Наполеон
Шрифт:
Залитая солнцем Ницца в окружении холмов напоминала морскую раковину. Порт заполняли парусные фелюги и другие малые каботажные суда, укрывавшиеся здесь от английских военных кораблей, которые нападали на них. Город был таким, каким он покинул его почти полтора года назад. На улицах и площадях, украшенных многочисленными аркадами, было тесно от проституток в платьях с завышенными талиями и шляпках с полями козырьком. Они прогуливались с щеголеватыми армейскими интендантами и чиновниками. Поставщики занимались откровенным грабежом. Ему придётся преподать им урок честности и кого-нибудь из них расстрелять или повесить. Шове предлагал
Он направился в штаб-квартиру, расположенную в большом доме напротив церкви Сен Франсуа де Поль. Старый Шерер (год тому назад этот ветеран, которому исполнился шестьдесят один год, отозвался о Бонапарте как о блестящем артиллерийском офицере, и притом необыкновенно честолюбивом интригане) принял его с не лишённой иронии вежливостью. Пожилой генерал был очень доволен тем, что ему теперь больше не придётся отвечать за эту оборванную и абсолютно небоеспособную армию. Умники из Парижа ожидали, что он Совершит с ней чудеса храбрости. И пусть его преемник не обладает жизненным опытом, но на его стороне отвага юности. А как поживает Баррас? Кстати, «гражданин генерал», кажется, женился на одной из подружек Барраса, верно? Тут он фыркнул, но сделал вид, что чихнул.
С Шерером связываться не стоило. Он человек конченый. Необходимо воздержаться от резкостей, стараться выглядеть скромным и почтительным, чтобы не обидеть, не задеть гордость старого вояки. Шерер сдаст свои полномочия только на следующий день утром. Бонапарту придётся вытянуть из него ещё много полезных сведений. Сегодня вечером они будут на дружеской ноге. Он принял приглашение Шерера пообедать вместе в пять часов.
Обед оказался весёлым: за столом сидело несколько дам. В Ницце, на Четвёртом году Республики, аскетизм был явно не в моде. Дамы, соперничая друг с другом, проявляли повышенное внимание к новому, пышущему молодостью главнокомандующему. Он сидел рядом с хорошенькой гражданкой Фейпу, женой французского представителя в Генуе.
Гражданка лезла из кожи вон, чтобы очаровать его, а её улыбки намекали на то, что сердце дамы неравнодушно к военным. Он был неприступен. Он не одобрял женщин, которые бесстыдно развлекались в отсутствие своих мужей, и настоял на том, чтобы разговор зашёл о гражданине Фейпу. Бонапарт познакомился с ним полтора года назад в Генуе, и у них завязались довольно тесные деловые отношения. Фейпу казался неглупым человеком. В предстоящей кампании они будут работать рука об руку. Эти дурочки могли бы сразу понять, что он здесь не для того, чтобы тратить драгоценное время на дешёвые любовные интрижки: всё его время уйдёт на перестройку армии. Кроме того, в мире для него существует только одна женщина. Женщина, с которой он мысленно не расставался. Он достал из кармана портрет Жозефины, передал его по кругу собравшимся и рассказывал о её красоте, изяществе и несравненных достоинствах, пока раздосадованная до глубины души гражданка Фейпу не повернулась к нему спиной.
Когда гостей стали обносить вином, разговором завладел старый словоохотливый Шерер. Генерал утомил всех рассказами о том, чем он занимался в армии во время прежних кампаний, и сетовал, что его не оценили по достоинству. Во время его хвастливой болтовни
Что? Бонапарт так и подпрыгнул. Именно этой авантюры он и опасался. Теперь этот старый дурак Шерер пробудил австрийцев от их зимней спячки. Бонапарт не сможет застать их врасплох. Глупец! Да, Шерер признался, что есть сведения о концентрации войск, начавшейся вокруг Генуи. Бонапарт был в ярости. При первой же возможности он напишет Директории и выразит негодование, что его планы были нарушены в самом начале. По крайней мере, если начало кампании пошло насмарку, то ответственность должен понести тот, кто действительно виновен в этом.
Это было вчера. Сегодня, когда он в первый день своего командования прохаживался взад и вперёд по большой комнате, окна которой выходили на церковь, Бонапарт забыл о своём гневе. Что сделано, то сделано. Всё не так ужасно. Пусть Болье собирает войска вокруг Генуи. Из-за плохих дорог и холмистой местности ему будет ещё сложнее получить подкрепления для осаждённого центра. Бонапарт сыграет на страхах Болье и оставит эту бригаду в Вольтри. Он радостно улыбнулся и с неожиданной живостью повернулся к Бертье, своему новому начальнику штаба. Этот уродливый офицер с необычайно большой головой, но зато в великолепном мундире сидел в углу за столом и грыз ногти.
— В конце концов ничего не потеряно. Я превращу ошибку этого старого дурака в преимущество. Передать Пижону в Вольтри: держаться изо всех сил! Болье подумает, что я хочу напасть на его левый фланг со стороны Генуи. Чем больше он там сосредоточит войск, тем лучше. — Он потёр руки, радуясь своей хитрости. — Военное искусство, как я его понимаю, заключается в том, чтобы извлекать выгоду даже из ошибок! Нет ничего, что нельзя обратить в преимущество. Если, конечно, обладать острым умом. Разве не так, генерал?
Из зеркала на Бонапарта взглянуло его собственное землистого цвета, со впалыми щеками лицо. От этих мыслей оно просияло.
Бертье, сорока двух лет от роду, офицер инженерных частей при старом режиме, позднее начальник штаба Альпийской армии Келлермана, без всякого воодушевления кивнул громадной курчавой головой.
— Да, мой генерал, — сказал он. — Несомненно.
Очевидно, он ещё не составил мнения о новом молодом командующем. Они познакомились всего лишь два дня назад в Антибе.
Однако новый главнокомандующий обладал острым глазом, позволявшим ему сразу определять опытных подчинённых, даже если он знал о них только из докладов или по личным делам, хранившимся в военном министерстве. Ещё будучи в Париже, после того как Дювинье по глупости отказался служить у него начальником штаба, он настоял на переводе на эту должность генерал-майора Бертье.
Он оборвал разговор.
— Хорошо! — Тон Бонапарта неожиданно стал резким. — Мы понимаем друг друга, генерал. Теперь за работу. Кампания начинается прямо сейчас. Я буду отдавать распоряжения в письменной форме, диктуя их своим секретарям. Вы будете перерабатывать их в чёткие и ясные приказы соответствующим командирам и следить, чтобы те при первой возможности являлись ко мне расписаться в их получении. Таким образом мы не станем терять время на бесполезные обсуждения.