Народы моря
Шрифт:
Пентаур направляет колесницу к берегу моря, где установлен мой шатер. Кормить вшей и клопов в домах припортовой слободы я отказался. Неподалеку от моего шатра на берег высунуты носами три галеры с острова Айнок. Они грузятся на Милаванду, куда отвезут часть трофеев. В сражении с нами они не участвовали. Да, отдали по требованию и продавали по желанию много вяленой рыбы египетской армии, но это бизнес, ничего личного. На рейде стоят мои суда. Они заканчивают погрузку самого ценного из того, что досталось мне, включая рабов — искусных мастеров из Каркемиша
Глава 100
В последние ночи мне снятся печальные сны. Причина печали не понятна, что печалит меня еще больше. Из-за этого сон у меня стал чуткий. Просыпаюсь по несколько раз за ночь из разговоров часовых, криков ночных птиц и прочих громких звуков. На этот раз меня разбудил разговор Нецера с кем-то. Мой раб убеждал собеседника, что я сплю, что лучше меня не беспокоить. Собеседник настаивал, что ему надо срочно увидеться со мной.
— Приведи его, Нецер! — крикнул я.
В шатре всю ночь горит масляный светильник, заправленный оливковым маслом. Из-за его вони каждую ночь я решаю, что больше никогда не буду кушать оливковое масло, но утром забываю об этом. Я сажусь на топчане, застеленном овчиной, беру со столика серебряный кубок с белым вином, смешанным с водой, делаю два глотка. Климат здесь такой влажный, что пить хочется постоянно. Через несколько минут всё выпитое появится на моем теле в виде пота.
В шатер заходит человек в темной тунике и черном плаще с капюшоном, который закрывает верхнюю часть лица, а на нижнюю отбрасывает тень, из-за чего и ее не видно, поэтому создается впечатление, что лица нет вовсе, только темное пятно. На ногах у визитера кожаные сандалии. Значит, знатный человек.
— Садись, — показываю ему на трехногую табуретку, стоявшую по другую сторону столика, и приказываю рабу: — Налей ему вина, Нецер.
Прийти ночью в одиночку знатный угаритец мог только по одной причине — чтобы предать своих. На тайные переговоры от лица всего города в первый раз приходят, как минимум, в сопровождении слуг.
— Что ты хочешь предложить? — спрашиваю я, когда Нецер наливает ему вина в серебряный кубок.
— Мы выдадим тебе Никмадду вместе с семьей, людей реки, кто уцелеет, и заплатим за его предательство медью, — выпаливает он и откидывает капюшон.
Черные курчавые волосы с легкой сединой, высокий лоб, прорезанный глубокими морщинами, что, по моему мнению, является признаком завистливого характера, властное лицо с длинным толстым горбатым носом, короткая борода, ровно подстриженная снизу. Я видел этого человека в свите правителя Угарита. Имя не помню, но вроде бы приходится родственником Никмадду.
— Что хочешь взамен? — задаю я следующий вопрос.
Чем выше будет цена предательства, тем серьезней надо отнестись к предложению. Если пытаются надуть, просят мало, чтобы не отпугнуть.
— Назначишь меня правителем Угарита, — внимательно следя за моей реакцией, медленно произносит ночной визитер.
Что ж, предложение серьезное и заманчивое. Заодно избавит меня от проблемы выбора нового правителя. Доверия в угаритцам у меня больше нет, а если назначить ахейца или дорийца, придется оставлять в городе большой гарнизон из его земляков, что не понравится ни им, ни аборигенам. Не будет доверия к угаритцам и у правителя-предателя, как и у них к нему. Сидеть он будет на моих штыках, точнее, пиках, а это резко повышает преданность мне.
— Насколько я помню, ты — родственник Никмадду, — произнес я.
— Меня зовут Ибшему. Моя сестра была младшей женой его отца, — рассказал он.
— У нее есть дети? — поинтересовался я.
— Только дочери, — ответил Ибшему.
У финикийцев женщина — друг человека, а дочь — товар, за который можно получить хороший выкуп и с помощью которого породниться с влиятельным семейством. Только вдова обретает кое-какие права.
— Хорошо, ты станешь правителем Угарита, — соглашаюсь я и спрашиваю: — Как ты собираешься одолеть людей реки?
— Они разместились в разных домах небольшими группами. Ведут себя по-хамски, как хозяева с рабами. Их ненавидят уже все горожане, как и Никмадду, втянувшего нас в эту войну. Мы были против, отговаривали его, — поведал Ибшему.
— Я тебе верю, — молвил я, хотя в том, что горожане были против, сильно сомневаюсь.
По большому счету угаритцам было плевать, кому платить, лишь бы жить спокойно.
— Мы перебьем людей реки и захватим Никмадду следующей ночью, — продолжил он. — Утром выдадим его тебе. Хочешь, живым, хочешь, мертвым.
— Живым, — решаю я. — Быстрая смерть будет ему наградой. Пусть помучается, работая на руднике и любуясь, как его жены и дочери обслуживают надсмотрщиков и других рабов.
— Так и сделаем, — заверяет будущий правитель Угарита.
— И знатных людей реки постарайтесь взять живыми, особенно их командира Джета, — сказал я.
— Джет живет у Никмадду. Постараемся и его взять живым, но не гарантирую. Говорят, он очень сильный воин, — сообщил Ибшему.
— Он очень любит вина, — подсказываю я.
— Ты его знаешь? — полюбопытствовал будущий правитель Угарита.
— Когда-то служил под его командованием, — поделился я.
— Надо же, как боги распоряжаются нашими судьбами! — искренне удивился он. — Сегодня ты командуешь этим человеком, а завтра он разбивает твою армию!
— Если бы люди реки не сглупили в свое время, сейчас бы я командовал их армией, побеждающей народы моря, — подкинул я еще один повод для удивления.
Не уверен, что такое случилось бы, но ведь, как один из вариантов моего жизненного пути, вполне могло быть.