Наркотик времени
Шрифт:
— ДО СВИДАНИЯ.
— Вам больше нечего сказать? — Не веря своим глазам, спросил Эрик.
— КАК ВАС ЗОВУТ?
— Это указано на бумаге, которую я вам дал, — ответил Эрик и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Выйдя из здания и оказавшись на тротуаре, Эрик остановил проезжавшее мимо старомодное колесное такси и приказал водителю — человеку — отвезти его в ТМК.
Пятнадцать минут спустя он снова входил в такое родное теперь серое здание, направляясь по знакомому коридору в свой собственный кабинет.
Мисс Перс, его секретарша, изумленно заморгала:
— О, доктор Свитсент… я думала, вы в Чиенне!
— Джек Блэйр здесь? —
Перепуганный Химмель поднялся на ноги.
— Я подал на апелляцию, доктор. Я не сдамся так просто. Как вы снова оказались здесь?
— Джека вызвал мистер Вирджил Акерман, — сказала Тил Перс. — Вы выглядите усталым. Наверно там, в Чиенне, у вас много работы. Такая ответственность Ее голубые глаза с длинными ресницами излучали симпатию, а ее большие груди, казалось, даже немного подались вперед материнском, заботливом порыве. — Выпьете чашку кофе?
— Конечно! С удовольствием! — Он уселся за свой стол и позволил себе на минуту расслабиться, вспоминая подробности прошедшего дня. Казалось странным, что все, произошедшее с ним, в конце концов снова привело его сюда, в его собственное кресло. “Не было ли ото своего рода концом? Не окончилась ли на этом его маленькая — или не такая уж маленькая — роль в скандале, разыгравшемся между тремя расами галактики? Четырьмя, если считать этого бесформенного парня с Бетельгейзе… похоже, что закончилась. Кажется, эта ноша упала наконец с его плеч. Звонок в Чиенну Молинари — и на этом все, он опять вернется к Вирджилу Акерману и будет потихоньку заменять орган за органом по мере их износа. Но остается еще Кэти. Не здесь ли она, в клинике ТМК? Или в госпитале Сан-Диего? Возможно, она пытается вернуться к прежней жизни, несмотря на наркоманию, и продолжает работать у Вирджила. У нее есть характер; она не сдастся до конца”.
— Кэти нет здесь? — спросил он Тил Перс.
–. Я узнаю, доктор, — Она повертела пуговицу своего костюма. — Вот ваш кофе, у вас под рукой.
— Спасибо. — Он с благодарностью сделал глоток. Это было почти совсем как в старые добрые времена; его кабинет всегда был для него оазисом, где все излучало уверенность и благополучие и где он мог укрыться от бурь его неустроенной семейной жизни. Здесь он мог притворяться, что люди могут быть чуткими и отзывчивыми, что взаимоотношения между ними могут быть дружескими и естественными. И все-таки этого ему было мало. Должна быть еще близость, даже если она угрожает стать разрушительной Взяв перо и бумагу, он записал по памяти формулу антидота против Джи-Джи 180.
— Кэти в изоляторе на четвертом этаже, — сообщила мисс Перс. — Я и не знала, что она больна. Что-нибудь серьезное?
Эрик передал ей сложенный листок бумаги.
— Передайте это Джонасу. Он знает, что это такое и что с этим делать. — Он прикидывал, стоит ли зайти к Кэти и сказать про антидот. Его терзали сомнения, хотя он сознавал, что правила приличия обязывают его поступить именно так. — Ну хорошо, — сказал он, вставая. — Я пойду к ней.
— Передавайте ей привет, — крикнула ему вслед; Тил Перс, когда он уже брел по коридору.
— Конечно, — пробормотал он.
В изоляторе четвертого этажа он отыскал Кэти, Она сидела, откинувшись в кресле, скрестив босые ноги. На ней была
— Наилучшие пожелания, — сказал он, подходя, — от Тил.
Медленно, с заметным усилием, Кэти подняла глаза и направила на него взгляд.
— Какие новости для меня?
— Антидот уже здесь. Или скоро будет. Все, что осталось сделать “Хазельтин Корпорейшн” — это упаковать партию и отправить ее сюда, Дело нескольких часов. — Он попытался ободряюще улыбнуться; это ему не удалось. — Как ты себя чувствуешь?
— В данный момент прекрасно. Из-за твоей новости. — Она была на удивление неразговорчива. — Это сделал ты, правда? Нашел его для меня. — Затем, вспомнив, она добавила: — О, конечно. И для себя тоже. Но ты мог мне и не говорить. Спасибо, дорогой. “Дорогой”. Это выражение больно его задело.
— Я вижу, — тщательно подбирая слова, сказала Кэти, — что в глубине души ты меня все еще любишь, не смотря на то, что я тебе сделала. Иначе ты бы…
— Конечно, я бы так и поступил; ты думаешь что я чудовище? Лекарство должно быть доступно для. всех, кто пострадал от этого проклятого снадобья, Даже для лилистарцев. Лично я считаю, что производство заведомо ядовитых, вызывающих наркотическую зависимость препаратов является преступлением против человечества, — Он помолчал, добавив про себя: “А тот, кто использует этот наркотик против других — преступник, заслуживающий того, чтобы быть повешенным или расстрелянным”. Я ухожу, — сказал он. — Улетаю обратно в Чиенну, Мы еще увидимся. Желаю удачного лечения. — Он добавил, пытаясь, чтобы его слова не прозвучали как желание причинить боль: — Ты должна знать, что произошедшие физические изменения не обратимы, ты должна это четко осознавать, Кэти.
— Насколько старой я выгляжу? — спросила Кэти.
— Ты выглядишь настолько, сколько тебе лет, тридцать пять.
— Нет, — покачала она головой, — я видела себя в зеркале.
— Позаботься О том, чтобы все, кто попробовали наркотик той ночью вместе с тобой, в тот первый раз, получили антидот, хорошо? Я доверяю тебе это сделать.
— Конечно. Они мои друзья. — Она повертела в руках журнал. — Эрик, я не могу теперь рассчитывать на то, что ты будешь со мной жить, с такой, какой я теперь стала. Вся сморщенная и,… — она запнулась и замолчала.
Ему следовало воспользоваться шансом. Он сказал:
— Ты хочешь развода, Кэти? Если хочешь, я дам его тебе. Но лично я… — Он заколебался. Насколько далеко может зайти это лицемерие? Что требуется от него сейчас? Его будущее Я, его соратник из 2056, умолял его освободиться от нее. Разве не говорит все это за то, чтобы он это сделал, и, если возможно, прямо сейчас.
Кэти сказала тихим голосом:
— Я все еще люблю тебя. Я не хочу развода, Я попытаюсь обращаться с тобой лучше — обещаю.
— Должен я сказать честно?
— Да, — сказала она, — ты всегда должен говорить честно.
— Позволь мне уйти.
Она взглянула на него. Отблеск старого чувства, того яда, который вытравил теплоту из их взаимоотношений, загорелся в ее глазах, но теперь в нем уже не было прежней силы. Ее наркомания плюс успокоительные препараты ослабили ее; та сила, которую она выплескивала на него, подавляя его и удерживая рядом с собой, исчезла. Пожав плечами, она произнесли:
— Что ж, я просила тебя быть честным, и я получила, чего хотела. Мне следует быть довольной.