Народы моря

Чернобровкин Александр Васильевич

— Не знаешь, откуда твоему народу привозили железо? — спросил я у Эйраса и объяснил, почему спрашиваю: — Нам нужно такое, чтобы смешать с нашим и получить более крепкое.

Делиться своими планами по переезду не спешил. Ахейцы обжились в Милаванде, без очень важной причины не покинут ее. Предсказание, что в этих краях постоянно будут воевать, их не испугает. Они всю жизнь воюют и не верят, что может быть иначе.

— Надо спросить у тех, кто там остался. Они плавали к продавцам, но им ничего не продали, — рассказал ахеец.

— Сплаваю к ним, разузнаю, — сказал я. — Заодно привезу твоих земляков, желающих переселиться в Апашу.

— Это правильно! Нам пригодятся хорошие воины! — поддержал он.

Отправился на «Альбатросе». То, что одним судном много людей не увезешь, меня не волновало. Хороших воинов в этом регионе сейчас и без ахейцев хватает.

Глава 68

Устье Тибра не похоже на то, каким станет в двадцать первом веке. Впрочем, вода в реке такая же мутная. Воспоминание у меня о Тибре довольно забавные. Шляясь пешком по Риму, чтобы лучше рассмотреть его, я попал на берег реки

возле моста. Дай думаю, окунусь. Потом буду, как бы между прочим, говорить: «Купался я как-то в Тибре…». Захожу под мост, а там всё, как под московскими, а местами даже интереснее — шприцов одноразовых много. То ли в России не принято колоться под мостами, то ли шприцами не разбрасываются. Это в Италии их раздают бесплатно и чуть ли не силой, а у нас покупать надо, поэтому одноразовый запросто повышает свою квалификацию. Не хотелось мне ломиться через кусты, которые в Италии без колючек не бывают, чтобы жизнь совсем уж пресной не казалась, но и по «заминированному» участку тоже не было желания прорываться. В общем, решил я не сужать вступление своих будущих баек, начинать со слов «Купался я как-то в Тирренском море…».

Море, кстати, очень симпатичное. Маленькое, с чистой, прозрачной водой удивительного сине-зеленого цвета. Попадаются такие пейзажи, что начинаешь понимать людей, проживших там безвыездно всю жизнь. Это я про двадцать первый век. В черт знает каком веку до нашей эры никто без нужды не шляется по свету. Я тоже приперся сюда по делу. На скале возле моря расположена большая деревня под названием Каисра. Она огорожена каменной стеной высотой метра три с единственной высокой башней посередине куртины, обращенной к морю. Видимо, с этой стороны им угрожает основная опасность. Живет в Каисре народец пенесты, который добывает в горах железную руду, выплавляет из нее железо и продает всем. Это обычное железо, без больших примесей цинка, мягкое и ржавеющее. Поскольку хеттское в эти края добирается редко и в малых количествах, конкурентов у пенестов нет, поэтому живут богато. Железное оружие и доспехи помогают им противостоять соседям, вооруженным в лучшем случае бронзовыми топорами.

Не могу сказать точно, то самое это место или другое, но я вроде бы приезжал сюда из Рима на экскурсию в городок Черветери. Я обошел его за полчаса, и на каждой узкой старинной улочке аборигены здоровались со мной так приветливо, будто принимали за дальнего родственника, наконец-то вернувшегося из дальних и нелепых странствий. На маленькой и уютной главной площади был приделан к стене фонтан Маски, напоминающий фрагмент знаменитого римского фонтана Треви. В городке сохранились фрагменты средневековых крепостных стен и замок Орсини, где в то время находился музей этрусков, ради которого и этрусских некрополей неподалеку я и приехал туда. День был будний и, видимо, некошерный, туристов шоркалось всего человек десять, что меня порадовало. В некрополях понравилась только дорога к ним, точнее часть ее, аллея пиний. Дальше была грунтовка между куполообразными и прямоугольными мавзолеями и камерами в скалах. Некоторые камеры довольно больших размеров, из нескольких помещений. Их оборудовали деревянными лестницами для туристов, но лезть туда отваживались немногие. Даже у меня, проведшего детство в темных подвалах, порой возникало чувство клаустрофобии. В общем, обратная дорога показалась мне приятнее, даже несмотря на то, что встретил змею, гревшуюся на плоском камне. Она была коричневого цвета с красивым узором из белых пятнышек. Тогда я еще не знал, что эта змея не ядовитая, поэтому, ускорив шаг, обошел ее по дуге большого круга.

Теперь я в этих краях, как купец-судовладелец из Тира, решивший прикупить железа. Сильный западный ветер, дующий вторую неделю, помешал доплыть до острова Сардиния. Чтобы не терять время зря, я решил посмотреть, что сейчас представляет собой западный берег Апеннинского полуострова, прометнулся почти до острова Эльба и обратно. Пока что здесь нет городов и портов, только небольшие поселения разных племен. Латинян, которые образуют через сколько-то там веков великую империю и спасут Западную Европу от одной из российских бед, обнаружить не удалось. Может быть, такое название возьмут себе пенесты после того, как поймают приход от пассионарного толчка. На Тибре, в том месте, где будет Рим, или на каких-то холмах поблизости, тоже всего лишь деревенька, как мне рассказал рыбак, которого мы прихватили возле устья реки и, угостив вином, расспросили. С нами был ахеец с Сицилии, владеющий их языком. За это я перевезу переводчика с семьей в Милаванду. Он же помог мне в Каисре обменять предметы финикийской роскоши, в первую очередь тонкие ткани ярких расцветок, на крицы железа. Оно было плохенькое, не прокованное, со шлаками. Если бы не легенда, не стал бы покупать такое. Впрочем, не мне его ковать, а применение найдем любому железу.

Во время странствий вдоль берега будущей Италии пришла мне в голову мысль переселиться сюда, если в Малой Азии что-то пойдет не так. Насколько я знаю, до появления римлян здесь будет тихо и спокойно. Альпы и горы поменьше будут останавливать желающих перебраться в эти благословенные края, пока Римская империя не ограбит весь тогдашний мир, а потом состарится и превратится в легкую богатую добычу.

Глава 69

Как я выяснил, Хеттская империя — это типичное феодальное государство. То есть, рабы уверены, что они свободны. Не так сильно верят, как при капитализме и социализме, но всё же, всё же… По нынешним временам, такое социальное устройство можно считать прогрессивным. Якобы не рабы делятся на крестьян, ремесленников и купцов, которые несут повинности отработочные (луцца) или продуктовые (саххан). Хозяева — воины (панкус), которые живут за их счет и охраняют их, выставляя по одному с участка земли или какого-либо промысла, способного прокормить и вооружить этого благородного человека и его семью. Все воины, как в будущем рыцари, одинаково благородны, независимо от богатства или занимаемой должности. Империя делится на города-государства —

типа графств, правители которых осуществляют административную власть в своем регионе и ведут на войну воинов, проживающих на данной территории. Титул этот наследственный, но по решению панкуса может быть передан не старшему сыну, а тому члену правящей семьи, кого сочтут более достойным. То же самое и с императором. Нынешний Суппилулиум получил титул в обход своего старшего брата, слабоумного. Император правит таким же графством Хаттуса, только оно считается столицей, и является первым среди равных. При нем совет старейшин (тулия), без одобрения которого не принимаются важные решения, а очень важные или спорные выносятся на голосование панкуса. Во всех городах есть так называемый Каменный дом, который одновременно и административный орган, контролирующий выполнение императорских указов, и налоговый, собирающий императорскую долю, и храм в честь какого-нибудь покойного императора, объявленного богом. У хеттов правитель становится богом только после смерти. По периметру империи расположены вассальные города-государства, которые платят дань и выставляют вспомогательное войско, но самостоятельную политику не ведут и равными не считаются. Кстати, хетты придумали интересное новшество. Поскольку они считали, что люди от рождения делятся на благородных и прочих, и с уважением относились к первым, то, захватывая соседние государства, переселяли правящие классы, меняя их местами. В той же Арцаве, населенной в основном лувийцами, правили ранее жившие севернее, благородные дарданы (видимо, это те самые дарданы, в честь которых будет назван пролив Дарданеллы), а благородные лувийцы правили подлыми дарданами. В итоге низы и верхи не доверяли друг другу, что резко снижало вероятность восстания, но, как оказалось, не давало стопроцентной гарантии, особенно по прошествии длительного времени, когда пришлые становились своими.

