Напиши себе некролог
Шрифт:
Если бы Яблочков расследовал уголовное дело, Костика бы не отпустил, пока тот не рассказал правду. Но безнравственный поступок Капы преступлением не являлся, потому смысла задерживать юношу не было.
– Что ж, ни пуха ни пера на экзамене.
– К черту, – ответил Костик и, схватив ранец, покинул сыскное.
– А разве портрет вам не нужен? – удивленно спросила Анна Сергеевна.
– Чей? – не сразу понял Яблочков.
Иван Дмитриевич поручил лишь выслушать и успокоить, потому и про внешность девушки, и во что одета Арсений Иванович расспрашивать даже не собирался.
– Портрет
– Да, конечно, – не стал спорить Яблочков. – Давайте сюда.
– Так он у Костика. Леночка, вы помоложе, прошу, догоните его.
Яблочков, вскакивая со стула, сделал барышне знак, чтобы оставалась в кабинете. Как ей с турнюром бегать по лестницам?
Надо признать, Леночка ему очень понравилась. Смуглую ее кожу оттеняли пепельные волосы, маленький ротик гармонично сочетался со вздернутым носиком, а высокая грудь – с тонкой талией.
– Константин, стойте, – крикнул сыщик с площадки второго этажа, увидев сверху, что гимназист вот-вот покинет здание. Ищи его потом на Большой Морской…
Костик подождал его у парадной двери.
– Вы забыли отдать портрет, – объяснил ему причину погони запыхавшийся Яблочков.
Гимназист снял с плеч затасканный ранец, расстегнул… и оттуда выпала фляжка, заскользив по мраморному полу к сыщику. Яблочков нагнулся, поднял, прочел гравировку: «Аристарху Гневышеву от благодарных подчиненных», открыл, понюхал – столовое вино.
– Гимназистам запрещено…
– А вам что за дело? Отдайте! Отцовская.
– Водка тоже отцовская?
– Представьте себе.
– Константин, мы сейчас тет-а-тет. Вы ведь прекрасно знаете, где Капа. Пожалейте мать. Обещаю, сделаю все…
Костик раздумывал лишь долю секунды:
– Я понятия не имею, где она. Не знаю и знать не хочу! Слышите? Отдайте флягу! Держите портрет.
Поднимаясь обратно, Яблочков разглядывал портрет исчезнувшей девушки. Ого! По красоте Капа не уступала Леночке, даже превосходила – круглое личико, игривые кудри из-под шляпки, томный взгляд раскосых глаз, пухлые губы в озорной улыбке. Подобных барышень зрелые мужчины провожают тоскливым взглядом – ах, почему они умудрились состариться, а гимназистки по-прежнему молоды?
Кто вскружил тебе голову, милое дитя? Лихой гвардеец, романтический студент, красавец-инженер? Почему ты не привела его к матушке за благословением? Почему сбежала?
– Догнали? – спросила Анна Сергеевна, когда Арсений Иванович уселся за стол.
– Да, конечно. Ваша дочь очень красива.
– Возможно, не матери о том судить.
– Расскажите о ее поклонниках…
– Я же сказала Ивану Дмитриевичу. Никаких поклонников нет. Капе не до глупостей, с утра до вечера улица, 27—29.
– Шьет? – удивился Арсений Иванович.
На портрете Капа была дорого и со вкусом одета. Такие барышни если и шьют, то лишь для развлечения.
– После внезапной смерти мужа мы остались без средств, – призналась Анна Сергеевна. – Третья гимназия [16] пошла навстречу, Костика перевели на казенный кошт. А вот Литейная женская [17] отказалась, Капочке пришлось ее оставить. Временно, конечно. Как только Костик получит медаль, мы ее заложим [18] и оплатим Капочке последний год. А пока, чтобы заплатить за квартиру и прокормиться, ей приходится перешивать вещи, а Костику бегать по урокам.
16
Соляной переулок, 12.
17
Моховая улица, 27—29.
18
Золотые медали лучшим выпускникам гимназий «За успехи в науках» изготовлялись из золота 990-й пробы, их можно было заложить в ломбардах за приличную сумму (от тридцати до ста рублей).
– А что нам скажет лучшая подруга? – ласково посмотрел Арсений Иванович на Леночку. – У Капочки имеются кавалеры?
– Конечно.
– Не сочиняй, – махнула на нее рукой Анна Сергеевна.
– Я точно знаю, Капа по секрету сказала…
– Как его зовут? – спросил Яблочков.
Леночка замялась.
– Смелей…
– Но он не способен на такой поступок. Евгений – зубрилка и маменькин сынок.
– Евгений? Какой Евгений? – насторожилась Анна Сергеевна.
– Тарусов.
– Сын присяжного поверенного? – уточнил изумленный Арсений Иванович.
– Ну да. Они с Костиком одноклассники.
Анна Сергеевна встала:
– Я еду к Тарусовым! И пусть они даже не надеются, что заткнут мне рот своими деньгами. Или свадьба, или в тюрьму.
– Анна Сергеевна, погодите, – Яблочков был вынужден перегородить Гневышевой путь. – Успокойтесь. Я знаю Тарусовых, знаю Евгения…
– Я тоже знаю! Причем с отвратительной стороны. Сначала Евгений унизил моего сына. Теперь опозорил дочь. Пусть женится!
На шум выскочил Крутилин:
– Что случилось? Кто женится?
– Евгений Тарусов. Он соблазнил Капу! – объяснила ему Гневышева.
Иван Дмитриевич уставился на нее как на умалишенную:
– Быть того не может.
– Может. Леночка все про них знает. Почему ты раньше не рассказала?
– А что было рассказывать? – пожала плечами барышня. – Женька нравился Капе всегда. Но не обращал на нее внимания. А на Масленицу они случайно встретились на Царицыном лугу, с горки вместе катались. Потом он Капу провожал домой, они целовались…
– Слышите, Иван Дмитриевич? Слышите? – У Анны Сергеевны задрожали руки. – Бедная моя девочка. Вы должны поехать к Тарусовым со мной.
Крутилин достал из жилета часы, прикинул, сколько времени займет поездка на Сергеевскую, где проживал с семьей присяжный поверенный, и помотал головой:
– Нет, не успею, в два – доклад у обер-полицмейстера. Езжай ты, – велел он Яблочкову.
По лестнице спускались долго. Анна Сергеевна то и дело останавливалась, переводила дух: