Наполеон и Мария-Луиза (др. перевод)
Шрифт:
Полина снова встретилась с подростками из Старого порта, увидела их горящие глаза и ощутила их нахальные прикосновения. И стала мало-помалу забывать тех прекрасных офицеров, которые увивались за ней во дворе замка Салле…
После вандемьера все снова изменилось. Бонапарт, только что назначенный главнокомандующим Внутренней армией для расправы над парижанами, прислал семье денег, и Полина смогла сменить свои латаные-перелатаные платья и рваные чулки на несколько более элегантные наряды.
Именно тогда гражданин Станислас Фрерон, который два года тому назад сумел посеять ужас в Канебьере, прибыл в Марсель в качестве комиссара Директории.
Этот человек148, о котором сами же революционеры говорили, что «он болен бессмертностью преступления», был самым гнусным из тогдашних проходимцев. Что ничуть не мешало ему быть щеголем и увиваться за юбками с видом удачливого фата.
Фрерон снова встретился с семейством Бонапарт, с которым был знаком уже с 1793 года, легко сумел очаровать Полину и стать ее любовником. Необычайное богатство темперамента девушки привело его в восторг. И он решил на ней жениться.
Обезумев от радости, Полина с того времени стала выставлять свою связь напоказ с такой беззастенчивостью, что это шокировало самых снисходительных. Так, например, Баррас написал: «Она жила с Фрероном, словно в законном браке. Они вместе показывались на людях во время спектаклей и вели себя с малоподходящей фамильярностью, которая поражала даже наши нравы»149.
Но Наполеон желал своей сестре намного большего. И он отверг Фрерона. Точно так же, как до этого отказал Жюно.
Когда Полина узнала об этом решении брата, у нее случился нервный припадок. Затем она пожелала сказать своему дорогому Станисласу, что ничто и никогда не сможет их разлучить. Но, поскольку она не умела ни читать, ни писать, выполнение этого плана явилось почти неразрешимой проблемой. И тогда она решила попросить братца Люсьена написать письмо под ее диктовку.
Вот это письмо:
«Нет, Полетта не может жить вдали от ее нежного друга Станисласа. Пиши мне почаще и раскрывай свое сердце навстречу открытому сердцу твоей нежной и верной подруги… Ах! Сокровище мое, свет моих очей. Как я страдаю оттого, что так надолго разлучена с тобой. Моя дорогая надежда, мой идол, я думаю, что в конечном счете судьба все-таки нам улыбнется. Все мои поступки направлены только на то, чтобы снова тебя увидеть. Я люблю тебя вечно и страстно. Буду любить всегда, мой прекрасный бог, ты – мое сердце, нежный мой друг. Люблю тебя, люблю, люблю, нежный мой любовник».
Фрерон показал этот крик любви Наполеону. Но корсиканец был непреклонен, и Полине пришлось отказаться от надежды стать женой ее нежного Станисласа… Как остроумно сказал Анри д’Альмера: «Она страдала от этого несколько месяцев. И всю жизнь искала утешения…»
Для того чтобы Полина смогла позабыть про свою печаль, Наполеон пригласил ее к себе в Милан, где у него и Жозефины образовался первый двор. Девушка прибыла в Ломбардию в начале 1797 года и стала упиваться балами, праздниками и музыкой в компании офицеров, чья галантность выражалась жестами, по правде сказать, более точными, чем честными.
«Однажды вечером, – сообщает нам автор “Скандальной хроники”, – во время приема, устроенного во дворце Сербеллони, некий слуга, заинтересовавшись движением шторы и подумав, что она качается от ветра, решил закрыть окно… И с удивлением обнаружил в проеме окна Полину, державшую задранное платье и принимавшую стоя, прижавшись спиной к стене, быстрые почести некоего красавца лейтенанта…»
Это происшествие вызвало небольшой скандал и привело Бонапарта в неописуемую ярость.
Именно тогда несдержанность Полины начала его беспокоить. И он решил поскорее выдать ее замуж.
Исполнение этого решения было ускорено еще одним событием.
В Милане Полина вновь встретилась с Виктором-Эммануэлем Леклерком, молодым офицером главного штаба, которому она позволяла некоторые вольности в отношении себя еще в Антибе.