Помня, насколько медленно собиралось рыцарство в поход, если не было заранее, за пару месяцев, предупреждено, я решил, что у нас есть возможность первыми нанести урон врагу, «отблагодарить» за нападение на Милаванду. Путь к хеттам был долгий и трудный. Воины шагали пешком, командиры ехали на колесницах. Большой обоз из арб, запряженных волами, и навьюченных мулов тащил металлические части осадных орудий, канаты и провизию. Мы, конечно, грабили все деревни, что попадались по дороге, а некоторые отряды удалялись порой километров на десять-пятнадцать от нее, но еды постоянно не хватало. Армия насчитывала почти пять тысяч человек и по нынешним временам была очень большой для этого региона. Местное население здесь малочисленное, ровно столько, сколько может прокормиться на скудных, сухих почвах. Никакого намека на ирригацию я пока не увидел. Да и потребовалось бы слишком много человеко-дней, чтобы вырубить в горах канавки, не говоря уже о каналах. Аборигены выращивало злаки и бобы на небольших долинах между гор. Террасное земледелие встречалось редко и в основном возле больших деревень. Предпочитали пасти овец и коз, которые легко перебирались по горным склонам и находили себе пищу. Из козьего и овечьего молока делали сыр, не такой вкусный, как копченый, к которому привык в Лагаше, но вполне съедобный. Еще одним распространенным видом домашних животных были мулы, причем ценились дороже вьючных лошадей. Мулы брали меньше груза, чем лошадь, зато были выносливее, и неприхотливее, что в горах важнее. Крестьяне продавали их купцам или нанимались с мулами для перевозки грузов. Чем ближе мы подходили к территории хеттов, тем чаще попадались вырубленные на горных склонах барельефы. Особенно много их было рядом с опасными участками дороги и у речных бродов. Изображения людей, животных, птиц были выполнены с разной степенью умелости. Иногда рядом была клинопись, похожая на шумерскую. Я даже прочитал кое-что, хотя не уверен, что правильно. Одна из надписей в начале их территории гласила «Здесь правят хетты». Скромно, но со вкусом.

Город-государство Сахаппа располагался на дороге, связывающей Милаванду с Хаттусой, и являлся восточным аванпост хеттской империи. Стоял на излучине горной реки, неширокой и неглубокой, с быстрым течением, несущим чистую холодную воду. Река защищала город с трех сторон, если можно так сказать о кривом полукруге. С четвертой стороны — пятиметровые стены из плохо обтесанного камня. Над единственным входом в город единственная башня, надвратная, которая на пару метров выше стен. Я было подумал, что хетты считают башни архитектурным излишеством, но мне сказали, что в других городах встречаются часто, и особенно много в Хаттусе. Со стороны реки стены были заметно ниже, метра три с половиной. Постоянно в городе обитали тысячи две человек. К ним прибавились жители окрестных деревень

Ниже города через реку был сооружен каменно-деревянный мост. Перед нашим приходом деревянный пролет в середине моста разобрали. Перебраться через реку вброд можно, но сложно. На дне скользкие большие камни, черт ноги сломает, и в придачу течение сильное, сбивает. Несмотря на канаты, натянутые через речку, два человека утонули. Переправа каравана и вовсе была невозможна. После чего я решил дождаться, когда восстановят мост. Может быть, поэтому жители Сахаппы наблюдали за нами с низких приречных крепостных стен без особого страха. Пока мы восстановим мост, прибудет подкрепление из центральных областей империи и задаст нам жару.

Рядом с городом, наверное, специально, были вырублены все деревья, пригодные для ремонта моста, пришлось искать их выше по течению, чтобы можно было сплавлять, а не тащить по суше. К тому времени у нас уже был большой стройотряд из пленных крестьян, захваченных ранее, которые и занялись этим. Длинные, срубленные стволы отправляли вниз по течению, связывая веревками по три-пять, чтобы легче было поймать их. Сперва отправляли поодиночке, но два из трех проскочили мимо нас без остановки, и при попытке поймать их чуть не утонул воин. Небольшие плоты вытягивали на берег выше моста, после чего бревна обтесывали. Самые длинные тонкой верхушкой доставали до противоположной каменной опоры. По такому мостику могли переправиться люди, а вот для обоза надо было уложить бревна, как минимум, в два слоя, причем верхний слой тонкими концами в обратную сторону.