Наполеон и Мария-Луиза (др. перевод)
Шрифт:
«В моих войсках ужасные потери. Все генералы больны. Мне приходится прибегать к помощи черных генералов… Воевать с солдатами-европейцами невозможно: они умирают в дороге…»
А тем временем Полина, абсолютно не понимая, какая опасность грозит мужу, продолжала организовывать праздники. А поскольку здравого смысла на всех не хватает, она называла свои балы «Свидания в морге»164.
Это было так забавно…
Увы! 22 октября желтая лихорадка свалила и Леклерка. 2 ноября он умер, чем очень огорчил Полину…Тело генерала было отправлено во Францию на борту корабля «Swiftsure» («Свифтшю»). В течение всего плавания Полина оставалась в своей каюте, плакала по мужу, по своей молодости и по испорченному здоровью. Поскольку в результате слишком близких контактов со сторонниками Туссена-Лувертюра она подхватила очень нехорошую болезнь….
1 июня 1803 года она сошла на берег в Тулоне, где была помещена под медицинское наблюдение в больницу «Назаретянки». Чтобы как-то скрасить ее карантин, подруги стали сообщать ей в письмах последние парижские сплетни. Так она узнала об удивительном происшествии, приключившемся с неким юношей, которого звали «молодой дикарь из Авейрона».
Послушаем автора «Хроники времен консульства»:
«Этот молодой дикарь – безусловно, брошенный родителями ребенок – несколько лет прожил в лесах Авейрона, питаясь фруктами, которые он собирал на деревьях, и животными, которых ему удавалось догнать. Лесники сумели поймать его с помощью сети. Он никак не мог научиться разговаривать. И издавал одни лишь гортанные звуки. По причине его возраста и мужской силы, развитой вследствие такого существования, дамы глядели на него с нескрываемой симпатией, удивляясь тому, что не могут никак привлечь его внимание, и спрашивали друг у дружки:
– Как может быть
Его отправили однажды в Клиши-ла-Гарен к мадам Рекамье. Сначала он несколько минут был спокоен, потом стал проявлять признаки волнения, а затем, воспользовавшись тем, что его сопровождающий отвернулся, сбежал. Это обнаружилось только тогда, когда он был уже далеко. Бросились его догонять в парке, размеры которого были достаточно велики. Наконец его обнаружили сидящим на дереве в одной рубахе.
Его воспитатель, слегка оскорбленный таким поведением, стал уговаривать его спуститься то ласково, то пуская в ход угрозы.
Вместо ответа молодой человек просто стянул с себя рубашку и продемонстрировал, словно по чьей-то просьбе, всю величину своего полового развития. Дамы заохали и закричали. Никогда еще они не присутствовали на столь зрелищной и столь увлекательной охоте. И все притворились, что они очень смущены представшим их взорам зрелищем.
Устав от уговоров, ему показали наполненную фруктами тарелку, и он моментально слез с дерева.
С той поры молодой дикарь из Авейрона никогда больше не показывался в свете. Он для него был слишком компрометирующим элементом…»165
Полина – продолжавшая хранить приятные воспоминания о проведенных с неграми в Сан-Доминго минутах – глубоко сожалела о том, что ей не удалось отведать этого любопытного дикаря.
Для того чтобы утешиться, ей суждено было выйти замуж за принца Боргезе…
Глава 27 Нагая Полина позирует Канове
Принцесса очень любила помогать художникам.
Поль д’Арист
Прибыв в Париж, Полина увидела, что ее братья и сестры – всего за один год – сколотили огромные состояния благодаря возвышению Бонапарта и что они жили в роскошных дворцах. Задетая этим за живое, она отправилась к Первому консулу требовать денег, получила их и купила себе дворец Шарост, в предместье Сент-Оноре166.
Там она немедленно приказала оборудовать уютную комнатку с кроватью, которая могла бы выдержать самые жаркие любовные схватки, и приготовилась затащить в эту кровать всех мужчин, которые ей будут нравиться.
Для начала она возобновила свою связь с актером Лафоном, чей любовный пыл она не смогла забыть. Эта связь привела к одному довольно пикантному происшествию. Однажды вечером Полина разрыдалась.
– Когда я нахожусь с тобой в этой постели, – сказала она любовнику, – мне кажется, что мой муж еще жив…
Огорченный актер вынужден был сотворить чудеса для того, чтобы утешить слишком чувственную вдовушку…
Затем Полина предоставила «семейную драгоценность», как говаривали легкомысленные поэты того времени, последовательно: министру Военно-морского флота и по делам колоний адмиралу Декресу и целой толпе «боцманов», которых, как утверждает некий автор мемуаров, «она не всегда знала по имени»…
Бонапарта снова охватило беспокойство. Решив, что муж сможет остановить этот сексуальный разбой, он решил немедленно снова выдать сестру замуж.
Как раз в этот момент любовницей молодой женщины стал один богатый и титулованный человек довольно приятной внешности.
– Этот парень – что надо, – заявил Первый консул своему брату Жозефу. – Кроме того, он сможет примирить нас с роялистами. Поручаю тебе провести предварительные переговоры.
Речь шла о принце Камиле Боргезе, праправнуке папы римского Павла V.
Жозеф пригласил к себе папского легата кардинала Капрара и с совершенно серьезным видом заявил ему, что принц скомпрометировал его сестру.
– Положение может спасти только женитьба, – добавил он.
Прелат помчался к принцу. От такой новости тот пришел в ужас. Молодой человек был не прочь поиграться с вдовой генерала Леклерка, но ему и в голову не приходило жениться на ней и стать самым знаменитым в истории рогоносцем.
Кардинал Капрара дал ему понять, что он подвергнет себя огромной опасности, если воспротивится желанию Бонапарта. Кончилось все тем, что Боргезе, пав духом, дал свое согласие.
Свадьба была отпразднована в Мортфонтене. Обеспокоенный принц внимательно прочитал свадебный контракт. По окончании чтения все увидели, как он облегченно вздохнул и посмотрел на семейство Бонапарт с радостной и признательной улыбкой.
Все решили, что новый родственник благодарит их за то, что за него отдали самую красивую женщину на свете. Они не знали того, что в Италии было обычаем вносить в брачный контракт имя любовника невесты в качестве приданого и что принц ожидал наткнуться на длинный перечень имен, которые ему лично не были известны…Молодожены вскоре уехали в Рим, где и поселились в декабре 1803 года во дворце Боргезе. Полина, ничего не понимая в искусстве, не испытала особенного восхищения перед всеми сокровищами культуры, которые были собраны в ее новом жилище. Но зато ее привели в дикий восторг все те шутки и ловушки, которыми архитекторы, следуя моде, напичкали дом для того, чтобы привести в замешательство гостей. «Когда гуляющий по саду человек собирался перейти через ручей, каменный мостик разводился. Когда он хотел сесть на скамью, она вдруг поднималась. Чуть дальше, когда он наступал на безобидный с виду камень, в лицо ему начинала бить струя воды»167.
Но все эти безобидные шутки вскоре Полине надоели. Ей нравилось только одно развлечение, которое существовало на свете…
А принц Боргезе на деле оказался не столь сильным мужчиной, как она надеялась.
И поэтому она вскоре впала в глубокую тоску. Тут, к счастью, Бонапарту пришла в голову идея стать императором, что дало Полине возможность уехать в Париж.
Там у нее было множество любовных приключений. Например, то, про которое рассказывали несколько летописцев:
«Однажды вечером – а скорее всего ночью – 1805 года в Люксембургском саду проходил праздник. Некая очень красивая с виду женщина с огромным вниманием следила за приготовлениями к фейерверку. Одета она была скромно, но с большим вкусом… Говорили, что “ее положение намного превосходило скромность ее одежд”».
«И хотя лицо ее закрывала вуаль, – пишет Дорис, – ее заметил некий молодой человек. Понаблюдав за ней некоторое время, он приблизился и встал рядом. Вскоре завязался разговор. Женщина – несомненно, мещанка, бывшая замужем за каким-нибудь занудливым старикашкой, – отвечала робко и казалась очень смущенной. Очевидно, она была женщиной добродетельной и не имела опыта светского общения. Однако же мало-помалу она освоилась, а вуаль ничуть не мешала ей видеть лицо собеседника и не скрывала ее лица от молодого человека. Она заметила, что он был крепко и хорошо сложен. Когда в небо взвились огни фейерверка, он угостил ее мороженым, которое она приняла. Вдохновленный этим и уверенный в том, что имеет дело с какой-нибудь гризеткой, подыскивающей себе любовника, он попросил молодую женщину отвести его к себе домой. Она стыдливо отказалась, но пожелала узнать имя человека, с которым так приятно провела вечер.
На следующий день молодой человек получил от незнакомки письмо, в котором она назначила ему свидание в семь вечера у большого пруда. Они явились туда без опоздания, поскольку обоим хотелось продолжить приключение. Они поговорили теплее, чем накануне. Дама сказала молодому человеку, что ее зовут Амели, но, когда он стал более настойчив, она ушла, с легкомысленным и слегка ироничным видом пообещав ему, что вскоре даст о себе знать.
Спустя три дня он получил новую записку. На сей раз свидание было назначено на восемь вечера у мадемуазель Д..„белошвейки, проживающей в доме номер 188 по улице Бак. Влюбившийся к этому времени глубоко и серьезно молодой человек отправился к белошвейке, попросил у нее ключ, получил его и вошел в комнату, обставленную с большим вкусом. Почти сразу после него явилась взволнованная и от этого еще более очаровательная красавица Амели… Они расстались очень довольные друг другом, сумев, если можно так выразиться, показать друг другу всю глубину чувств.
Последовали несколько подобных свиданий, а затем вдруг записочки, назначавшие столь желанные встречи, перестали поступать. Огорченный этим молодой человек помчался к белошвейке. Но та знать не знала никакой Амели, которая была всего-навсего случайной клиенткой. Она не знала ни имени, ни адреса молодой женщины.
Спустя два года наш молодой человек случайно попал на придворный спектакль. И вдруг увидел, как мимо него прошла какая-то женщина, вся в бриллиантах и в сопровождении одного из самых знатных вельмож императора. Он с изумлением посмотрел на нее и узнал свою незнакомку из Люксембургского сада. Он небрежно спросил у стоявшего рядом человека, как зовут эту женщину. Ему ответили:
– Это же принцесса Боргезе, сестра императора!
Спустя несколько минут ему удалось приблизиться к ней и привлечь ее внимание. Она его тоже узнала. На щеках ее показался легкий румянец, затем она отвернулась.
На другой день молодой человек получил указание явиться к министру внутренних дел графу де Монталиве. Тот сказал ему, что его назначили на большую должность в департаменте Нор и что он должен убыть к месту службы не позднее сорока восьми часов. Молодой человек с благодарностью согласился и немедленно уехал»168.
Так выходки принцессы Боргезе могли иметь неожиданные последствия в деле построения священного здания императорской администрации…Весной 1805 года Полина надумала заказать у скульптора Кановы свою статую.
Знаменитый скульптор прибыл в Париж, долго разглядывал сестру императора и решил представить ее в качестве «Победоносной Венеры», возлежащей в полуобнаженном виде на канапе. Довольная принцесса немедленно сняла с себя все одежды и показала Канове безупречную грудь.
– Эта часть тела столь прекрасна, – с видом знатока сказал ваятель, – что я не надеюсь сотворить что-то лучшее, чем создала природа. Поэтому я ограничусь тем, что сниму с ваших грудей слепок.
Полина с радостью согласилась. Однако же, когда дело дошло до самой операции снятия слепка, Канова сделал вид, что не смеет прикоснуться «к восхитительному предмету».
– Да смелее же! – сказала ему принцесса. – Чего вы боитесь?
– Влюбиться в мою статую.
– Приступайте же, Канова! Какой вы, однако, льстец!
Когда статуя была закончена, она вызвала скандал, и сестру Наполеона обвинили в бесстыдстве.
– Как вы могли позировать совершенно обнаженной? – спросила у нее одна придворная дама.
– О, – просто ответила Полина, – в мастерской хорошо топили…У сестры императора, чей любовный пыл, казалось, возрастал с годами, вскоре, как сообщает нам один из авторов мемуаров, появилось «неприятное ощущение того, что она постоянно сидит на раскаленных углях».
И поэтому она просила всех окружавших ее мужчин соблаговолить унять этот огонь при помощи тех средств, которые предоставило им естество.
Ее волнение было столь велико, что ей случалось путать пол и иногда обращаться к дамам…
Узнав об этом, принц Боргезе был очень недоволен.
Ладно уж, что жена изменяет ему с каким-нибудь красавцем-офицером императорской армии, тут ничего не попишешь, эта опасность в те времена грозила любому мужу. Но чтобы она изменяла ему с женщинами – это было просто невыносимо.
Был момент, когда у него возникло желание устроить Полине ужасную сцену. Затем он подумал о том, что может умело воспользоваться этой ситуацией. И отправился к супруге и дал ей понять, что в обмен на свою покладистость он с удовольствием получил бы ленту ордена Почетного легиона, французское гражданство, орден Золотого руна и какую-нибудь должность в армии.
Полина пообещала переговорить об этом с Наполеоном, и вскоре довольный принц Боргезе получил все желанные награды и был назначен на должность «командира эскадрона конных гренадеров».
Когда он начал благодарить за это Полину, та его остановила:
– Это еще не все.
И, поблескивая полными хитрости глазками, сообщила, что она также добилась его немедленной отправки в Булонский лагерь…
Спустя несколько дней Боргезе отправился в свой эскадрон, а Полина, избавившись от этого придирчивого, ревнивого и немощного мужа, сломя голову бросилась в светскую неверность.
В перерывах между сеансами любви она устраивала приемы. Эти приемы, впрочем, давали молодой женщине прекрасную возможность навербовать новых любовников. Поскольку она не могла, несмотря на свой необычный темперамент, уложить их всех разом в свою постель, она составляла список очереди и очаровательно называла этот список «мой питомник»…
Для того чтобы возбудить мужчин, приходивших на ее приемы, Полина прибегала к самым удивительным уловкам. Так, однажды, по ее приказу негр Поль ходил по гостиной, невозмутимо держа в руках биде из позолоченного фаянса, которым она очень гордилась…
Иногда она заходила еще дальше, не колеблясь позволяя себе совершать в отношении некоторых своих подруг очень волнительные прикосновения.
Послушаем герцогиню д’Эскар:
«Она дала мне понять, что хотела бы со мною свидеться… Несмотря на предубеждение, которое я испытывала к сестре преследовавшего меня тирана, я не могла не оценить ее необычайную красоту. Она была одета очень элегантно. Фрейлиной ее была мадам де Ш… (де Шамбодуэн). Прошу читателей поверить в правдивость того, что я сейчас напишу.
Эта мадам де Ш… лежала на полу у ног принцессы, которая поставила свои голые ступни на слишком обнаженную грудь этой женщины. Я не смогла сдержать своего негодования. Что же касается мадам де Ш..„она явно была рождена для такого низкого положения и не проявила ни малейшего смущения.
Префект не удержался и сказал ей: “Но, мадам, это положение весьма утомительно”.
– О нет, мсье, – ответила она, – я к нему привыкла. Что же касается меня, то я, сидя рядом с мадам Боргезе, не могла отвести глаз от этого зрелища и едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться при виде этой обнаженной груди, по которой гуляли ноги принцессы.
Мадам Боргезе спросила у меня, нравится ли мне это зрелище и какое я предпочла бы увидеть.
– Я больше люблю трагедии, – ответила я ей.
– Я тоже, – снова заговорила мадам де Ш… – Трагедии мне нравятся потому, что они возвышают душу…
Ее голос, сдавленный ногой мадам Боргезе, придавал словам еще более нелепый оттенок. С трудом подавив смех, я поспешила прервать визит… Потом я была у нее в гостях еще несколько раз и видела у нее других женщин»169.
Во время путешествий поведение Полины отличалось еще большим бесстыдством. И Максим де Вильмаре пишет: «Когда у принцессы замерзали ноги, она (мадам де Шамбодуэн) должна была сделать так, чтобы Полина смогла сунуть ноги в довольно теплое место»170.
Это бесстыдство проявлялось, впрочем, довольно часто и по любому поводу. Во время одной из поездок в Пломбьер принцесса остановилась в Бар-ле-Дюк, где бывший свояк, Луи Леклерк, префект департамента Меуз, встретил ее с большой помпой. Как только она вышла из коляски, то немедленно потребовала, чтобы ей приготовили ванну.
– Она уже готова, – сказал ей префект.
– Тем лучше, благодарю вас. Но мне после этого понадобится душ.
Луи Леклерк прикусил губу:
– Невозможно, у меня нет для этого приспособлений!
Полина захохотала:
– Это очень легко устроить! Достаточно проделать отверстие в потолке над ванной и лить через него воду. Скорее же! Пошлите за рабочими!
Упав духом, префект подчинился. А поскольку Полина была намерена выкупаться в зале для торжественных приемов, роскошный потолок зала был пробит и полностью приведен в негодность.
Тогда принцесса разделась и позвала своего негра Поля. Тот, согласно установленному ею ритуалу, взял ее на руки и погрузил в наполненную молоком ванну.
Когда она закончила омовение в молоке, то сделала знак через пробоину в потолке рабочим, находившимся этажом выше:
– Я готова принять душ!
Добрые жители Меуза, взволнованные открывшимся им зрелищем, не посмели двинуться с места. Вытаращив глаза, они подталкивали друг друга локтями и шептали ругательства на наречии провинции Пуату.
Наконец Полине удалось призвать их к порядку и заставить выполнять свою работу. И тогда они с огромным почтением вылили ведро воды ей на голову…В Пломбьере Полина встретила графа де Форбена, влюбилась в него и стала его любовницей. По возвращении в Париж, для того чтобы оправдать присутствие этого господина в ее спальне, она назначила его своим камергером.
В апреле 1807 года Полина, измученная его слишком бурными услугами, отправилась по настоянию врачей в Греу, что в Нижних Альпах. К несчастью, за ней последовал и Форбен, и принцесса продолжала утомлять себя…
«Случались вечера, – рассказывает со своим южным юмором Ролан Башлар, – когда шум от удовольствия, которое получала Ее Императорское Высочество с графом, был столь велик, что цикады умолкали, словно бы пораженные от удивления…»
В сентябре Полина отправилась в Марсель в сопровождении мужчин, преданность которых могла проверять на каждой остановке. Послушаем Барраса:
«Она остановилась на плоскогорье неподалеку от селения, владельцем которого был господин Сезар Рубо и где она собиралась заночевать. Придворные почтительно сняли с себя одежды для того, чтобы разложить их на лужайке и дать принцессе возможность сесть без риска простыть, поскольку земля была мокрой. Супрефект Грасса господин Дебен, с прической, напоминавшей павлина, лег, чтобы принцесса смогла сесть на него…»171
Но вскоре Полине суждено было предаться еще более эксцентричному поведению…
Глава 28 Полина хочет уложить в свою постель всю Европу
Она отличалась широтой взглядов.
Альферд Вивьан
Октябрьским утром 1807 года в парке некой виллы в Экс-ан-Провансе некая молодая женщина прогуливалась, нежно обнявшись, с неким молодым человеком. Они на каждом шагу целовались и смело ласкали друг друга, демонстрируя все признаки огромного желания. Позади них, разговаривая о политике, важно вышагивали два человека.