И она незамедлительно стала его любовницей. Сильно влюбившись в этого парня, так походившего на Наполеона, она стала частенько завлекать его в отдаленные покои, под лестницу, за изгородь, в шкафы, в кладовки для инструмента или просто в кусты, чтобы он там сделал ей «одно дельце»…
И вот однажды Бонапарт пригласил их обоих в свой кабинет и стал весело с ними болтать о том о сем. Тут появился секретарь с толстой папкой для бумаг.
– Прогну извинить, – сказал им будущий император, – но дело не терпит отлагательств.
И он уткнулся в бумаги.
Любовники немного посидели, не произнося ни слова. Затем Полина, у которой постоянно чесалось одно место, жестом пригласила Леклерка пройти с ней за ширму, стоявшую в углу комнаты.
Молодой офицер согласился, и они на цыпочках прошли за ширму.
Целиком поглощенный работой, Бонапарт ничего не заметил. Но вдруг он поднял голову. Из угла комнаты доносились странные звуки. Подбежав к ширме, он отодвинул ее и увидел, что его сестричка и лейтенант, лежа на ковре, «с одинаковой страстью объясняются друг другу в любви»150.
На этот раз Наполеон не стал сердиться. Поскольку Леклерк был прекрасной партией для Полины. Сын богатого владельца мельниц в Понтуазе, он получил блестящее образование, а его военный талант уже давно привлекал внимание Бонапарта.
– Что ж, коль вы друг друга любите, вы должны пожениться, – сказал корсиканец.
Любовники в смущении поднялись и отправились готовиться к свадьбе…Помолвка ничуть не повлияла на поведение Полины. Девушка продолжала оставаться столь же кокетливой, и приятели будущего супруга воспользовались этим для того, чтобы углубить ее любовное образование.
Она была кокетлива, молода, очаровательна, и все мужчины ее обожали. А она, толкаемая настоящей жаждой получения удовольствия, охотно позволяла всем себя ласкать…
Поэт Антуан-Венсан Арно, которому суждено было впоследствии стать членом Французской академии, дал нам пленительный портрет Полины того времени. Давайте же послушаем его:
«За ужином меня усадили рядом с Полеттой, которая вспомнила о том, что видела меня в Марселе, и, зная, что мне многое известно про нее, поскольку я был хорошо знаком с ее будущим мужем, повела себя со мной как со старым приятелем. Это была странная смесь всего самого совершенного с точки зрения физического облика и всего самого странного, что касается облика морального. Она была не только самой красивой женщиной, которую можно встретить на свете, но самой непредсказуемой. Она уже не носила платья воспитанниц пансиона, говорила, перескакивая с одной темы на другую, смеялась по всякому поводу или вовсе без повода, передразнивала самых важных людей, показывала язык свояченице, когда та на нее не смотрела, толкала меня коленом, когда я не обращал достаточного внимания на ее выходки, и время от времени привлекала на себя те ужасные взгляды, с помощью которых ее брат приводил к порядку самых непослушных людей. Но ее это ничуть не волновало, поскольку спустя всего секунду она снова начинала проказничать, и вся властность главнокомандующего Итальянской армией разбивалась о непосредственность маленькой девочки»151.
Эта девочка со свежей улыбкой сделала потом свою жизнь сплошной вакханалией…Свадьба состоялась 14 июня 1797 года в часовне Монтебелло.
Полина, сильно любившая своего мужа, после церемонии бракосочетания светилась счастливой улыбкой, что дало повод добрым людям предположить, что этот союз будет безоблачным.
И, как всегда, люди добрые ошибались. Поскольку сразу же после того, как молодая мадам Леклерк, довольная тем, что наконец-то она оказалась в столице, поселилась в Париже на улице Виль-л’Эвек, она начала поглядывать на молодых щеголей горящими глазами, говорившими о ее ненасытном аппетите.
«Она глядела на них из окна, стараясь оценить их способности в любовных играх, представляя их себе в самом подъеме их прекрасных желаний. Когда они проходили мимо, она провожала их несчастным взглядом кошки, которую держат на поводке и не дают поймать пробегающую мимо мышку»152.
Леклерк, которого только что произвели в генералы, сохранил ясность мысли и вскоре заметил, что его молодую супругу угнетают очень похотливые мысли. И поэтому, когда Директория направила его начальником штаба в Рен, он принял кое-какие меры предосторожности. Под предлогом того, что Полине – которой к тому времени исполнилось семнадцать лет – надо обучиться орфографии, он поместил ее в школу мадам Кампан.
Но этого занятия было явно недостаточно для того, чтобы отвлечь юную корсиканку от ее навязчивой мысли.
