завтраком Крутилин обычно просматривал газеты. Но сегодня почтальон припозднился, пришлось знакомиться с ними в пролетке. Открыв страницу с происшествиями и прочитав первый заголовок, начальник сыскной так выругался, что извозчик крикнул «тпру» и испуганно обернулся.
– Откуда узнали? – спросил его Крутилин.
– Чаво?
– Про Гневышевых.
Извозчик пожал плечами:
– Про каких Гневышевых?
Крутилин махнул рукой:
Конец ознакомительного фрагмента.