Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц?
Шрифт:
— Спасибо, но пока не нужно. Врач считает, что необходимо выждать. Хотите кофе? Сейчас попросим, и она принесет.
— А кто это? — Клесмет указал глазами на дверь.
— Это Флорентина Ливорски, моя подруга, я вам рассказывал. Жена уехала к родителям в Швибут, старики часто болеют и за ними нужно присмотреть. А Флорентина приходит и ухаживает за мной, пока я болею, — пояснил Леман.
— Понятно, — кивнул Клесмет. — Вилли, вы можете заказывать все лекарства, которые необходимо. О цене не беспокойтесь, мы все оплатим.
— Спасибо.
Убедившись,
— Кто-нибудь знает обо мне в Берлине? — спросил Вилли после того, как куратор закончил свой инструктаж.
— Я и Эрнст, еще мой начальник, больше никто, — ответил Клесмет.
— Это хорошо! А где ваш предшественник?
Я думаю, что он уже в Москве. А почему он вас интересует?
Во время нашей совместной работы я, честно говоря, его побаивался. — Вилли на мгновение задумался. Потом продолжил: — Мне не нравились его манеры, мне казалось, что он был немецким офицером. Бывало, сверкнет взглядом, настоящим взглядом прусского офицера, жестким, пронизывающим, налитым кайзеровским свинцом! Аж мороз шел по коже. Я серьезно опасался, что мы из-за него провалимся.
— Это вам показалось! Нормальный парень, может быть, нервничал немного и это отражалось на его поведении, — Клесмет выгораживал товарища по работе, у которого, видимо, не сложились отношения с агентом. Такое в разведывательной практике часто бывает.
Леман решил переменить тему разговора, заметив, что она неприятна Клесмету.
— По поводу условий связи на случай опасности, я могу сказать следующее, — заявил он, — если меня заподозрят, я это сразу почувствую и приму необходимые меры. Главное, чтобы у Эрнста не нашли моих записок! Это будут прямые улики. Если меня арестуют, я буду все отрицать!
— Согласен с вами, — сказал Клесмет. — Мы думаем сейчас над тем, как найти другую работу для Эрнста. Как только мы что-нибудь подыщем, вы не будете с ним встречаться. Между прочим, он сильно изменился после наших разговоров с ним. На встречу приходит ни жив, ни мертв, растерял весь свой гонор и самоуверенность. Ресторанные счета тоже уменьшились.
— Я тоже с ним очень серьезно разговаривал, — поддержал тему Вилли. — Посмотрим, надолго ли его хватит. Тут еще надо учитывать, что его вторая жена — активистка Международного общества помощи рабочим, распространяет литературу и, кажется, состоит членом ячейки компартии в больнице, где работает, что тоже опасно для
— Вот как? — удивился Клесмет. — Я этого не знал. Надо тоже помозговать. Пока у меня все, не хочу вас утомлять. Поправляйтесь, через несколько дней я вас навещу.
Клесмет поднялся, осторожно пожал Вилли руку и направился к выходу. У двери он обернулся:
— Флорентине…
Я понимаю… — улыбнулся Леман, давая понять, что ничего подруге не скажет.
«Внимательный, — подумал Вилли, когда за Клесметом закрылась дверь. — Не такой, как его предшественник. Еще приятный сотрудник был из посольства, интересно он в Берлине или уже уехал».
Беседа с куратором утомила Вилли и он заснул. Проснулся, когда на улице уже стемнело и зажглись фонари. Флорентина сидела рядом у его постели и грустно о чем-то размышляла.
Как все женщины, она быстро навела порядок в квартире, постелила белую скатерть на небольшой журнальный столик и поставила на него посуду из прекрасного сервиза, который обнаружила в серванте. Погасив верхний свет, зажгла настольную лампу и ее зеленый свет неярко освещал комнату.
Она сидела на стуле возле кровати и с нежностью смотрела на Вилли. В нем она видела свою единственную опору и защиту от всех угроз и напастей, и ей хотелось владеть им только одной, ни с кем не делиться.
Пока отсутствовала жена, она оставалась у Вилли и смотрела за ним. Чистила его костюмы, заботилась о белье и готовила, как хорошая и добропорядочная хозяйка. Окруженный постоянной заботой и вниманием, Леман порой забывал, что любит эту женщину совсем не так, как она этого хотела. Конечно, он испытывал к ней сердечную симпатию и расположение, но он прекрасно отдавал себе отчет, что о «самой большой любви» в его жизни уже не может быть и речи.
Флорентина подняла бокал с налитым красным вином и сделала маленький глоток. Увидев, что Вилли проснулся, она нежно ему улыбнулась.
— Тишина, — тихим голосом промолвила она. — Сижу и думаю: как хорошо чувствовать себя спокойной, находиться в безопасном месте, под покровительством такого человека…
— Значит, ты довольна?
Флорентина отпила глоток вина и покачала головой.
Довольна? Можно сказать, что довольна, когда я рядом с тобой, Но между нами всегда есть она… — И после небольшой паузы, тихо, как бы для себя, добавила: — Тем не менее, мне кажется, что еще никогда я не была так счастлива и спокойна, как сейчас с тобой, мой дорогой!
Вилли улыбнулся, взял ее изящную маленькую белую руку в свою и нежно поцеловал. Потом лукаво посмотрел на нее и спросил:
— Неужели это правда?
— Да, правда, и ты это хорошо знаешь… — прошептала она и прижала его руку к своей щеке.
Вилли чувствовал, что она говорит правду, что она его любит и всецело отдается этому чувству. В его душе поднялась теплая волна. «А как же я, — подумал он, — смогу ли я когда-нибудь также ответить на ее чувства. Да, меня тянет к ней, молодой и цветущей. Но эта проклятая болезнь! Она забирает все силы!»