К тому же толпа почитателей, которая таскалась вслед за ней из одних салонов в другие, никоим образом не давала ей возможности вкусить нехитрые радости начального образования… Ее успех в свете – следует признать – был огромен. Никто не мог вспомнить, что раньше видел столь красивую женщину. И даже злая на язык госпожа д’Абрантес вынуждена была признать в своих «Мемуарах»: «Многие говорили о ее красоте. Эта красота знакома всем по ее портретам, даже по статуям. И все же нельзя не сказать, что это была необыкновенная женщина, идеал красоты».
Эта красота, естественно, вызывала ревность. Первой женщиной, которая ее проявила с большой злостью, была Жозефина.
Для того чтобы отомстить за себя, Полина называла свояченицу «старой шкурой» и постоянно докладывала Наполеону об изменах жены.
Но это были всего-навсего маленькие семейные ссоры. Вскоре свою зависть публично и по-другому проявила другая женщина. Ее звали мадам де Контадес.
Однажды вечером на приеме у мадам де Пермон, матери будущей герцогини д’Абрантес, она подошла к Полине, окруженной почитателями, и воскликнула:
– Боже, какое несчастье! Такая красивая женщина! Но как же это люди не замечают такого уродства? Господи, какое несчастье!
– Да что же это вы такое обнаружили? – спросил кто-то.
– Как? Я обнаружила! А вы сами-то, что же, не видите, что ли, эти два огромных уха по обеим сторонам головы? Будь у меня такие уши, я бы их отрезала. Надо будет ей посоветовать это сделать. Но нельзя предложить женщине обрезать уши без того, чтобы это не привело к серьезным последствиям…
«Мадам де Контадес, – рассказывает герцогиня д’Абрантес, – не успела закончить, как взоры всех присутствующих обратились на мадам Леклерк. Но на сей раз не для того, чтобы восхититься ею, а для того, чтобы посмотреть на ее уши.
И на самом деле, никогда еще природа не помещала столько смешные уши по обеим сторонам столь очаровательного личика: это были тонкие кусочки белой кожи, ровной, без всяких завитков. Они не были огромными, как сказала мадам де Контадес, но довольно-таки уродливыми…
Результатом этой сцены стало то, что мадам Леклерк расплакалась. Ей стало плохо, и она ушла домой до полуночи»153.После такого оскорбления Полина, не умевшая немедленно ответить обидчице, решила, что ей следовало развенчать «коварные происки» своих недоброжелательниц, продемонстрировав публично всесилие своей красоты над мужчинами. Для начала – спрятав уши под искусно уложенными волосами – она завела сразу трех любовников…
«Что, – сообщает нам Бернар Набон, – указывало одновременно на темперамент этой молодой восемнадцатилетней мамы154 и на неразборчивость в чувствах».
Этими тремя любовниками стали генералы, друзья ее мужа: Берновиль, Моро и Макдональд.
Это ее некоторое время развлекало. «Вся ее игра, – снова сообщает нам Бернар Набон, – состояла в том, чтобы ни один из этих троих любовников не заподозрил того, что у него есть соперник. Что сделать было весьма сложно по причине большой дружбы этих генералов. Поэтому она вначале постаралась перессорить их, приписав им поступки, недостойные их дружбы. Но успеха в этом она не достигла. Друзья выяснили между собой отношения и решили резко порвать с общей любовницей, с которой Моро только что провел два дня на природе.
Три письма с извещениями о разрыве любовной связи были вручены Берновилю, но тот в последний момент решил послать письма приятелей с посыльным, а самому отправиться лично сообщить о своем намерении»155.
Но разговор их принял совсем не то направление, какого ему бы хотелось. Не успел он и рта раскрыть для того, чтобы все выложить, как красотка увлекла его на кровать, раздела и привела в одно мгновение в самое прекрасное расположение духа… Генерал был покрыт поцелуями, обласкан. А поскольку ему было свойственно чувство долга, он был вынужден проявить себя галантным мужчиной.
Таким образом, их разрыв был отсрочен на несколько дней.
Но потом осторожный Берновиль сообщил о разрыве в письме…156Государственный переворот 18 брюмера и стремительное возвышение Бонапарта лишили Полину того остатка сдержанности, который у нее еще оставался. И она стала поглядывать на кавалеров горящим взором своих сверкающих от желания глаз. «Именно кавалеров, – сообщает нам “Скандальная хроника”, – поскольку слово “кавалер” обозначает и наездник, а они все были наездниками мадам Леклерк…»
А тем временем генерал Леклерк воевал в Португалии. Для того чтобы удовлетворять растущие потребности своей очаровательной супруги, он добросовестно грабил все города и деревни, через которые проходил со своими солдатами.
