Наречённая. Книга 2

Райн Лэйя

Он, осмотрел меня всю и вдруг повернулся к повитухе.

— Сколько тебе ещё нужно времени?

— Я сделала, что могла, ваше величество.

Её ответ, как пощёчина, ударил хлёстко. Я повернулась к повитухе, дыхание сбилось, и мне резко стало плохо.

Король грыз её взглядом слишком долго, пока не выдал короткий приговор:

— Казнить.

А у меня пол качнулся под ногами, и теперь я будто стояла на тонкой доске, что плавала на поверхности воды.

Стражники, что ожидали позади нас, покинули свои места, скрутили повитуху, заломов руки женщине, но она и не сопротивлялась будто, только вздёрнула подбородок, и холодный взгляд обжёг меня. Она

едва заметно покачала головой, сожалея.

Король повернулся ко мне.

— Немедленно вытащить из неё его. Увести.

Его слова, как удар в грудь камнем, я качнулась попятилась назад, когда стража подступила ко мне, хватая меня за руки, рванулась, остервенело завившись, оцарапав лицо одному, прокусив руку другому. Что-то тяжелое ткнулось мне в затылок, и голову залила свинцовая чернота. Мои ноги покосились, и я рухнула куда-то в пропасть, глухо вскрикнув.

Меня куда-то несли, потом бросили. Полёт и удар спиной обо что-то твёрдое вынудили скорчиться от боли и застонать. Запах плесени ударил в нос и растёкся по горлу сыростью. Моё сознание металось отчаянно где-то на поверхности, а я сама камнем лежала на твёрдых досках беспомощно и безвольно. Со мной могли сделать всё, что угодно. Пыталась подняться, скребя по дереву ногтями, пока разрывающуюся болью голову вновь не затопило вязкой тьмой.

«Скоро они что-то сделают со мной», — неуёмной сгустком метались внутри меня страх и паника. Нужно подниматься, но я не могла открыть даже веки и пошевелить руками — я полностью обессилена. Меня начал колотить озноб от холода, он вгрызался в мои плечи, скользил по шее и спине. Я провалилась в небытие и когда вновь очнулась, поняла, что околела совсем. Сквозь приоткрытые веки и дымку ресниц сочился тусклый свет — горела масляная лампа где-то под потолком, освещая голые каменные стены. Это была другая комната — тёмная и глубокая, с высоким потолком. Темница?

Скрежет и движение сквозняка по телу вырвали меня из небытия. Шорох шагов донёсся из темноты, заставляя очнуться мгновенно. Я поднялась и тяжело отползла от края лавки, забиваясь в самый угол, обхватывая себя руками, забывая об адской боли в голове и шее, куда пришёлся удар. Тёмная фигура глыбой выплыла прямо из стены, двинулась ко мне, закрывая собой, казалось, всё пространство. Я вжалась ещё сильнее в стену, подбирая ноги. Когда он вышел на свет, смогла рассмотреть нарушителя моего спокойствия лучше: угловатый мужчина с небрежной щетиной и чуть взъерошенными короткими волосами. По одежде я поняла, что это лойон, только оружия не было на поясе. Он вдруг кинулся ко мне, я ничего не успела сообразить, схватил жёстко и зажал мне рот рукой в перчатке, прежде чем моё горло разорвал крик. Я только могла чувствовать, как воздух покидает легкие, как меня сдавливают и сминают огромные жёсткие руки. Лойон наваливается на меня всем весом, прижимает к лавке, и я осознаю, что больше не могу дышать, соленый вкус крови из прокусанной губы и вкус кожи перчатки растекаются по языку вязкой горечью, вызывая омерзение.

— Чем провинилась, за что посадили в Колодец? Неугодна? — захрипел он, потёршись о моё тело пахом и лицом.

Колючая щетина оцарапала тонкую кожу шеи и груди. Он освободил мне рот, грубо сжал мои челюсти мозолистыми пальцами.

— Раскрой тайну и свои сладкие губки. Худющая, сисек нет, но тем и лучше, я таких люблю.

