Народы моря
Шрифт:
— Это колесница Сендемеба, сына носитель опахала Небамона, — сказал мне юноша лет пятнадцати, колесничий из корпуса «Амон», когда я привязывал вожжи трофейной колесницы к задку, чтобы Пентаур присматривал за обеими.
— Не знаю, чья она была, но знаю, что мертвым колесницы не нужны, а добытое в бою принадлежит тому, кто захватил, — ответил я.
— Вся добыча принадлежит фараону! — ожесточенно возражает юноша.
Я догадался, в чем причина его нервозности, и произнес спокойно:
— Послушай, твоего друга убил не я, а шасу. Я всего лишь забрал его колесницу, чтобы не досталась им. Или было бы лучше, если бы на ней разъезжал вражеский воин?
Юноша молчит, набычившись. Крыть ему нечем, но и соглашаться неохота. Кто-то ведь должен ответить за гибель его друга. Так ничего и не сказав, он крутанулся на пятках и быстро зашагал в сторону колесницы, украшенной золотом богаче остальных, возле которой стояли уцелевшие командиры и их приближенные и, отчаянно жестикулируя, что-то обсуждали. Наверное, выясняли, кто первый прискакал сюда, чтобы вручить победителю золотого… — пока не знаю, кто у египтян считается самым трусливым зверем.
Заподозрив, что юноша побежал стучать, что колесницу у меня отберут, я тихо приказал Пентауру:
— Я присмотрю за лошадьми, а ты сорви незаметно со сбруи золотые детали и спрячь.
В вопросах наживы моему катане все ясно с первого раза. Он быстренько избавил сбрую от золотых украшений и заодно от серебряных. Успел до того, как ко мне подошел посыльный от сына фараона — юноша примерно такого же возраста, что и стукач. Мне сейчас ненамного больше, но поверить в это мешает громадный житейский опыт.
— Тебя зовут, — произнес он таким тоном, точно судьба моя уже решена, и решение это прискорбно.
Сети сидел на стволе упавшего дерева, на который положили большую красную подушку. Рядом с ним стояли приближенные, а чуть дальше и выдвинувшись вперед — телохранители-нубийцы, рослые и крепкие, с блестящими от пальмового масла телами. Во время боя я их не видел, как и во время перехода. Видимо, появляются из неоткуда, когда сын фараона слезает с колесницы. Перед фараоном принято становиться на колени. Многие и перед его сыном становятся так же. Мне, не бедному чужеземцу, шестерить ни к чему, поэтому поприветствовал Сети поклоном, едва отличающимся от кивка. Наследнику престола это вряд ли понравилось, но вида не подал. Или подал, но я не разглядел под слоем косметики.
— Мне сказали, что ты захватил чужую колесницу, — спокойно и даже как-то равнодушно произнес Сети.
— Я отбил ее у врагов, а друзья бывшего владельца, бросив его на поле боя умирать, удрали, — сказал я в оправдание. — Моя добыча принадлежит фараону — долгих лет ему жизни и крепкого здоровья! — и пусть он распорядится ею, как сочтет нужным.
Потом понял, что ляпнул лишнее, потому что и сын фараона удирал вместе с этими друзьями, а также имеет право распоряжаться добычей, потому что командует нашим отрядом.
Накрашенные глаза Сети уставились на меня, не мигая. Разрисовка делала их похожими на змеиные. У меня сразу возникла ассоциация с коброй.
— Это ты стрелял из лука, когда все удирали? — спросил он спокойным голосом, тоже показавшимся мне змеиным, хотя змеи шипят, а он произносил согласные твердо.
— Да, — подтвердил я. — Израсходовал все стрелы из двух колчанов. Они были длиннее ваших и с бронзовыми наконечниками, делались на заказ и обошлись мне не дешево.
— Колесница твоя, — решил наследник престола и посоветовал: — Можешь продать ее и купить новые стрелы.
— Продам старую и куплю стрелы, а на этой буду воевать под командованием такого мудрого полководца! — лизнул я.
Придворный, ровесник Сети, стоявший слева от него, наклонился и что- то прошептал ему на ухо.
— Это ты подсказал, как захватить Гезер? — спросил наследник престола.
— И Гезер, и Ашкелон, — ответил я.
— И у тебя вовремя сломалась колесница, — сделал он правильный вывод. — Ты знал, что впереди засада?
— Не знал, но, если бы был шасу, обязательно устроил ее там, — ответил я.
— Почему никому не сказал? — задал он вопрос.
— А кто бы послушал какого-то сопливого чужеземца?! — ответил я на одесский манер. — Командиры не любят, когда подчиненные лезут с глупыми советами.
— Для таких юных лет ты слишком хорошо знаешь военное дело, — сделал еще один вывод Сети.
Я не стал говорить, что полководцами рождаются. Точнее, рождаются умными и решительными, что помогает и на войне.
— Отец, правитель моей страны, с пяти лет брал меня во все походы, как и моих старших братьев, — придумал я на ходу.
— Я так и подумал, что ты не из простых людей, — сделал сын фараона третий вывод. — Что бы ты сделал сейчас, будь командиром отряда?
— Послал бы разведку во все стороны, чтобы точно узнать, где находятся шасу и где колесничие из корпуса «Птаха». Они вроде бы не попали в засаду. Возможно, они сейчас окружены, и им нужна помощь. В любом случае надо сперва объединить оба отряда, а уже потом решать, что делать дальше, — ответил я.
— Так и сделаем, — согласился Сети и сразу приказал своему нашептывателю: — Пошли по пятерке колесниц во все стороны и скажи, что нашедший колесничих из «Птаха» будет награжден. — После чего повернулся ко мне: — Отныне будешь сопровождать меня, — он улыбнулся, — чтобы и моя колесница ломалась вовремя, и принимать участие в советах командиров.
— Благодарю за оказанную честь! — искренне произнес я.
В нижних чинах чувствую себя не очень уютно, хоть и говорят, что дуракам легче подчиняться, чем ими командовать.
Глава 16
Колесничие из корпуса «Птах», действительно, пострадали меньше, чем их соратники из двух других корпусов. Шасу перебили только замыкающих. Остальные успели вырваться из ложбины, благо не надо было разворачивать колесницы, не образовались пробки и дорога впереди был чиста. Поленились кочевники сделать завалы, иначе бы нанесли египетской армии и вовсе позорное поражение. Впрочем, завалы были бы видны издалека и вызвали бы подозрение. Шасу преследовать не стали из-за жадности — занялись подсчетом и разделом добычи, поэтому к вечеру колесничие из «Птаха» добрались до места последнего привала и объединились с нами.