В начале 1801 года Полина вдруг проявила страстный интерес к трагедии. Каждый вечер она приезжала в «Театр республики» (так тогда называли «Комеди Франсез»), По окончании спектаклей она устремлялась за кулисы, чтобы лично поздравить исполнителя главных ролей Пьера Рапенуя по прозвищу Лафон в слишком восторженных выражениях, которые тот, однако, принимал не поведя бровью.
Однажды вечером она взяла его за руку:
– В этом наряде вы просто великолепны!
А затем тихо добавила:
– Как же вы должны быть красивы без него!
Артист не отличался особой сообразительностью, но все же сумел понять, что хотела от него сестра Первого консула. Как человек воспитанный, он рассудил, что ему следовало изобразить на лице удивление и восхищение. Улыбка получилась несколько вымученной, и Полина уже подумала было, что он опять «ломает комедию», как это делали многие артисты того времени. Но не тут-то было. Лафон любил женщин и вечером того же дня доказал ей это с той же яростью, с которой коверкал стихи Расина…
Начиная со следующего дня Полина и Лафон стали не стыдясь показываться на людях вместе.
Эта связь имела для Франции неожиданные и весьма плачевные последствия.В октябре 1801 года из Португалии вернулся Леклерк. Он немедленно помчался домой, чтобы обнять Полину, которую продолжал горячо любить. Молодая женщина встретила его с огромной радостью, поскольку могла теперь иметь под рукой в любой момент мужчину, если в нем возникнет настоятельная необходимость…
Но вместе с этим она продолжала встречаться со своим дорогим Лафоном и прилюдно демонстрировать знаки необузданной страсти к нему.
И тогда Наполеон, опечаленный этой скандальной ситуацией, которой пользовались его политические противники и которая могла повредить ему в момент, когда выступит за добродетель французского народа, принял решение удалить сестру из Парижа.
Каким же образом это можно было сделать?
Да отправив ее на край света. Поскольку после революции в Сан-Доминго продолжались кровопролитные столкновения. Подстрекаемые англичанами, чернокожие жители острова – сумевшие отменить рабство еще в 1791 году – стали требовать независимости. И для того, чтобы ее получить, стали, само собой разумеется, убивать белых…
Прослушаем свидетеля этого:
«Сто тысяч чернокожих восстали в северной части острова; более двухсот сахарных заводов были сожжены, их хозяева перебиты; немногим женщинам, которые остались в живых, пребывание в неволе кажется гораздо хуже смерти. Негры уже захватили все горы, с ними идут железо и огонь: большое число кофейных плантаций сожжено, те, которые пока целы, вскоре тоже будут охвачены огнем. Со всех концов острова в столицу стекаются уцелевшие женщины, дети и старики, которые ищут единственного прибежища и спасения – корабли»157…
Восстанием негров руководил бывший раб Туссен-Лувертюр, вознамерившийся стать диктатором острова.
Для того чтобы иметь уважение среди соплеменников, он называл себя сыном Грома. На самом же деле он был всего лишь потомком Гау-Гину, одного из вождей племени, проживавшего в Конго158.
В 1794 году Директория, желая его ублажить, присвоила ему звание генерала. Хитрый Туссен-Лувертюр рассыпался в благодарностях и сразу же попросил дать его солдатам оружие, которое французское правительство по своей наивности и прислало на остров. И тогда Туссен сбросил маску, повернул пушки против колонистов, состряпал нечто похожее на конституцию и провозгласил независимость…
И с той поры на острове царил неописуемый беспорядок…
Для того чтобы восстановить порядок и отвоевать Сан-Доминго, в то время одну из самых богатых французских колоний, Бонапарт решил применить военную силу. На конец 1801 года была намечена экспедиция на остров. Оставалось лишь найти командующего экспедиционным корпусом.
Первый консул никак не мог сделать выбор среди нескольких хитроумных и опытных генералов, которые должны были стать грозными противниками Туссена-Лувертюра.
Поведение Полины и Дафона вынудило его совершить одну из самых крупных ошибок в его жизни. Желая услать подальше сестру, он направил в Сан-Доминго застенчивого и доверчивого Леклерка…