Желудок скрутила тошнота, во мне будто тугая пружина натянулась, и я со всей силы ударила его по лицу так, что костяшки пронизала боль. Лойон выпустил меня из захвата, и следом мощная пощёчина огрела кожу в ответ, так что голова безвольно откинулась, щеку запекло, а виски пронзила боль.

— Шлюха! — выплюнул он. — Любишь жёстко, тогда тебе понравится со мной, — вторгся руками под платье, щипая больно бёдра.

Я всхлипнула. Мысль о том, что меня могут растерзать в этом страшном месте, что я могу потерять то, что внутри меня, взорвала во мне вулкан ярости. Я зашипела, как дикая кошка, и вонзила ногти ему в лицо, продирая глаза, делая глубокие борозды. Пусть убьёт, но я не дамся. Мои попытки оказались бессмысленными, только разозлили. Лойон взревел, отдирая мои руки от себя,

— Ах ты, сука! — швырнул меня на лавку, снова ударив.

Я ушилась о стену плечом, боль пронизала лопатку до самой шеи, потемнело в глазах, и я даже не заметила, как лойон стянул мои волосы в кулак, обжигает кожу острой болью. Он держал крепко, другой рукой задирая к поясу подол моего платья, оставляя на моём теле синяки. Потом раздвинул мне ноги и сильнее подмял под себя, захватывая мою шею пятернёй, пережимая горло, не давая дышать. В груди невыносимо загорелось, из глаз брызнули слёзы, мышцы тела окаменели, а то, что внутри меня, добавляло невыносимой боли и страха. Я из последней воли упиралась, мешая взять меня.

Блеск стали ослепил на миг. Лойон неожиданно всхрапнул, из открытой глубокой раны на шее брызнула напором кровь, его хватка ослабла, очень медленно он опрокинулся назад, грузная туша глухо свалилась на пол.

Я согнулась от смертельной тошноты и сухости. Высокая мужская фигура, словно глыба, нависла над мёртвой тушей лойона, двинулась тенью ко мне. Я с ужасом смотрела сквозь муть слез и не могла объяснить себе, почему не боюсь того, что происходит, не боюсь этого незнакомца, что без колебаний перерезал горло лойону. Ничего не понимая, я замерла, будто под действием гипноза, не шевелилась, не моргала даже, медленно поднимая голову по мере приближения ко мне глыбы, что прошибала напрочь мои стены страха. Тягучая горячая волна такой знакомой мне силы накрыла меня, поднимая во мне тянущее волнение. Одним движением он сорвал с лица маску, а в следующий миг Маар качнулся, и жадные горячие губы припали к моим губам, завладев так ненасытно, исступлённо, что я задохнулась, и голова поплыла, как и тело, вдруг оказавшееся в вязком киселе.

Мои чувства не ошиблись. Жадный рот впивался в мой, беспощадно, терзая, кусая посасывая, вбирая губы и вновь впиваясь жарко, влажно, толкая язык мне в рот, заполняя собой, беря меня им. Я не поняла, в какой миг обмякла, моё тело отозвалось так быстро, безудержно, совершенно бесконтрольно, беззаветно потянулась к исгару, стремясь прижаться к нему, вцепиться, как в спасительный край. Не могла поверить в то, что он здесь, что пришёл за мной. Это какой-то сон, морок, обман, но его пальцы, сжимающие мои плечи, мой затылок, горячее дыхание и смолистый горько-сладкий запах, что лился через моё горло, оставляя на языке вкус его поцелуя, его страсти — это был он, Маар.

Я сжала дрожащие от возбуждения и радости пальцы на его плечах, покрытых кожей куртки. Я цеплялась за него, и одновременно во мне росло желание вонзить нож прямо исгару в сердце за то, что оставил меня, за то, что пришёл, что выжил, за то, что берёт меня языком так отчаянно жарко. Я проклинала его, ненавидела. Я раскрыла губы, чтобы сказать это, сказать что-то резкое, чтобы задеть его, уколоть, ранить до кости. Мне необходимо выплеснуть всю свою злость и страх, или они меня разорвут на части. Маар отстранился, оставляя мои полыхающие губы, позволяя глотнуть воздух.