Нас немного

Вебер Дэвид Марк

– Прямо сейчас ставить себя на пути атула было бы глупо, - сказал Роджер.
– Если я умру, весь план рухнет. Мама умирает, и она... Черт!
– Он снова покачал головой.
– Кроме того, я убил их так много, что это просто не принесло бы достаточного удовлетворения, понимаете?
– добавил он, глядя на старшего сержанта.

– О, да. Я знаю.

– Боже, это поразило меня.
– Роджер снова закрыл глаза.
– На стольких уровнях. Господи, я не хочу, чтобы она умирала. Я хочу задушить ее сам!

– Не шутите об этом, - резко сказал Катроне.

– Прости.
– Роджер еще мгновение сидел неподвижно, затем снова открыл

глаза.
– Мы должны вытащить ее оттуда, старший сержант.

– Мы так и сделаем, - сказал Катроне.
– Сэр.

– Давным-давно, - сказал Роджер, слабо улыбаясь, его щеки все еще были мокрыми от слез, - всего одиннадцать месяцев назад или около того, я понял разницу между обращением "Ваше высочество" и "сэр". Я рад, что вы полностью согласны.

– Никто не является настолько хорошим актером, - сказал ему Катроне.
– Вы не знали. Ваши... источники не знали?

– Я... думаю, что они это знали, - ответил Роджер.
– В таком случае, теперь прояснились некоторые загадочные взгляды между членами моего персонала.

– Это был бы не первый случай, когда сотрудники утаивали что-то, о чем они не хотели, чтобы их босс знал. Радуйтесь, что это не было чем-то более важным.

– На самом деле, это довольно важно. Но я понимаю, что вы имеете в виду, - сказал Роджер.
– С другой стороны, думаю, что просто объясню им разницу между личным и важным.
– Он посмотрел на старшего сержанта, его лицо было суровым.
– Кстати, не обижайтесь на меня за то, что я рассматриваю маму как пешку. Я видел, как погибло слишком много друзей...

– Я наблюдал, - сказал Катроне, кивая туда, где воспроизводилась голограмма.

– Да, но даже для того, кто был на острие, вы не можете знать наверняка, - ответил Роджер.
– Вы не можете знать, каково это - продолжать идти каждый день, наблюдая, как твоих солдат убивают одного за другим, теряя мужчин и женщин, которых ты... любишь, и кажется, что путешествие никогда не закончится. Видеть, как они умирают, чтобы защитить тебя, и ничего - ничего - не можешь сделать, чтобы помочь им, от чего не станет хуже. Итак, я так и сделал. Я действительно делал все хуже. Я продолжал бросаться туда. И убивал их, пока они пытались сохранить мне жизнь. Пока я не стал достаточно хорош, чтобы поддерживать в них жизнь. Достаточно хорош, чтобы они прикрывали мою спину вместо того, чтобы вставать между мной и тем, что пыталось нас убить, потому что они знали, что я, клянусь Богом, самый мерзкий, хладнокровный, злобный ублюдок на всей этой гребаной планете.

– Я сражался в этой битве не за маму, старший сержант; я сражался за них. Чтобы снять этот проклятый имперский ордер с их голов. Чтобы убедиться, что они могут ложиться спать ночью с разумной уверенностью в том, что проснутся утром. Чтобы почтить память погибших, их тела привезли домой, чтобы они лежали рядом с павшими героями империи, вместо того, чтобы их помнили только как проигравших в результате неудавшегося переворота. Как некомпетентных предателей. Это был не тот способ запомнить Армана Панера. Я бы использовал любого - тебя, ассоциацию, мать, кого угодно - чтобы удержать их от...

Он сердито пожал плечами, и его ноздри раздулись, когда он глубоко вздохнул.

– Но, да, я только что узнал, что кровь гуще воды. Раньше я только хотел, чтобы Эйдула... отошел в сторону. Он был еще одним препятствием, которое нужно было устранить, и точка. Теперь?..

– Нью-Мадрид - настоящий ублюдок, - процедил Катроне.
– Он

тот, кто...

– Да, это он.
– Роджер выпятил челюсть.
– Я согласен с этим. Но я скажу тебе кое-что еще, старший сержант. Ты не получишь свой проволочный жилет.

– Черта с два, - неловко сказал Катроне.
– Вы не собираетесь позволить ему уйти?

– Конечно, нет. И если время подходящее, ты можешь пристрелить этого ублюдка, хоть он и мой отец - по крайней мере, с генетической точки зрения. Или я отдам тебе свой меч, и ты сможешь отрубить его хорошенькую головку. Но, по всей вероятности, если его случайно не убьют во время операции, или если он не окажется в положении, когда досрочное прекращение его жизни является наилучшим выходом, мы собираемся передать его в суд и ввести ему в вены немного яда после полного и справедливого судебного разбирательства.

– Черта с два!
– повторил Катроне, на этот раз сердито.

– Вот что должно произойти, - строго сказал Роджер.
– Потому что одна из вещей, которые я узнал во время этой маленькой прогулки, - это разница между хорошими парнями и плохими парнями. Хорошие парни не мучают людей только потому, что хотят отомстить, старший сержант. Независимо от того, каковы были рассуждения. Я не пытал того проклятого ублюдка-святошу, который убил Армана Панера после того, как сам "сдался". Я расстрелял его перед тем, как покинуть Мардук, и учитывая нарушение святошами территории империи и операции, которые миротворцы-коммандос проводили по его приказу - не говоря уже об убийстве стольких имперских морских пехотинцев прямо там, на орбите Мардука - это было полностью, юридически оправдано. Я ни на минуту не стану притворяться, что не получил от этого определенного дикарского удовлетворения; как однажды заметил мне сам Арман, я сам немного дикарь - варвар. Но я не пытал даже тех сукиных сынов, которые убили его и пытались убить меня, и я никогда не пытал проклятого крока за убийство Костаса. Убил довольно многих, но все они быстро нашли свою смерть. Если есть основания для убийства Нью-Мадрида в рамках этой операции, он будет убит. Чисто и быстро. Если нет, он предстанет перед имперским правосудием. То же самое для Эйдулы. Потому что мы хорошие парни, что бы ни натворили плохие парни.

– Господи, вы повзрослели, - пробормотал Катроне.
– Ублюдок.

– Это так, - согласился Роджер.
– Я родился вне брака, но я сын своей матери, а не своего отца. И даже он не может превратить меня в него. Это ясно?

– Ясно, - пробормотал Катроне.

– Я вас не слышу, старший сержант, - сказал Роджер без намека на игривость.

– Ясно, - решительно сказал Катроне.
– Черт возьми.

– Хорошо, - сказал Роджер.
– И теперь, когда эта маленькая НЕПРИЯТНОСТЬ, - крикнул он, -- устранена, я скажу вам еще кое-что, старший сержант.

– О?
– Катроне настороженно посмотрел на него.

– Я проникся к вам симпатией, старший сержант. Сначала я не понял почему, но вы мне кого-то напоминаете. Не так гладко, не совсем так мудро, я думаю, но во многом очень похоже.

– Кого?
– спросил Катроне.

– Армана Панера, - сглотнул Роджер.
– Как я уже сказал, ничего в этой поездке не получилось бы без Армана. Он не был идеален. У него была склонность верить своим собственным оценкам, которые пару раз чуть не убили нас, черт возьми. Но для меня... он был очень похож на отца. Я научился доверять ему больше, чем хромстену. Вы согласны со мной, старший сержант?